Контракт стервы

– Не очень. Голова болит. Я спать пойду, не обижайся.

Я увидел в толпе мать, которая появилась с опозданием, передал ей бразды правления унылым приемом и вернулся в номер.

То, что я не хотел видеть Соню, было чем-то из разряда фантастики. Это же сама Соня Либерман, некогда – моя первая любовь. То есть, до нее я влюблялся, конечно, начиная лет с семи. Но то не в счет, детские сказки. А с Соней я собирался связать свою жизнь.

Нам исполнилось по двадцать два, когда мы начали встречаться. Мы были молодые, амбициозные, учились во Франции, и через год бурных отношений вместе вернулись в Москву – лишь для того, чтобы узнать о моей злосчастной помолвке с Верой.

Мы с Соней, кстати, одновременно узнали – из газеты, которую купили в аэропорту. Увы, моя избранница не поверила, что я был не в курсе.

– Когда выйдешь на свободу, позвони, – сказала она тогда. Всегда была гордой.

Уже на следующий день ее сфотографировали с футболистом, которому она дала «зеленый свет». Недолго страдала в одиночестве, красавица. Я закатил ей жуткий скандал, а потом бухал двое суток, но Даня Летов – мой друг-изобретатель – вытащил меня из клуба и избил, приведя в чувства. Данила не позволил мне поехать к Соне снова, и через месяц я начал встречаться с другими женщинами. Увы, а может, к счастью, с тех пор никто не мог удержать мой интерес дольше пары свиданий.

От Сони меня тогда отвлекла работа. Мама передала мне пост президента вместе с финансовыми проблемами, и я погряз в делах и долгах. Соне я за прошедшие три года так и не позвонил, но она пару недель назад сама вернулась в мою жизнь, заявив, что устала ждать. Мол, раз я до сих пор не женился на Вере, то значит, не соврал когда-то.

Соня порвала со своим футболистом, а после него – как минимум с тремя солидными бизнесменами, за одним из которых даже побывала замужем пару месяцев.

Я не мог отказать ей, слишком болезненную привязанность когда-то к ней испытывал. Мы возобновили ни к чему не обязывающую связь, но чувства не вернулись. Зря я пытался возродить убитую любовь: получилось только зомби поднять из братской могилы, где похоронены разбитые сердца.

Я налил себе выпить, закурил и не сдвинулся с места, когда раздался стук в дверь. То была Соня, наверно. Но она мне больше была не нужна. Будто нить оборвалась, и я очнулся.

А помогла мне прозреть никто иная, как заноза Фрэнки.

Меня бесило, когда я попадался в ловушку. Три года назад меня прижала к стенке мать с ненавистной помолвкой и Верой. Теперь я позволил измываться над собой вчерашней школьнице из семьи Уваровых. И хуже всего, что меня действительно задело за живое ее поведение. Я ведь знал, что она охотится на меня по приказу Константина, так почему никак не утихнет злость? Откуда удивление, что Фрэнки попыталась – и довольно успешно – подставить меня? Я ведь этого от нее и ожидал. Какого черта хочется разгромить номер, а потом найти западлистку и устроить разборки? Такого идиотского желания у меня не возникало в отношении женщины со времен расставания с Соней.

Стараясь переключиться с мыслей о Фрэнки, я позвонил Даниле, который уже второй день расшифровывал запись, идущую потоком из кабинета Сатаны.

– Какие новости, Дань? – спросил я устало.

– Отличные. Дня через три-четыре будет тебе счастье.

– Хорошо, на связи.

Отбросив телефон, я решил, что пора приступить к активным действиям. Список акционеров «Константы» давно был проверен на податливость: на двух приспешников Сатаны имелся компромат. Они были верными псами, но своя шкура ближе к телу. Я рассчитывал, что они выдадут мне финансовую документацию «Константы». Не может быть, чтобы такой беспринципный человек, как Уваров, не вел двойную бухгалтерию. Слишком уж бессовестно процветала корпорация.

В «Доле», наоборот, дела были тухлыми из-за проверки и замороженных счетов. Производство не приостановили, но новые серии запускать было слишком дорого, так что после Нового года грохнется прибыль.

Я допил бренди и драматично швырнул стакан в горящий камин, в котором от лопнувшего стекла тут же вспыхнуло пламя. Но огонь меня не согревал. С той минуты, как ушла Фрэнки, мне было холодно.

Вдруг подумалось, что она пахнет именно так: теплом, уютом, как самое родное, что может быть. Как семейный праздник, на котором все счастливы. Такой праздник, которого я никогда не знал.

Фрэнки

– Боря, как ты мог? Почему?!

Но друг, не останавливаясь, быстро шел к своей машине.

– Может, потому что ты забыла сказать, что легла под человека, которого презирала всю жизнь?!

– Остановись ты!

К ночи занялся мороз, и у меня болели легкие от бега, а дыхание срывалось, обдавая паром. Я догнала Борю только у его «феррари» и нырнула внутрь на пассажирское сиденье. Раз уж спас девушку от неповторимого момента близости с мужчиной, то пускай везет домой.

– Куда уселась?! Добирайся домой на крыльях любви, которая тебе мозги отшибла.

Но вытолкнуть меня из салона Боря не смог: рука не поднялась.

– Что с тобой происходит, Франциско? Ты странная в последние дни.