Воровка

— Милли заберут, — выдавила Иллин хриплым, срывающимся голосом. — С-сказали, что п-повелитель Танатон ее с-сегодня увезет. А она маленькая еще… она же никуда без меня… она же пропадет, не сможет одна…

Иллин вдруг крепко обняла его за шею и расплакалась сильнее прежнего. Чувствуя себя полным идиотом, Ремис принялся покачивать ее, как маленькую. Ну как с ними быть?! Ремис очень хотел ее успокоить, как-то утешить, но понятия не имел, что делать. Одновременно он пытался переварить новость. Это что же, повелитель и Милли к себе возьмет? А ее-то с чего? Не то чтобы Ремис был против, конечно, но все равно — малявка-то чем отличиться успела?

— Меня он тоже возьмет, — сказал Ремис первое, что пришло в голову. — Иллин, ну не реви ты так! Повелитель вроде ничего, нормальный. И я буду за Милли присматривать. Не пропадет наша малявка, я тебе обещаю. Будет мне как младшая сестричка, а я за сестричку…

— Да как ты ей поможешь?.. — Иллин утерла слезы рукавом, но они тут же полились снова. — Ты же знаешь, какая она слабенькая… Она же ранимая такая и привязчивая, она привыкла, что я всегда рядом…

— И что, ты ее к юбке привязать собиралась и не отпускать, пока не вырастет? — Ремис добавил в голос немного строгости: сюсюкать он не умел, да и подруга от этого только сильнее расклеивалась. — Иллин, ее в Академии бы сожрали, и ничем бы ты ей не помогла. У повелителя все по-другому будет. Ты нам еще завидовать будешь, вот увидишь!

Он ткнул Иллин в плечо. Она поморщилась, но, кажется, немного успокоилась.

— Нечему тут завидовать, Ремис, — грустно сказала она. — Ты так ничего и не понял, да? Это повелитель Танатон нас приговорил. Он решил, что нас надо наказать именно так. А теперь ему еще и Милли понадобилась?! Как ты ее от него защищать собрался?

— Будто ты бы ее от надзирателя защитила. Иллин, да о такой "трагедии" другие даже мечтать не смеют!

— Хватит, Ремис, — неожиданно резко огрызнулась Иллин. — Мне и так плохо, а тут ты еще со своими глупостями! Меня, кстати, тоже заберут. Лорд Лексарн сказал, что я дура, но дура талантливая, так что он возьмет меня под опеку. Он, кажется, все документы уже оформил.

Глаза у нее опять были на мокром месте, и голос задрожал. Ремис окончательно перестал понимать эту девчонку. Мало того, что ее в живых после побега оставили и даже вылечили так, что она сидеть не морщась может, она еще и ноет, что ее взял в ученицы лорд! Все-таки Иллин странная. Или она просто так не хочет расставаться с Милли?

— Ну, по-моему, это лучше чем остаться обычной послушницей. Я вообще боялся, что вас всех убьют.

Ремис мысленно приготовился выдержать волну праведного гнева, но Иллин просто кивнула. Даже попыталась улыбнуться.

— Ты прав. Мы хотя бы живы, — сказала она уже спокойнее. — Ты не подумай, я очень рада тебя видеть. Я просто до сих пор успокоиться не могу, вот и набрасываюсь… Извини, пожалуйста. И за то, что я тебя в гробнице ударила, тоже.

— Да ничего, я уже забыл. — Ремис улыбнулся. Он действительно и думать забыл о том, как они поссорились: ерунда же, чего о ней помнить? — А что с Рисской? Почему ее еще не достали?

Глянув на капсулу, где безжизненной тушкой плавала Рисса, Ремис почувствовал, как возвращается страх за нее. За разговором он немного успокоился — если бы с Риссой случилось что-то страшное, Иллин бы ему рассказала, — но что-то явно было не в порядке. Даже слабенькая Милли уже валялась в постели, а Рисса явно покрепче будет.

Иллин печально посмотрела на нее. Ремису показалось, что она вот-вот заплачет снова.

— Риссу позже всех сняли, — сказала она тихо. — Лорд Лексарн сказал, что верховный наставник хотел убить ее, но кто-то вступился. Ей очень плохо, Ремис. Привезли в критическом состоянии.

"В критическом состоянии". Дышать вдруг стало очень трудно, почти невозможно.

— Но она же поправится? — спросил Ремис, холодея. — Твой учитель что-нибудь об этом сказал?

— Поправится, — Иллин тяжело вздохнула. — Но будет чувствовать себя ужасно. Ей в медблоке несколько дней лежать придется. Но я хотя бы смогу побыть рядом с ней, как-то помочь… а Милли…

Она помотала головой, похлопала сама себя по щекам, чтобы успокоиться. Ремис машинально приобнял ее, хотя больше всего ему сейчас хотелось бы обнять Риссу. Вновь вернулось мерзкое чувство, что все это случилось из-за него. Из-за него девчонкам пришлось все это пережить. Из-за него Рисска до сих пор плавала в кольто, а Иллин рыдала, стоило ей только глянуть на Милли. Может, Иллин и не злилась на него, но он-то знал, как все было на самом деле, и никуда от этого не деться.

"Рисс, прости меня, — он уставился на капсулу. Конечно, Рисса не слышала его, но Ремису очень хотелось попросить у нее прощения. Хотя бы так. — Я не хотел, чтобы все так получилось. Прости, ладно?"

В какой-то момент ему показалось, что Рисса кивнула. Бред, конечно, но приятный бред. Ремису очень хотелось верить, что Рисса кивнула бы ему и по-настоящему.

Тонкая ладошка Иллин коснулась его руки.

— Посиди с нами немного, хорошо? — тихо попросила Иллин. — С тобой легче.

Ремис кивнул, даже не глядя на хронометр. У него стоял звуковой сигнал, так что к учителю точно не опоздает. А последний завтрак с Киром… ничего, Кир поймет. Девчонкам он сейчас нужнее.

— Конечно, Иллин. Печенье открывать будем?

— Спрашиваешь, — Иллин улыбнулась, шмыгнув носом. — Ты не представляешь, как я по нему соскучилась.

Часть 31

Уезжать пришлось слишком скоро. Вчера казалось, что с побудки до полудня — прорва времени, которое не на что будет тратить без построения, завтрака и тренировки. Выяснилось, что двум подружкам, расстающимся если не навсегда, то очень надолго, его слишком мало. Иллин и Милли не отлипали друг от друга часа три: обнимались, целовались, шутили сквозь слезы и неуклюже утешали друг друга. Ремис не знал, куда себя деть — вроде и мило, а все равно подташнивало от такой концентрации девчачьих нежностей. Он бы давно удрал, но останавливало то, что в следующий раз повидаться с Иллин удастся неизвестно когда. И еще была Рисса, которая никак не просыпалась.

Ее вытащили из кольто, но в себя она так и не пришла — ее, как и Милли, обкололи кучей лекарств и седативами, чтобы быстрее поправлялась. Кольто не смогло полностью залечить шрамы на спине: когда Риссе накладывали повязки, Ремис заметил, что вся ее кожа покрыта рубцами, едва-едва затянувшимися розовой кожицей. Сейчас Рисса спала, и Ремис вслушивался в ее дыхание — как она, не плачет, не задыхается от боли? Ему было немного неловко перед Милли, на которую он едва взглянул, но, с другой стороны, Милли ведь не хотел убить сам верховный наставник. А Риссу… Ну вот как ее здесь бросить? Она же, дура такая, опять начнет нарываться, и никто больше за нее не вступится. Даже один раз был чудом.

Ремис осторожно взял ее за худенькую руку, слегка сжал, поразившись, какими хрупкими вдруг стали казаться ее пальцы. Ее кожа была тонкой и сухой, как оберточная бумага от пирожных, и такой же желтоватой — раньше была чуть смуглой, а сейчас будто выцвела. Но даже так Рисска была красивой. Не как Иллин или Милли, а… по-своему. Ремис не знал, как это описать. Вроде ничего красивого — костлявая, худая, вся остренькая, хищная и нескладная, и волосы как у пацана, короткие и криво обстриженные, — а все равно заглядеться можно.

— С ней все будет хорошо, Ремис. Не волнуйся.

Ремис обернулся к Милли. Малявка стояла за его плечом, слегка склонив голову набок, и печально улыбалась. Ремис посторонился, давая ей подойти к подруге. Милли опустилась рядом с ней на колени, ласково провела ладонью по спутанным черным волосам.

— Если бы не ты, мы бы не выбрались, — прошептала Милли на ухо Риссе. — Спасибо, Рисса. За все спасибо. Поправляйся поскорее, ладно?

Она легонько поцеловала Риссу в макушку и, поднявшись, отошла на шаг. Бледная, тоненькая, в просторной больничной пижаме и с растрепанными светлыми волосами, Милли до жути напоминала призрачных девочек из фильмов ужасов — а вот малявку, которую надо жалеть и защищать, ничуть. Что-то поменялось в выражении лица, в том, как она стояла и как говорила. Она казалась чуть ли не взрослее Иллин, наконец-то начавшей вести себя как нормальная девчонка.