Сбежавшая жена

— Анабель, — послышался со стороны недовольный голос Доминика, который я сначала не расслышала. — Возвращайся в комнату, мне надоели твои игры.

Я не ответила, потому что сил банально не было. Продолжила лежать на кровати, смотря в белый потолок, на котором было изображено цветение сакуры.

— Бл*ть, надоела, — слышу его мат и снова никак не реагирую. Надоела — может выкинешь наконец. Но вот так думала только я, потому что в следующее мгновение была вжата массивным телом Доминика в кровать, слушая его крики мне в лицо: — Задолбала! Почему ты не можешь вести себя нормально и перестать нервировать меня!? Надоело, сейчас я выбью всю эту дурь из тебя.

А после послышался треск разрываемой ткани и вот я уже лежу без белой блузки в кружевном бюстгальтере.

— Что ты?… — не успеваю я сказать дальше, как Доминик впивается грубым поцелуем мне в губы и жёстко сминает их, не проявляя ни капли нежности. Зубами подкусывает губу, и я чувствую металлический привкус собственный крови у себя во рту, которым и стал отрезвительным.

Замахнулась рукой, но Форд увернулся и схватил меня за запястье, не волнуясь о моих порезах. Одной рукой прижал мои руки к кровати, а другой полностью сорвал с меня блузку, разошедшуюся по швам. Попыталась ударить его ногой в пах, но он блокировал моё колено своей ногой, и я чуть не взывала от беспомощности. Да что я могла сделать против крепкого мужчины? Ни-че-го. Но сдаваться я не собиралась и начала припадочно вырываться, пытаясь освободить руки, которые Доминик уже перевязывал порванной рубашкой. Справившись с этой работой, подтянул меня к изголовью кровати, привязывая рубашку к деревянной спинке.

— Ты больной! — крикнула ему, бодаясь всем телом. — Доминик, прекращай свои шутки, мне уже не смешно!

Не знаю чего я ожидала, но только не того, что Доминик отстранится от меня, встанет и быстро выйдет из комнаты, оставляя меня опешившей от всей этой ситуации. Пока он не передумал, я села, и начала развязывать узел на своих руках. Было сложно и неудобно, что вход пошли зубы, которыми было сложно прокусывать брендовые шмотки. Порвать — легко! Прокусить — невозможно. И когда спустя несколько минут борьбы с тканью, я всё-таки развязала руки, схватила сменную одежду, и побежала к выходу. Нет, больше я терпеть этого не намерена.

Плевать, что будет, но терпеть я этого больше не буду.

Но только я дёрнула за ручку двери, как она открылась и в комнату ввалился Доминик, что-то держа в руках. Резко сгрёб меня в охапку и кинул на кровать, снова придавливая всем своим телом. А в момент моего сопротивления схватил руки окольцовывая наручниками, после пристегнув те к кровати.

— Если ты сейчас же не прекратишь, я подам на тебя в суд за изнасилование, — прошипела, пытаясь напугать Доминика, хоть и прекрасно понимала, что суд я не выиграю. Он ухмыльнулся, бросая в меня взглядом что-то наподобие «ну, попробуй».

В следующие секунды я осталась без лифчика, который он разорвал впереди, оставляя меня полуголой лежать на холодной кровати. После схватился за замок юбки и потянулся вниз под мои громкие крики перестать это делать.

Юбка полетела в сторону, и я осталась в обычных чулках и трусиках. Было ли мне сейчас страшно? Нет, было и страшнее. Особенно первое время, когда я только изучала Доминика. А сейчас, я даже и знала что произойдёт — просто изнасилует.

Форд разорвал мои трусы и откинул их в сторону, оставляя меня в одних чулках.

— И что дальше, Доминик? — спрашиваю его, скрещивая ноги, пытаясь закрыться. — Изнасилуешь? Банально!

— Нет, не совсем, — произносит он и из-за пояса достаёт шприц с какой-то жидкостью внутри. — Мне надоело твоё безучастие.

А после подносит к моей руки, и я дёргаюсь, стоит ему скинуть колпачок с иглы и приблизить её к моей коже. Ударяю Доминика ногой, но тот не шелохнувшись, вводит иглу в кожу и я взвизгиваю, пытаясь прекратить введение препарата в организм. Что он, чёрт возьми, мне вколол? Если это хоть как-то навредит ребёнку, я убью его собственными руками и плевать, что испачкаю свои руки в крови.

— Ты сама меня захочешь, дорогая, — произносит он и медленно начинает расстёгивать рубашку, пропуская пуговичку за пуговичкой, раскрывая идеальное тело Доминика. Его руки перемещаются на ремень и также нарочито медленно расстёгивают и его, откидывая в сторону. Надоевшую рубашку он тоже скидывает на пол, и я невольно заостряю внимание треугольнике, скрывающегося за штанами.

К лицу приливает жар, и я чувствую, как щёки начинают гореть. Форд расстёгивает ширинку своих брюк и приспускает их, снимая. Я смотрю на его мускулистые руки, на которых проступают вены, и представляю, как плавлюсь в его руках. Да почему так жарко?

Следом Доминик снимает и трусы, открывая вид на свою эрекцию. От такого вида внизу живота зародилась тяготящая истома, и я закусила губу. Этот псих вколол мне чёртов афродизиак!

— Что, Доминик, не можешь сам, прибегаешь к препаратам? — выдыхаю, чувствуя, как начинаю гореть с ещё большей силой. Форд снова ухмыляется и снова захватывает своими ногами мои ноги, фиксируя их, чтобы я не вырвалась. А вырывалась ли я вообще? Разум затуманился от желания, и я уже полностью перестала сопротивляться.

Форд склоняется лицом к моей груди и влажным языком проводит по чувствительной горошине груди, отчего изо рта вырывается глухой стон, о котором я сразу же пожалела, потому что на лице Доминика отразилась победоносная улыбка. Он посасывает грудь, причмокивает и опускается вниз дорожкой из поцелуев, распаляя меня ещё больше.

Да что же такое? Почему мне не хочется вырываться, а хочется чувствовать ещё и ещё? Почему препарат перекрывает всю мою ненависть к нему?

Все мои мысли улетучились в один момент, когда он развёл ноги и дотронулся языком до комочка нервов. Я снова глухо застонала, чувствуя тёплое дыхание на своей коже. Доминик это делал впервые, отчего новые ощущения были для меня в новинку.

Сейчас два человека боролись внутри меня, перекрывая друг друга. Одна я хотела прекратить всё это, влепить пощёчину и уйти из его жизни навсегда, а другая… Хотела продолжения. И желание настолько начало застилась разум, что я перестала как-то либо сопротивляться, отдаваясь рукам Доминика. Скоро это закончится. Он сделает мне больно, и я перестану таять в его руках.

Ещё несколько секунд его влажного языка на моём клиторе и он поднимается, становясь лицом к лицу, а после целует, оставляя на моих губах мою же влагу. Отвратительно! В любой другой бы ситуации я бы вытерла губы, сплюнула всё, что на них было или вовсе вывалила всё содержимое желудка, но не сейчас. Возбуждение захлёстывало с головой, что я ни о чём не могла подумать.

- Ты чувствуешь? Чувствуешь какая ты на вкус? — шепчет он мне в губы, а я покрываюсь мурашками от его тона, и прикрываю глаза, неосознанно, облизывая губы. — Вкусная, сладкая и только моя.

Снова целует, углубляет поцелуй, но уже намного мягче, нежнее. Отстраняется и смотрит в мои глаза, затуманенные похотью. Спустя несколько секунд чувствую его грубые захваты на своих бёдрах, обтянутые в чулках и в следующее мгновение член Доминика полностью заполняет моё лоно. Вскрикиваю от приятного ощущения, и понимаю, что такого я не чувствовала давно.

Я испытывала сексуальное влечение к Доминику только в самом начале наших отношений, а потом он всё разрушил, полностью отталкивая меня от себя. Всё остальное время мы пользовались смазками или он просто трахал меня на сухую, причиняя боль. И именно сегодня, впервые за столько лет, я испытываю наслаждение.

Когда действие препарата спадёт, я точно буду знать, что буду жалеть, но сейчас меня мало что волновало. Доминик вышел из меня, а потом снова двинулся вперёд, тараня меня до самой глубины, а после учащает эти движения, и я уже не могу сдержать стонов, слетающих с губ. Член скользит внутри меня как нож по маслу, и я чувствую, как комок внизу живота концентрируется всё сильнее, и меня начинает трясти от предвкушения.

Слышу тяжёлое дыхание Доминика в шею и впиваюсь зубами ему в плечо, пытаясь перестать стонать в голос. Он рычит мне прямо в шею и продолжает вбиваться в меня с огромной скоростью. Я постанывала ему в кожу, и когда он грубо сжал мои бёдра, я вдруг осознала, что это всё тот же Доминик, не знающий жалости, убивший человека, который все эти годы издевался надо мной.