Практика выбора

У вас есть паруса, а вы вцепились в якорь.

Встреча с Саарой несколько успокоила меня. Я медленно шла домой. Спешить мне уже было некуда, и я решила пройти через сквер. Он был довольно небольшим по площади, но занесен в реестр достопримечательностей города. Такие устойчивые биосистемы встречались все реже и реже. За каждым растением в городе требовался внимательный уход, и несмотря на это процент гибели был достаточно высок. Попытки посадить рощицы и парки чаще всего оказывались безуспешными. Коээфициент успеха был один к семидесяти.

Говорят, что когда-то большинство растений посадил великий исследователь Оксано Гронигем с учениками. Путешественник воспользовался своим правом почетного жителя и добился свободы действий на участке между кварталами двух застройщиков-конкурентов. Пока те судились за право застройки, совет города выделил землю Оксано. Не представляю до сих пор, как ему это удалось. Злые языки поговаривают, что из экспедиций ученый привозил эксклюзивные биобразцы, образцы почв и минералов для военных и закрытых исследований. И поэтому у него имелись связи на высоком уровне. Но дневники, картины и книги сделали его популярной личностью. А когда он принял сан жреца, пройдя все испытания, то его авторитет взлетел до небес. Оксано был желанным гостем в самых закрытых обществах и на самых труднодоступных планетах. А поддержать его инициативу было честью для каждого.

Посадки были достаточно близко друг к другу, но рассчитаны идеально. Маленькие кусты служили обрамлением для средних, а те прислонились к стволам более высоких братьев и сестер. В сквере была лишь одна широкая песчаная дорога, к которой примыкали многочисленные петляющие тропинки. На них словно бусины были нанизаны ажурные кресла, ромбовидные столики, ступенчатые скамейки и прочие образцы фантазии студентов архитекторов. Это был выигрыш для всех. Академия гордилась своим сотрудничеством с Оксано. Студенты получили практику и неограниченную свободу творчества. Каждый посетитель мог найти, где отдохнуть себе по вкусу. Город без усилий стал известнее на одну достопримечательность. А корпорации уже стали сражаться за то, кто из них внесет более весомый вклад в строительство сквера. В итоге, сквер украшала табличка признательности с названиями обеих компаний. И так как каждая из них хотела быть главной, то название одной располагалось у одного входа, а второй у второго. Думаю, Оксано был бы рад, увидев как буйно зеленело его детище, и сколько радости оно дарит простым жителем. И совершенно точно его огорчил бы платный вход. Еще шесть квадраронов назад был принят закон, по которому вход в скверы и парки города стал платным. И пусть с браслета списывались центы, а жителям близлежащих домов маленький взнос уже был внесен в квартплату, довольных нововведением не было. Зато парки перешли на самообеспечение, и в системе безопасности фиксировалось время прихода и ухода каждого посетителя. Сквер Оксано, несмотря на бесчисленные уголки, был безопасным благодаря множеству камер и охранников. Все-таки, это не просто сквер и историческая достопримечательность, а еще и уникальная коллекция растений. Выход от мародеров был найден, у левого входа открыли магазинчик с саженцами, а нарушители карались очень сурово. Оксано бы расстроился увидев, что его подарок жителям стал коммерческим. В свое время я читала его дневники и поражалась, как одинаково с любовью и уважением он относился ко всему: камешку морской гальки, миниатюрным бабочкам, огромному бегремоту, облаку на небе, калеке и заносчивой кинозвезде. И групповые и одиночные путешествия великого исследователя были одинаково удачны. Его спутники возвращались просветленными и здоровыми. В нашей системе одиночные долговременные путешествия были запрещены, хотя экипировка для одного члена экспедиции более выгодна. Но одиночки сходили с ума, и даже дистанционный контроль не спасал. А Оксано мог исколесить полгалактики соло. Думаю, знаменитый путешественник просто никогда не думал, что он один. Он чувствовал себя частью всего, и все было частью его.

Пока я вспоминала его биографию, то почувствовала как в моей душе качался маятник от благолепия до злости и зависти. Я восхищалась Орегано, его смелостью, его силой, его умением побеждать не сражаясь. И, честно призналась самой себе, что завидую. Он занимался исследованиями, делал масштабные вещи, и ему не было дело до суеты, мелочных проблем как и на что жить, кто что подумает. Он был выше всего этого. А я, получается, ниже. Я тоже хочу заниматься любимым делом, возиться с биообразцами в лаборатории, сделать великие открытия. А передо мной закрылись все двери. Я даже не могу попинать эти двери, чтобы не ухудшить ситуацию. Мой удел стучать в надежде, что откроют, и читать таблички. Мне было страшно. И это тоже вызывало злость.

На третьем разветвлении я свернула направо. Через двадцать шагов был ажурный стол со стульями. Но видимо, сегодня не мой день. Там развалились подростки и расслабленно смотрели голографический музыкальный ряд. Я разочарованно вздохнула и поплелась дальше. Идти пришлось минут пять, но мои усилия были вознаграждены. «Вечная корзина», как прозвал ее автор за использование экспериментального материала с крайне высокой степенью износостойкости, была свободна. Плетеное произведение искусства было подвешено к четырехногому каркасу всего лишь в одной точке. Если вы в детстве не накатались на качелях, то это то, что вам надо. Я с радостью забралась внутрь. Ну вот, теперь я как пирожок в корзине. У меня есть время поискать альтернативные варианты жизненного пути. Надо рассмотреть смежные специальности на других факультетах и поискать вакансии. Да, решено. Именно этим и займусь. Я ввела более длинный код на мироне и получила доступ к записям камеры своего устройства. Когда-то мне подарил эту программу одноклассник. Обе камеры устройства постоянно вели запись. Но на мироне ничего не оставалось. Данные переправлялись на удаленный сервер, а код позволял сразу получить доступ к записям. Не скажу, что часто пользовалась, но несколько раз эта функция пригодилась. Когда Джим установил ее, я была в восторге. И начала часто оставлять свой мирон то на кухне, то забывала у подруг. Просмотрев часы бесполезной информации и увидев и услышав то, что не предназначалось для моих ушей, я осознала, что такое личные границы, и мне стало неудобно. Если честно, это как-то изменило мои отношения с окружающими. Я все еще чувствовала себя немного виноватой за свои детские подсматривания.