Страница 6 из 85
Тесная комнатушка со обшарпанными обоями и прогнившим полом в одном из доходных домов на окраине Александрограда. Помимо проживающих тут тараканов, в этой комнате проститутка Евдокия принимала тех, кто хотел всю ночь наслаждаться её обществом. В этот раз в её постели мирно спал один из постоянных клиентов. Евдокия иногда любила наблюдать за тем, как этот мужчина средних лет спит, при этом почёсывая его темноволосую голову. С каждой ночью, которую она с ним проводила, ей всё сильнее казалось, что будто он в её объятиях отчаянно искал утешения, чего девушка не находила в других клиентах, которые просто хотели весело провести время, не тратя слишком много денег. А когда Евдокие спящий красавец начинал надоедать, она наклонялась к его уху и ласково шептала: "Пётр Иннокентьевич, уже утро наступило."
Веки мужчины раскрыли его светло-серые глаза. При определенном освещение они были аки прозрачные стеклянные кусочки. Суровый взгляд таких глаз наводил на окружающих чувство тревоги и страха, в чём однажды проститутка успела убедиться лично.
Пётр приподнял туловище и посмотрел в окно. Небо под Александроградом было затянуто серыми тучами, через них не проникал даже маленький лучик света.
- В этом городе порой трудно отличить день от ночи, - проговорил мужчина хриплым голосом, коснувшись пальцами своей щетины.
Евдокия молча приподняла уголки своих губ, а затем потянулась, выгнув спину словно кошка, к прикроватному столику, где лежала курительная трубка. Пётр прошёлся взглядом по спине девушки, на которую ниспадали длинные волосы. Да, девка видная, но что она могла дать? Лишь временное забытьё по ночам, но не более того, собственно, как и остальные проститутки, с которыми он когда-либо проводил ночи. Мужчина снова упал на жёсткий матрас. Он попытался вспомнить прошедшую ночь, однако все попытки разбивались головной болью. Что ж, за хорошо проведённую ночь приходится платить утром мигренью и мучительной жаждой. И так раз в неделю. Снова и снова.
- Осталось немного опиума с прошлой ночи, - Евдокия протянула трубку клиенту, - Хотите ещё?
- Нет, - Пётр, встав с кровати, стал собирать свои вещи, - Утро от него добрее не станет. Лучше принеси воды.
Евдокия налила из кувшина воду и отдала стакан клиенту. Когда Петру немного полегчало, он начал одеваться. Мужчина успел одеть брюки и рубашку, когда в комнате залился звоном телефонный аппарат, стоявший на комоде. Евдокия, накинув на себя сорочку, пошла отвечать на звонок.
- Слушаю...Судя по твоему голосу, ты, наверное, красивый юноша...Не смущайся...Кто? - глаза проститутки округлились, затем девушка обратилась клиенту, - Пётр Иннокентьевич, это вас.
Мужчина, удивлённо хмыкнул, накинул на себя жилетку и подошёл к телефону.
- У аппарата.
- Уфф, слава богу! Пётр Иннокентьевич, наконец-то, я вас нашёл-с.- в трубке раздался молодой мужской голос.
- Здравствуй, Руслан, - без особого энтузиазма поздоровался Пётр, - Видимо, дело очень серьезное, раз уж ты в выходной день в поисках меня решил телефонировать каждой проститутке Александрограда.
- Не каждой, а у кого есть телефонный аппарат, и у кого вы бываете чаще всего. Мне повезло, я вас нашёл с четвёртой попытки. Однако вы правы-с, дело действительно серьёзное.
- И что же это?
- Мадам Лекринова обчистила апартаменты господина Миклушина.
- Лекринова? А мы тут при чём? Этим делом занимается...
- Следователь Перов погиб! - на это заявление Пётр отреагировал кратким молчание, которое Руслан прервал фразой, - Начальник поручил это дело вам-с.
- Ух...- мужчина прижал пальцы к векам, -Утро просто великолепно начинается. Ладно, ничего не поделаешь. Раз навязали, придётся выполнять. Руслан, ты знаешь, где Евдокия снимает комнату?
- Да-с! Я скоро приеду.
- Ты сейчас из участка телефонируешь?
- Да-с!
- Тогда захвати мою сумку с инструментами. Всё, жду! - Пётр повесил трубку.
- О-ля-ля! - воскликнула Евдокия, подав клиенту черный пиджак и шляпку, - Неужели мадам Лекринова снова кого-то ограбила.
- Да, эта девка за месяц весь Александроград на уши поставила.
- А это правда, что она способна убивать своим криком?- спросила проститутка, завязывая клиенту галстук.
- Вот это мне теперь и предстоит выяснить...- обувшись мужчина провел рукой по щеке девушки, - Удачно тебе дня!
Пётр забрал с порога свою трость с белым набалдашником в виде головы овчарки и молча покинул комнату. Евдокия на прощание крикнула ему в след, как бы с издевкой: "Передавайте привет жене!"
Когда Пётр вышел на улицу, запах бензина и гари ударил ему в ноздри. Улица, собственно, как и весь административный центр острова, была покрыта холодными красками. Мужчина подумал о том, что может даже и к лучшему, что серые тучи сутками закрывают небосвод, иначе при солнечном свете серые дома с грязными дорогами казались бы более уродливыми. Лучшем украшением города, по мнению Петра, были его жители, которые своими эмоциями и поступками, которые именовались повседневной рутиной, разбавляли эту скучную картину: играющие детишки-оборванцы, худосочная женщина на другой стороне улицы, которая безуспешно пыталась продать цветы грубым прохожим, мужчина, пытающийся усмирить свою собаку, держа её на поводке и так далее. В этой рутине была определённая доля уныния, но благодаря ей Александроград до сих пор был живой. Благодаря его жителям, в лицах которых можно было увидеть свет надежды на лучшую жизнь, город не зачах от деятельности промышленных заводов, аки цветок в пустыне.
Вдруг Пётр почувствовал, как кто-то дотронулся до его спины. Оглянувшись, он увидел бездомного одноногого калеку. Бродяга протянул дрожащую руку в надежде на милость.
- Падайте на пропитание. Меня выгнали с фабрики, когда мне ногу оторвало на работе, - прохрипел он.
Лицо Петра не выразило никаких эмоций, разве что глаза выдавали малую толику презрения. Однако мужчина всё-таки, достав кошелек, кинул бездомному несколько копеек.
- Благослови вас господь. - после этой фразы оборванец почувствовал, как его щеке прижался набалдашник трости.
- Господь значит...Он меня достаточно "благословил!"- с раздражением прошипел Пётр.
Бродяга испуганно взглянул на мужчину, не зная, чего ожидать. Увидев это в глазах бедняги, Петр лишь чуть слышно хмыкнул, а затем потерял к оборванцу всякий интерес.