Страница 27 из 66
— Вот и я того же мнения, — сказала Яна. — Что ж, не будем его трогать, пусть все идет, как идет…
— Еще есть какие-то дела? — спросил Сварог.
— Никаких, — с мимолетной улыбкой сказала Яна. — Остался только отдых.
— На всю катушку, — многозначительно сказал Сварог.
— Ты что имеешь в виду? — спросила Яна, глядя в небо и безмятежно улыбаясь.
— Если уж по полной… — сказал Сварог. Медленно и ласково провел указательным пальцем по ее ключице. — Пойдем в палатку, а?
Яна, все так же с улыбкой глядя в чистое, безоблачное небо, ответила:
— Пойдем…
И они ушли в палатку.
…Ко входу в «Рыцарский погребок» таксист их привез ровно в восемь. Это и в самом деле оказался не просто погребок, а огромный погреб старинного здания, разделенный на несколько обширных залов со сводчатыми потолками, колоннами из грубого неотесанного камня и небольшими окошечками под самым потолком. Обставлено все оказалось в духе местного средневековья, имевшего немало общего с соответствующим периодом в истории Талара: полные комплекты рыцарских доспехов по углам, старинное оружие на стенах, крайне примитивно исполненные гобелены из тех времен, когда художники не набрали еще мастерства, столы и стулья выглядят грубовато сколоченными из неструганых досок (но кресла при ближайшем с ними знакомстве оказались легкой пластмассовой имитацией, не доставлявшей хлопот субтильным дамам). Посуда была не синтетическая, а из натуральной глины, сделанная опять-таки крайне грубо, как и ложки-вилки, откованные, полное впечатление, на заре цивилизации. Многие мясные блюда приносили на вертелах, а вместо рюмок и бокалов стояли глиняные стаканы разной вместимости. Завершая логическую цепочку, метрдотели и официанты щеголяли в старинных одеждах.
Брагерт постарался на славу: меж двумя соседними столиками оказался довольно широкий промежуток, и стоявший за ними стол Анеллы и Горонеро был виден как на ладони. Любуйся — не хочу. Правда, Сварог с Яной наблюдали за парочкой менее минуты и больше на них не смотрели — как-то неудобно было подсматривать за влюбленными без малейших деловых интересов. Они держались так, словно не видели и не слышали ничего вокруг, всецело поглощенные друг другом.
До объятий и поцелуев, разумеется, в крайне респектабельном ресторане не дошло, но прочего было в избытке — то они держатся за руки, то Анелла надолго удерживает ладонь моряка на своей щеке… Словом, весь арсенал допустимых в таких случаях вольностей. Окружающим все было настолько ясно (Анелла и ее кавалер оказались не единственной парой в зале, ведущей себя подобным образом), что Анеллу даже не приглашали танцевать, заранее не сомневаясь, что она откажет, мимолетно отмахнется. Зато сами они не пропускали ни одного танца.
Разумеется, никаких маечек-шортиков — если бесшабашным головушкам вздумалось явиться сюда в пляжном наряде (Сварог собственным глазами видел такое дважды), их вежливо, но непреклонно заворачивали два швейцара. Одна парочка ушла беспрекословно, кавалер другой девицы в дурной манере персонажа, привыкшего, что он всех продаст и купит, а потом опять продаст, но уже дороже, вздумал было качать права, гнуть пальцы, хорохориться и ерепениться — но с двух сторон с наработанной сноровкой выдвинулись четверо детин, у которых накачанные мускулы едва не рвали старинные кафтаны, — и амбициозный субъект, недовольно кривя рожу, все же удалился с подругой.
Единственное, что с превеликой натяжкой могло сойти за деловую информацию, — внешность Горонеро, оказавшегося лет на несколько моложе, всего-то тридцать с небольшим. На фотографиях он выглядел старше. Ничего удивительного, объектив частенько одних чуточку молодит, а других чуточку старит.
Сварог с Яной миновали здешних церберов без малейшей заминки: он надел достаточно строгий костюм, а Яна щеголяла в вечернем платье из тончайшего бархата вишневого цвета — с относительно строгим вырезом, но обнаженной спиной и разрезом слева чуть ли не до талии. Здешняя высокая мода, конечно — Сварог вообще не заметил здесь коротких платьев, бомонд их в данном конкретном случае отвергал.
Поскольку женщина есть женщина, Яна в расчете именно на такое времяпровождение прихватила с Нашей Стороны пригоршню драгоценностей — не хелльстадских, чтобы не дразнить здешних дам вовсе уж крупными самоцветами, но достаточно, чтобы ее с первого взгляда причислили к сливкам общества. На иных дамочках (главным образом пожилых) золота и камней было навешано и побольше.
Яна веселилась по полной, не пропуская сначала ни одного танца — Канилла принесла на Нашу Сторону с дюжину самых модных здешних танцев, сначала вручила добычу Академии Боярышника, а потом ввела в обиход и в Империи (за каковые достижения по поводу мод и танцев неожиданно удостоилась звания Золотой Мастерицы Имперского Клуба Высокой Моды — что в переводе на научные чины соответствовало званию академика. Особой гордости по этому поводу она не проявляла, умная девушка — но прилагавшийся к званию золотой нагрудный знак всегда надевала в тех случаях, когда следовало быть при всех наградах. Вообще-то основания для законной гордости имелись — она там оказалась единственным молодым «академиком», прочие Золотые Мастера и Мастерицы в большинстве своем были народом весьма пожилым).
Три раза она уходила на танцы быстрые, где четкой разбивки на пары не было. Три раза, всякий раз опережая конкурентов, ее приглашал на «медляки» один и тот же тип из-за соседнего столика. Сварог ни разу не возразил — пылать злобой в таких случаях способен лишь патологический ревнивец, ничего страшного, если твоя девушка потанцует с незнакомцами в приличном месте — в особенности если ты сам так и не нашел за делами времени, чтобы эти танцы освоить.
Вообще-то тип был непонятный: рослый брюнет с усиками стрелочкой, этакий уверенный в себе мачо. Одет безукоризненно, в меру экипирован мужским золотом: узор из золотой цепочки на лацкане, два перстня с немаленькими камнями, серьга в левом ухе, массивный браслет на запястье левой руки. Типичный набор истинного дорита (словечко это здесь соответствовало понятию «джентльмен»). Любое украшение сверх этого набора автоматически превращало дорита в скоробогача-выскочку.
Мог оказаться и молодым преуспевающим дельцом или наследником богатого папочки «из благородных», а мог и… Жиголо и альфонсы высокого полета (из тех, что, самоотверженно загнав эмоции глубоко в подсознание, обслуживают не просто пожилых, а богатых старух) как раз и любят рядиться под доригов — таким и цена выше.
Но это, в общем, никакого значения не имело, потому что недвусмысленно прилипший к Яне персонаж держался строго в рамках светских приличий: точно определялся с границами талии, к себе не прижимал и прочих вольностей не допускал. Судя по кокетливо-игривому личику Яны и ее ответам (разговора их Сварог не слышал, были слишком далеко), красавчик и в разговорах держался в рамках, иначе Яна давно бы отреагировала совершенно иначе. В подобных заведениях для бомонда считается совершенно обычным, когда дама залепит звонкую пощечину, сделай кавалер хоть шажок за рамки приличий, все равно, посредством ли языка или верхних конечностей. Тот же этикет предписывал получившему затрещину немедленно покинуть зал.
Оставаясь за столиком в одиночестве, Сварог нисколечко не скучал, ему хватало своих развлечений — уплетал за обе щеки здешние яства, особое внимание уделяя зажаренному на вертеле поросенку и тушеным грибам, не забывая сдабривать эту благодать чарочками выдержанного батьяна (как здесь именовался напиток, известный на Таларе как келимас, а на Земле как коньяк).
Очередной танец закончился, усатый красавчик галантно проводил Яну до столика, поклонился и удалился к своей компании — трем типам, выглядевшим, одетым и украшенным примерно так же.
— Слушай, если он подойдет еще раз, отправь восвояси, — сказала чуть раскрасневшаяся Яна, наполняя свою глиняную стопку батьяном десятилетней выдержки. — Я уже наплясалась вдоволь, да и неловко как-то тебя бросать одного…