Страница 33 из 39
— Короче, профессор. Не будем терять время. Работайте…
Доктор (Мезенцев?) пожал плечами.
— Берите халат, будете ассистировать.
Коротко стриженый покачал головой.
— Сами, профессор, сами.
— Что так?
Стриженый не ответил.
— Имейте в виду, нас здесь двое. Работать без ассистента я не смогу. Вам напомнить, что я не просил привозить его сюда?
— Ситуация профессор… Никто не виноват, если вам так будет легче. Ключевой объект вышел из «спящего» режима, что теперь?
— Крови боитесь? — скривился доктор.
— Нет, не боюсь — спокойно ответил незнакомец. — Особенно чужой. Давайте не будем искать причины, пусть каждый делает свое дело…
— В таком случае, повторюсь еще раз — результат не гарантирован. Тем более после аварии!
Стриженый пожал плечами.
— Помогите хотя бы перетащить его на операционный стол.
— С удовольствием, профессор… О, кстати, наш красавец очнулся.
Незнакомец подошел к лавке, присел.
— Ну что Юрка, готов к переменам?
Доктор хмыкнул.
Панюшин сглотнул. В голове все перемешалось — свет сбивал с толку. Тьма всегда была более благосклонна к нему, сейчас ее недоставало.
— Ну?
— Кто вы? — прохрипел Панюшин.
Слышимость была отвратительной — голос с трудом пробивался сквозь помехи. Панюшина мутило, в спине и ногах поселились злющие осы, которые при каждом движении втыкали в тело ядовитые жала. Ко всему в придачу, болели глаза и уши. Даже слабый свет ламп обжигал, не давая сосредоточиться на главном. На голосе.
— Алло?
— А вот и наш герой нарисовался… Ну здорово! Как оно ничего?
— Херово — простонал Панюшин.
Тонкий писк, и громкий шорох, как будто кто-то решил протащить через трубку бумажное полотенце. Голос ответил.
— Что? — не расслышал Юрка.
Пятнадцать минут назад он сумел оторваться от спецотряда «Челябинск» и теперь прятался в плохо освещенном коридоре на одном из уровней. На каком именно, он не знал — убегая Юрка с трудом удерживал рассыпающееся сознание, лишь мимоходом отмечал проносящиеся мимо пустые коридоры, ржавые лестницы. Уже то, что он здесь один — маленькое чудо. Где-то рыщут озлобленные осназовцы, рвет и мечет капитан Козулин, отчаянно ругая проштрафившихся бойцов.
Юрке-то что — его дело малое. Ушел ведь, ушел сукин сын. Чудо, иначе и не сказать…
— Не слышу!
— …ся, ур…!
— Что?
— Мля, ты реально заебал! Иди уши почисть, мудило…
— Пожалуйста…
— Наша песня хороша — начинай сначала.
Панюшин выругался.
— Что? — удивленно протянул голос.
— Ничего — Панюшин прикрыл глаза.
Чей же это голос? Не сообразить сразу. Там, в вычислительном центре, во время прослушивания, что-то на миг промелькнуло в сознании и тут же исчезло, обоженное вспышкой.
— Ох, Панюшин, Панюшин — засмеялся голос в трубке. — Сказать тебе, так не поверишь…
Юрий отмахнулся от голоса.
— Что здесь происходит?
— Ты что, до сих пор еще не понял? — удивился голос. — Вроде бы пора начать соображать, хотя согласен, это слово к тебе неприменимо.
— Контрольные точки… — начал, было, Панюшин, но голос не дал закончить:
— Забудь. Твои новые друзья уже давно там побывали. Да ты и сам все видел.
Панюшин кивнул. Он ушел в отрыв сразу же после посещения лабораторий. Увиденное там послужило толчком — он еще сам не понял что к чему, но где-то в подсознании маленькие кусочки головоломки встали на место с пронзительным щелчком.
— Верно — согласился голос. — Уже теплее…
Остались еще несколько вопросов, и Юрий не знал с чего начать.
— Смелее — подбодрил голос.
— Что мне делать? — выдавил из себя Юрка, и тут же почувствовал, как щеки обдало жаром.
Наступила тишина. Вернее шум помех никуда не делся, просто голос затих, очевидно, находясь в ступоре от Панюшинской тупости.
— Приплыли… — пробормотал, наконец, голос. — Прав был покойный Мезенцев — потенциальных дебилов нужно абортировать на ранних сроках.
— Не понял? — заволновался Панюшин.
— Кто бы сомневался… Скажи-ка друг Панюшин, неужели ты и в самом деле думал, что все останется как есть?
— Я…
— Заткнись мудило и не перебивай старших!
Панюшин послушно заткнулся.
— Значит о чем я… гм, так вот — перелом еще не означает потерю всего. Были временные трудности на пути осуществления поставленных задач, в связи с которыми пришлось отложить (на время Панюшин, только на время!) разработки в рамках проекта… Я не слишком сложно объясняю?
Юрий мотнул головой, как будто собеседник мог его видеть.
— Еще как могу — развеселился голос. — Почему сейчас сам поймешь… Кстати, это чудное время еще не наступило, нет? Жаль… Так вот — есть мнение, что некогда отложенные задачи требуют своего выполнения. Теперь понятно?
— Не совсем… Я…
— Мля… — разозлился голос. — Панюшин, ты дебил! Ты шизофреник, мать твою, ясно?!!
Юрий стиснул зубы.
— Пожалуйста, я прошу… Все сделаю, только…
— Что ты сделаешь, мудило? Да ты посмотри, наконец, на себя со стороны. Ты дегенерат — и даже не в состоянии осознать этот простой факт.
Панюшин открыл рот. Что-то менялось там, в глубине его разума. Возможно, те самые кусочки воспоминаний возвращались на свои места, встраиваясь в одну общую картину Панюшинского бытия. И голос… еще мгновение и Юрка сообразит, чей он…
— Сообразит… — задохнулся от смеха голос. — Ну и урод, я просто не могу! Соображай лучше, как дальше быть — или думаешь, Козявка тебе просто так бобину подсунул?
Тут и соображать было нечего — мифический интерес капитана на глазах съеживался до банального выполнения приказов. Чьих? — уже другой вопрос. Не все так гладко в королевстве битых зеркал — перелом никто не отменял, но и надеяться на отсутствие интереса к своей персоне — верх наивности. Что-то будет, ох будет — дайте только сообразить что.
— Ух, ты! — восхитился голос. — Наш герой научился думать копчиком. Какие замечательные выводы! Как там, в документации — теоретическая часть по своему содержанию, и возможно даже значимости, заметно уступает практической, так ведь придурок?
Панюшин не ответил, он лихорадочно соображал. Ведь может сложиться ситуация, когда различные интересы находятся в одной плоскости, и тогда… мысль, пришедшая в голову обжигала похлеще давешнего света.
— Значит… — пробормотал Юрий. — Значит, проект может быть возобновлен?
— Может быть… — продолжал смеяться голос. — Знаешь в чем твоя беда, Юрок? Сказать? Только без обид.
Вместо ответа Юрий растянул в улыбке рот. Догадка забрезжила багровым свечением на горизонте.
— Твоя беда в том, что ты больной ублюдок, Панюшин. И попробуй только не согласиться!
Юрка не стал возражать. Голос в трубке говорил правду — тем более он сообразил, наконец, кто владелец голоса.
— Может быть возобновлен… — продолжал глумиться голос. — Да он идет полным ходом с того самого момента, как в твоей больной башке наступило просветление.
Голос был прав — только больной ублюдок слушает голоса, разговаривая сам с собой. Панюшин медленно опустил телефонную трубку — ту самую, выдранную с мясом на привокзальной площади в Дружковке. Голос никуда не делся — теперь Юрка мог слушать его и без ставшей ненужной трубки, ведь голос в ней принадлежал ему самому.
— Кто вы?
Широкое некрасивое лицо стриженого осветила улыбка.
— Ну, с доктором, допустим, ты уже знаком. Может, подзабыл просто. А что касаемо меня — не нужно тебе этого знать, хлопче.
— Генерал… — подал голос доктор.
Стриженый нахмурился.
— Время… давайте начинать уже.
Внезапно Панюшин вспомнил — имя, и внешность незнакомого генерала остались там, в золотистом сиянии. Найти бы способ забраться туда, в закрытые для него воспоминания.
— И то верно — согласился генерал.
Вдвоем с доктором они перетащили связанного Панюшина на операционный стол, застеленный сомнительной чистоты простыней. Почуяв неладное, Юрий забился в судорогах. Он извивался, как мог, но проклятые ремни ограничивали свободу движений.