Сбежавшая жена

Николь открыла дверь и пропустила меня внутрь, оставаясь в коридоре. Это была самая обычная гостевая комната, в которую Доминик и велел собрать аппарат, нужный врачу. Форд уже сидел на диванчике, и слушал гинеколога, который о чём-то говорил, но стоило мне войти — замолчал. Посмотрела на своего мужа, который одним только взглядом показал, чтобы я не глупила и ложилась на гадкую кушетку. Перевела взгляд на женщину в годах и увидела её счастливое лицо. Наверное, женщине немало заплатили, чтобы она вне очереди и ещё с выездом на дом приехала сюда.

— Миссис Форд, будьте добры ложитесь на кушетку, но до этого расстегните и приспустите штаны, — слышу голос женщины, а сама не могу пошевелиться. Снова перевела взгляд на Дома, и увидела неодобрение в его глазах.

Я мгновенно улыбнулась гинекологу, расстегнула свои нежно-розового цвета брюки и легла на холодную поверхность, устремляя свой взгляд в потолок. Через несколько секунд почувствовала на животе холодный гель и мгновенно покрылась мурашками. Потом почувствовала, как по животу начали водить валиком, и я сама от себя не ожидая посмотрела в экран аппарата, где увидела маленькое непонятное бьющееся пятнышко.

Хочется радоваться, но в душе понимаю, что для радости места абсолютно нет. Погрузившись в себя, очнулась от голоса гинеколога, который озвучила срок моей беременности: 8 недель. Слёзы внезапно начали поступать к глазам, и я закрыла глаза, пытаясь прекратить их поток.

— Назначьте на завтра прерывание беременности, — слышу голос Доминик где-то сбоку, и сжимаю ладони в кулаки, впиваясь ногтями в кожу.

— Вы уверенны? — открываю глаза, и вижу, как врач смотрит в мои полные слезами глаза. Она переводит взгляд на Доминика, и я с надеждой смотрю на него. Он только кивает, и встаёт с дивана. — Тогда завтра на 12 часов дня.

Доминик идёт к выходу, и открывает дверь, выходя с комнаты. Я подскакиваю со своего места, бегло вытирая гель салфеткой, и застегнув штаны, бегу на выход из комнаты. Закрыв дверь, осматриваюсь по сторонам и вижу спину Форда, удаляющуюся от меня. Скидываю туфли и галопом бегу голыми ступнями по чистому паркету. Приблизившись к нему, останавливаю его, обвивая руками спину, цепляясь ладонями за грудки его пиджака. Утыкаюсь лицом в его спину, и даю волю эмоциям и слезам.

— Доминик, прошу, давай оставим его, — крепче сжимаю тело мужчины и громко всхлипываю. — Сделай тест ДНК, убедись, что он твой, больше ни чей, и прошу, прими его, не убивай.

Надеюсь на последнюю капельку надежды, и прижимаюсь к нему сильнее. Если он сейчас откажет, то у меня совсем упадут руки. Но в сердце держалась крупника надежды, которая исчезла в следующие секунды.

Доминик скинул мои руки и жёстко произнёс:

— Будь готова завтра к 11, - а после скрывается за дверью своего кабинета.

Падаю на колени, больно ударяясь о паркет. Но на боль было абсолютно плевать, потому что я потеряла абсолютно всё. Для кого мне жить? Папа умер два года назад, мама покинула нас ещё, когда я была маленькой. Родственников у меня почти нет, а если и есть где-то далеко, вряд ли они смогут мне помочь. Раньше я существовала только из-за того, что надеялась, что Доминик одумается и наконец-то станет человеком, искала в нём что-то хорошее. А что сейчас? Люблю ли я его? Мне нравится его голос, нравится, когда он бывает нежным, делает что-то милое, но это бывает всё раз в сотню лет. Жить ради этих моментов? И вот когда у меня в животе зародилась новая жизнь, я поняла, ради чего теперь я буду жить. А что завтра? Завтра этой жизни не станет, и тогда для кого мне жить? Для Доминика? Терпеть побои, унижения и изнасилования? Ну уж нет, если он не оставит ребёнка, то и я не останусь с ним.

Встаю с колен, и, выпрямляясь, вытираю тыльной стороной ладони глаза, и направляюсь в свою комнату.

9

Швыряю в стену стеклянный стакан с виски, и запускаю пальцы в волосы. Блядь! Чёртова Анабель со своим ребёнком! Это из-за неё я сорвался и сейчас крушу всё в своём кабинете. Это всё из-за её слёз, её объятий, её долбанных умоляющих слов. До сих пор слышу её голос в голове и гребанные слова, просящие оставить ребёнка. Чувствую её подрагивающие тело, неуверенные руки, сжимающие края моего пиджака. Этот поступок выбивает меня из колеи, абсолютно.

Добиваю об стену последнюю бутылку алкоголя из мини бара и сажусь на диван, сметая с него осколки. Они режут руки, но мне плевать. Запускаю пальцы в волосы и с силой сжимаю, пытаясь прийти в себя, но всё тщетно. Думай, Доминик, думай.

Нужен ли мне этот ребёнок? Мне двадцать девять лет и я ещё не готов для семьи. Анабель хоть и моя жена и уже является моей семьёй, но я не хочу обзаводиться детьми. Тем более от Бель. Если я позволю ей родить, она будет дарить ему всю свою искреннюю любовь и ласку, а мне же дарить притворную, лишь бы я не трогал её и ребёнка. Хотя я никогда не смогу тронуть своего ребёнка, если он, конечно мой. Да кого я обманываю? Конечно же, чёрт, это был мой ребёнок. Хотя черти изнутри так и шепчут мне на ухо, что она трахается с кем-то на стороне. Но после слов Анабель в машине, я переосмыслил некоторые её слова. Я всё понимал, но моя ревнивая натура не позволяла мне всего этого принять. Но тест на отцовство я бы всё равно сделал, на всякий случай, чтобы мои сомнения либо развеялись, или же подтвердились.

А что если, она начнёт дарить мне свою настоящую любовь, если я разрешу ей родить? Может тогда она станет ко мне искренней, и что-то во мне изменится? Нет, нет, нет! Она будет уделять внимание только своему ребёнку, забудет про меня, и будет любить только его. Я не могу позволить ей этого.

Невольно вспоминаю её слова в машине, когда она говорит, что сделает что-нибудь с собой. Внутри зарождаются нотки страха, и я со злостью бью кулаком о колено. Если она сбежит, я найду её, но если она что-то сделает с собой, я не смогу её спасти. И тогда я останусь один, совершенно один. Потеряю её, навсегда. Этого позволить я себе не могу. Но и дать родиться этому ребёнку тоже.

Встаю с дивана, и решительно выхожу из кабинета, направляясь в нашу с ней общую спальню. Проучу её, чтобы выбить из головы все мысли о беременности, вот и всё. Чтобы она попросту не могла думать об этом ребёнке.

Залетаю в комнату, громко хлопая дверью, и на ходу развязываю галстук. И сейчас этим галстуком я привяжу её к кровати, и сделаю всё, о чём мечтал последние дни.

Но какое же было моё разочарование, когда комната оказалась пуста. Хотел было уже развернуться и уйти, чтобы проверить остальные комнаты, где она могла быть, но услышал едва ли слышимый стук воды. Так вот где моя девочка.

Иду в сторону ванны, и предвкушаю следующие мгновенья. Она, голая и такая прекрасная сейчас нежится в ванной, готовясь для меня.

Распахиваю двери, и сердце падает в пятки, стоит завидеть эту картинку. Моя Бель сидит на полу, опираясь на ванну. С закрытыми глазами, мокрыми щеками и порезанными венами, опущенными в воду. Вода в ванной уже приобрела цвет, отчего можно понять, что Бель лежит так некоторое время. Но не много, раз вода была не насыщенного красноватого цвета.

Мозг полностью отказывался работать, и я, стоя несколько секунд, пытался осознать, что сейчас происходит. Неужели, моя малышка всё-таки решилась на такое? И ради чего, ради ребёнка? Зачем он ей сейчас? Она молода, красива, у неё вся жизнь впереди и двадцать три года для ребёнка слишком рано.

О чём я сейчас думаю, когда блять, моя жена лежит и истекает кровью? Уже давая отчёт своим действиям, вытаскиваю порезанные руки Бель из тёплой воды, и включаю ледяной душ, направляя струи на руки, уменьшая обильную потерю крови. Отбрасываю душ в сторону, хватаю обмякшее тело с пола, и несу на кровать.

Как только голова касается подушки, срываю галстук и судорожно затягиваю его чуть выше раны. Снимаю ремень и проделываю это уже с другой рукой. Простынь с другой половины кровати оказывается в моих руках и я, свернув её несколько раз, прижимаю ткань к запястьям. Нервно вытаскиваю из кармана брюк телефон и набираю Оливера, тот отвечает на второй гудок, и я кричу ему, чтобы тот живо привёл врача в нашу спальню.