Страница 11 из 28
После ланча я отнесла близнецов в библиотеку и устроила напротив пустого очага. Туда же перекочевало достаточно игрушек, чтобы занять их, пока я занималась научными изысканиями. Передо мной лежал переписанный рецепт леди Монтегю. Сейчас я отмечала ингредиенты, входящие в состав бальзама (скипидарное масло, «цветок серы», сенная труха), необходимое оборудование (большой стеклянный сосуд, в какой собирали мочу, глубокая сковорода, кувшин) и процессы (перемешивание, кипячение, снятие накипи). Все это требовалось мне для перекрестных ссылок на другие тексты XVII века.
Библиотека в Ле-Ревенане была одним из моих любимых мест. Она занимала башню. Стены окружали книжные полки из темного ореха, протянувшиеся от пола до потолка. Между полками без всякой регулярности были устроены лестницы, ведущие на ярусы. Помимо них, имелись еще и приставные лестницы. Все это придавало библиотеке странноватый вид, напоминая рисунки Эшера. Каждый дюйм пространства был плотно забит книгами, газетами, бумагами, фотографиями и прочими реликвиями, которые веками собирали Филипп и Изабо. Я успела копнуть лишь самый поверхностный слой здешних сокровищ. Мэтью сделал несколько шкафов, куда должны будут переместиться хаотично разбросанные бумаги. Я надеялась, что такой день наступит и у меня появится время заняться сортировкой. Кое-что я уже успела сделать, собрав часть книг по тематическому признаку: мифология, география и так далее.
В семье почти все находили обстановку библиотеки гнетущей из-за мрачного цвета полок и воспоминаний о Филиппе. Возможно, я вообще была единственной, кто по-настоящему ценил библиотеку. Компанию мне обычно составляли несколько призраков. В данный момент двое из них неутомимо уничтожали порядок, наведенный мной в разделе мифологии. Судя по тому, с каким неистовством призраки возвращали книги на прежние места, они были явно недовольны моим самоуправством.
В библиотеку, насвистывая, вошел Маркус. Под мышкой у него был зажат все тот же «Здравый смысл».
– Смотри! – завопила Бекка, размахивая пластиковой фигуркой рыцаря.
– Ого! Рыцарь в сверкающих доспехах. Я восхищен! – заявил Маркус, присоединяясь к близнецам.
Не желая, чтобы внимание Маркуса доставалось исключительно сестре, Филипп шумно обрушил башню из кубиков. Близнецы обожали эти кубики, отполированные до зеркального блеска. Мэтью делал их сам, находя древесину в каждом из домов нашей семьи. Яблоня и граб – эти кубики были родом из гнезда Бишопов в Мэдисоне. Французский дуб и лайм явились из Сет-Тура, а бук и ясень – из Олд-Лоджа. В наборе было и несколько пятнистых кубиков из ветвей платана, который рос возле лондонского дома де Клермонов. В свое время нижние ветви пришлось спилить, так как они мешали движению двухэтажных автобусов. Каждый кубик имел свой оттенок и фактуру, и это завораживало Филиппа и Бекку. Яркие цвета, обычно нравящиеся детям, не интересовали наших Светлорожденных близнецов. Они унаследовали острое отцовское зрение и очень любили разглядывать узоры волокон, водя пальчиками по поверхности кубиков. Казалось, они узнавали историю каждого дерева.
– Бекка, твоему рыцарю теперь понадобится новый замок, – засмеялся Маркус, указывая на груду кубиков. – Что скажешь, проказник? Хочешь, будем строить вместе?
– Угу, – согласился Филипп, подавая Маркусу кубик.
Но внимание старшего брата отвлекли книги, переставляемые с места на места призрачными руками. Призраков не удавалось видеть даже вампирам с их потрясающим зрением.
– Призраки снова при деле, – усмехнулся Маркус, глядя, как книги перемещаются влево, затем вправо, после чего снова влево. – Столько трудов – и никаких результатов. Неужели им не наскучит?
– Как видишь, нет. А нам стоит поблагодарить богиню, – язвительным тоном ответила я. – Эта парочка – не самые сильные духи. А вот те, что обитают по соседству с большим залом…
Упомянутые духи жили в двух рыцарских доспехах, заставляя те греметь и лязгать. Темный узкий переход, где стояли доспехи, лишь добавлял жути. Духи опрокидывали мебель в соседних комнатах и оттуда же воровали разные вещицы, чтобы украсить свое логово. По сравнению с ними библиотечные духи были настолько бесплотными, что я до сих пор не разобралась, кто они и откуда.
– Кстати, они всегда выбирают одну и ту же полку. Что там собрано? – спросил Маркус.
– Мифология, – ответила я, поднимая голову от записей. – Твой дедушка обожал мифы.
– Помню, дед говорил, что ему нравится читать о подвигах старых друзей, – с оттенком иронии произнес Маркус.
Теперь Филипп протягивал свой кубик мне, надеясь, что и я включусь в игру. Игры с близнецами были гораздо привлекательнее рецептов леди Монтегю. Я закрыла рабочую тетрадь и тоже опустилась на пол.
– Дом, – сказал Филипп, обрадованный грядущим строительством.
– Сын весь в отца, – сухо заметил Маркус. – На твоем месте, Диана, я бы не терял бдительности, а то сама не заметишь, как через несколько лет окажешься в гуще обширной перестройки замка.
Я засмеялась. Филипп всегда строил башни. Бекка, забыв про рыцаря, сооружала вокруг себя нечто вроде оборонительных сооружений. Маркус подавал им кубики. Участвовать в играх близнецов он был готов везде и всегда.
– Арбуз, – сказал Филипп, вкладывая мне в руку кубик.
– Умница. Арбуз начинается с буквы «А».
– Такое ощущение, что ты сейчас читаешь из моих школьных учебников, – сказал Маркус, подавая кубик Бекке. – Странно, что мы учим детей азбуке теми же старыми методами, хотя все остальное неузнаваемо изменилось.
– Например? – осторожно спросила я, надеясь, что Маркус ненароком расскажет о своем детстве.
– Дисциплина. Одежда. Детские песни. «Сколь славен наш могучий Царь, что правит в небесах», – тихо пропел Маркус. «Пред Ним лицом в грязь не ударь…» Это была единственная песня в моем букваре.
– Совсем не похоже на нашу «Крутятся колеса, и автобус мчится», – согласилась я. – Маркус, а когда ты родился?
Мой вопрос был непростительным нарушением вампирского этикета. Но я надеялась, что Маркус меня простит. Что взять с ведьмы, да еще историка по образованию?
– В августе тысяча семьсот пятьдесят седьмого года. – Маркус холодно излагал факты, его голос утратил все интонации. – Через день после того, как французы захватили форт Уильям-Генри.
– А где? – спросила я, понимая, что испытываю судьбу.
– В Хедли. Городишко в западной части Массачусетса, на берегах реки Коннектикут. – Маркус подцепил и выдернул из джинсов торчащую нитку. – Я там родился и вырос.
Филипп уселся Маркусу на колени и подал еще один кубик.
– Расскажешь мне об этом? Я почти ничего не знаю о твоем прошлом. А тебе это поможет скоротать время, пока ждешь новостей о Фиби.
Я умолчала о том, что эти воспоминания окажут Маркусу и чисто психологическую помощь. Судя по спутанным нитям времени, окружавшим его, внутри Маркуса шла постоянная борьба.
Оказалось, я не единственная, кто видит перепутанные нити. Раньше, чем я успела схватить Филиппа, малыш пухлой ручонкой уцепился за красную нить, идущую из руки Маркуса. Вторая ручонка впилась в белую. Губки двигались, словно Филипп произносил заклинание.
Мои дети не прядильщики. Я повторяла себе это без конца: в моменты беспокойства, глухой ночью, когда близнецы мирно спали в своих колыбелях, а также в минуты крайнего отчаяния, теснимая со всех сторон сумятицей нашей повседневной жизни.
Но если мои дети не прядильщики, тогда каким образом Филипп увидел нити гнева вокруг Маркуса? И как сумел легко за них ухватиться?
– Что за чертовщина?!
Маркус в замешательстве смотрел на аляповатые позолоченные часы, донимавшие меня громким тиканьем. Сейчас тиканье смолкло. Стрелки часов примерзли к циферблату.
Филипп протягивал кулачки к животу, увлекая за собой и время. Голубые и янтарные нити протестующее скрежетали. Еще бы! Вместе с ними натягивалась ткань всего мира.
– Пока-пока, оуи, – сказал Филипп, целуя собственные руки с зажатыми в них нитями. – Пока-пока.