Страница 12 из 13
В семнадцатом веке Венеция обзавелась еще одной притягательной новинкой. В 1600 году во Флоренции родился новый театральный жанр – опера, который немедленно распространился по всей территории Апеннинского полуострова. Сразу же возникли 3 школы: неаполитанская, где первостепенную роль играло искусство исполнения, флорентийская, придававшая важнейшее значение тексту произведения, и венецианская, отдававшая приоритет музыке. Именно в Венеции в 1637 году был открыт первый публичный оперный театр и творил первый классик оперы Клаудио Монтеверди. Все это также притягивало в город многочисленных путешественников, жаждавших приобщиться к новому культурному чуду.
Помимо поклонников архитектурных и художественных красот Венеция кишела негоциантами, мореходами и военными всех национальностей, многочисленными паломниками, которых привлекало изобилие христианских мощей и реликвий, свезенных туда со всех концов света местными купцами. Некоторые из них были вынуждены проводить в городе длительное время, каковой образ жизни для нормального мужчины был бы совершенно невмоготу, если бы не изобилие прекрасных и легкодоступных женщин. Сейчас мало кто знает, что, начиная с ХII века и вплоть до падения республики под пушками армии Наполеона в 1797 году, одним из самых ходовых товаров города, приобретшего статус венецианского бренда, были женщины легкого поведения, которых вежливо называли куртизанками.
О, как прекрасны и обольстительны были эти падшие женщины! Миф о венецианских куртизанках канул в Лету, но мы без труда можем узнать, как они выглядели, если познакомимся с творчеством живописцев венецианской школы: Тинторетто, Тициана, Пальма, Бордоне, Беллини, Лонги. Все эти богини и аллегорические изображения античных ценностей (красоты, правды, мира и тому подобное) суть не что иное, как портреты легкомысленных дев веселья, спутниц жадных до жизненных удовольствий художников эпохи Возрождения. С учетом запросов клиентуры, изрядную часть которой составляли жители Востока, типичной венецианской куртизанкой была белокожая блондинка с пышными формами. Предприимчивые женщины вскоре выучились обесцвечивать волосы, часами терпеливо просиживая на солнце в специальной шляпе с вырезанной тульей и разложенными по ее полям волосами. Волосы смазывались сложным составом на основе квасцов и меда, с добавлением серы и, зачастую, птичьего помета. Как сами понимаете, красота требует жертв, в особенности, если является источником заработка. Примерно с середины ХV века переменчивая мода сделала более востребованным ярко-рыжий цвет, популярности которого содействовал великий Тициан, создавший картину «Кающаяся Мария-Магдалина».
Ежедневный образ жизни венецианца, коренного или пришлого, метко характеризовала поговорка, бытовавшая в ХVII веке: «La mattina una messetta, dopo pranzo una bassetta, dopo cena una do
По-видимому, Георга-Вильгельма не влекли к себе ни блондинки, ни рыжеволосые красавицы, и на тех и на других он насмотрелся как у себя на родине, так и в северных странах. Его пленила экзотическая красота гречанки Зенобии Букконлини, ее пылающие огнем очи, черные как смоль густые кудри, стройное, гибкое тело, неутомимое в любовных ласках, доводящих обоих до настоящего исступления, забавная манера изъясняться на итальянском языке, неожиданные вспышки ревности, когда она бросалась на него с ножом. Для Венеции гречанки не были каким-то дивом, республике в ту пору принадлежали многие греческие острова в Средиземном море, включая такие крупные, как Кипр и Крит. Для Георга-Вильгельма сожительство с Зенобией стало незабываемой главой в его жизни, тем более что красавица родила ему сына, о котором он еще долго не переставал заботиться. Молодой человек, получив образование на родине, под именем Лукас фон Букко перебрался поближе к отцу и дослужился до полковника драгунского полка. Впоследствии он женился на дочери главного кухмейстера и основал дворянский род, который прочно укоренился в княжестве.
Однако подданные Георга-Вильгельма, наградившие его прозвищем «языческого герцога», в конце концов потребовали, чтобы правитель остепенился и выполнил свой долг продолжения рода, то есть либо женился и обеспечил династию наследниками, либо отказался от своих владений. В качестве подходящей невесты ему порекомендовали Софию Пфальцскую. Герцог внял гласу народа и даже согласился на церемонию помолвки, но, по всей видимости, душа к этой девице у него не лежала. Неизвестно, кто был инициатором так называемого «обмена невестой», но произошло нечто доселе необычное: Георг-Вильгельм уступил Софию брату Эрнсту-Августу. Более того, он официально подписал отказ от вступления в брак в будущем с тем, чтобы после его смерти принадлежавшие ему земли отошли брату.
София покорно подчинилась этой странной сделке; как известно из истории, мнением принцесс на выданье при заключении брачных союзов никто не интересовался, первостепенную роль всегда играли политические соображения. Чтобы придать этой истории более или менее благопристойное обличие, отринутой невесте сказали, что Георг-Вильгельм подцепил в Венеции «дурную болезнь и непригоден для брака». Правда, историки считают, что это, по всем меркам из ряда вон выходящее, событие все-таки оставило в ее душе неприятный осадок, который также внес свой вклад в ее последующее неприязненное отношение к семье деверя. В 1658 году невеста-перестарок беспрекословно сочеталась браком с Эрнстом-Августом и родила в замужестве шестерых сыновей и дочь Шарлотту, которая впоследствии стала королевой Пруссии, именно в ее честь был назван дворец Шарлоттенбург в Берлине. Сыновья пошли все по военной части, причем трое из них погибли в военных походах, двое – против турок, один – в войне за Испанское наследство.
Конечно, ни о каком подобии не то чтобы любви, но даже и тени привязанности между Софией и Эрнстом-Августом быть не могло. Исполнив свои обязанности по части продолжения рода, герцог вступил в связь с фрейлиной своей жены, Кларой-Элизабет фон Мейзенбург (1648–1700). Отец этой девицы безуспешно пытался пристроить ее и сестру Катарину на службу к королевскому двору в Версаль, но когда эта затея окончательно провалилась, он добился включения ее в штат фрейлин герцогини Софии. Соблазнив девушку, герцог Эрнст-Август выдал ее замуж за воспитателя наследного принца Франца-Эрнста фон Платена. От связи с герцогом Клара-Элизабет родила в 1674 году сына, в 1675 году – дочь Софию-Шарлотту. Муж прекрасно знал, кто является отцом этих отпрысков, но относился к ним как к плодам своих чресел, за что и был вознагражден головокружительной карьерой. Франц-Эрнст фон Платен быстро дослужился до первого министра и был возведен в графское достоинство. Жена же его, ловко используя бесконечные семейные свары в семье курфюрста Эрнста-Августа, небезосновательно считалась самой могущественной особой в Ганновере и не оставляла попыток еще больше укрепить положение своей родни. Она подсунула в качестве любовницы кронпринцу Георгу-Людвигу свою младшую сестру Катарину. Надо полагать, сыну курфюрста было несвойственно постоянство отца, на всю жизнь сохранившего привязанность к графине фон Платен, возможно, у него были иные вкусы, и его связь с Катариной длилась недолго, закончившись практически с его женитьбой.
Герцогиня София не обращала никакого внимания на увлечения своего мужа, а усиленно занималась самообразованием и трудами на благо своего герцогства. В результате строительной лихорадки, поголовно охватившей европейских правителей, еще до ее замужества в Ганновере были построены несколько современных зданий, усилены защитные городские укрепления; для снабжения хозяйства герцогского дворца Ляйнешлосс овощами, фруктами и пресноводной благородной рыбой в деревне Линден был заложен так называемый Кухонный сад с теплицами и прудами для разведения форели, карпов и щуки. Герцогиня стремилась внести в облагораживание владений мужа и свой вклад. В 1664–65 годах она совершила путешествие в Италию и после этой поездки занялась внедрением увиденных ею за границей новинок в своих владениях. Курфюрстина София также уделяла большое внимание украшению герцогской резиденции, располагавшейся в поместье Херренхаузен, примерно в одном километре от Ганновера, в особенности ее огромного парка. Здесь пригодились впечатления ее юности, проведенной в Нидерландах, парк был оформлен в стиле нидерландского барокко. Его украсили большим количеством статуй из песчаника, выкрашенного в белый цвет (мрамор не вынес бы воздействия неблагоприятного северного климата), устроили в нем каскады, гроты и фонтаны, построили большой летний зеленый театр. Вполне возможно, что ежедневные пешие прогулки в хорошем темпе (свита едва поспевала за герцогиней) на лоне природы помогли ей дожить до весьма преклонного, даже для нашего времени, возраста. Она и скончалась скоропостижно, выйдя утром на променад.