Страница 3 из 9
Вот тут, как раз, и начинается. При слове – Россия сразу вспоминается другое слово – Москва. В Москву, в Москву, в Москву – как у чеховских трех сестер. Этого соблазна никто не в силах избежать. Не избежал его и я. Несколько ранее описываемых событий я жил в Москве полгода, вжился в московскую суету и стал иногда подумывать о своем собственном месте под московским небом. Сейчас, по прошествии многих лет, могу сказать – хорошо, что этого не случилось. Московская жизнь не для всех. В Москве хорошо жизнь начинать. Если вы не обременены семьей, молоды, энергичны, честолюбивы и талантливы – вам, может быть, будет сопутствовать там успех. Или вы состоятельны и хотите со вкусом тратить свои капиталы, купаясь в столичном блеске. В этих случаях переселяться в Москву есть резон. Только каждый год планка, которую выставляет столица количеству ваших денег, или, что равноценно, предпринимаемых усилий, повышается. Уже сейчас Москва один из самых дорогих городов мира, жизнь там продолжает дорожать, и этому процессу нет конца, поэтому, пока вы думаете и готовитесь, может статься, ваше состояние, которое сейчас кажется вам большим, станет для Москвы чем-то вроде денег на карманные расходы.
Раньше рекомендовалась, да и сейчас иногда пропагандируется, схема устройства в Москве через работу дворника. То есть, дворнику предоставляется какое-никакое жилье, скудное содержание, но открывается возможность познать Москву изнутри. Но сейчас эта схема срабатывает все реже и реже. Слишком много искателей счастья пытаются таким образом устроить свою жизнь. И если раньше вы должны были конкурировать за место под солнцем преимущественно с москвичами, то теперь вам нужно сначала растолкать локтями толпу таких же, как вы, искателей приключений. Еще меньше надежд у тех, кто приезжает в Москву в качестве гастарбайтеров. У них все силы уходят на то, чтобы заработать небольшую сумму, помимо расходов на проживание. Ни о какой возможности для них познать Москву не может быть и речи. Или нужно несколько лет скитаться по стройкам, жить с десятком таких же бедолаг в неприспособленных помещениях, прежде чем выпадет возможность подумать о серьезном занятии.
Попытка устроиться в Подмосковье сама по себе годится и для человека со средними возможностями. Но Москва идет вширь, приходит и туда. Со всеми своими прелестями и сложностями. И, что особенно неприятно, бесконечные переделы земли, настоящие войны из-за удобного участка, не только не прекращаются, но, кажется, разгораются с новой силой. И вы, потратив на покупку коттеджа почти все свои капиталы, рискуете обнаружить, что земля, на которой стоит ваш дом, принадлежит администрации округа, или, не дай Бог, по какому-то странному стечению обстоятельств, московской мэрии. А дальше вам не помогут никакие суды, и судьба ваша будет плачевной. Поэтому, реально, без особых затрат, вы можете устроиться только в таком “медвежьем углу”, откуда до ближайшей дороги десять километров пешком и то только до тех пор, пока Большая Москва не придет и туда. Жители Бутово, коренные москвичи, тоже мечтали прожить всю жизнь в собственных домах. Не тут то было. Как только их земля понадобилась под застройку, вся Государственная Дума не смогла их защитить. Так что, если есть у вас желание поучаствовать в драке за место в московской жизни, я вас не отговариваю, но прежде хорошенько рассчитайте свои силы.
Москва – Москвой, она, хоть и большая, но одна. Зато российская провинция широка и обильна. Сотни городов, десятки тысяч деревень – места для жизни сколько хочешь. Поэтому, если вы не принадлежите к “хозяевам жизни”, провинция вам подойдет.
Вот тут можно опять вернуться к климату. Для тех, кто в России не жил, она делится на две отличающиеся части – Европейскую Россию и Сибирь. Есть еще Камчатка, Чукотка, Приморье, но обычно люди оттуда стараются переселиться поближе к Европе. Пример Абрамовича почему-то не вызвал массового подражания. Раньше люди ехали на север за “длинным рублем”, теперь те, кто это рубль заработал, стремятся подальше на юг. Итак, Россия европейская и Сибирь. О Сибири большинство переселенцев знают только, что там – сибирские морозы. Но мало кто обращает внимание, что там, особенно последние годы, часто летом стоит 30-градусная жара. И что Алтай по праву одно из красивейших мест Земли. И народ в Сибири дружелюбнее и возможностей для устройства жизни в Сибири больше. И край этот столетия впитывал культуру образованнейших слоев Российской империи. Словом тот, кто рискнет искать свое место в Сибири, не прогадает, но человеческое сознание консервативно, и большинство переселенцев под Россией подразумевают именно европейскую ее часть.
Я уже говорил, что арктический ветер свободно гуляет по ее просторам, поэтому в Европейской России в целом холоднее, чем, скажем в Казахстане или Прибалтике. Но не везде одинаково. Если в Воркуте, а это тоже европейская Россия, холодно, как на Чукотке (Заполярье все-таки), то в Астрахани климат вполне похож на климат южных республик. И влажность тоже разная. Области, граничащие с Белоруссией, видят яркое солнце две-три недели в году, а дождь может идти неделями, в то время как где-нибудь на границе Пензенской области может стоять засуха. Общее правило – чем дальше на Восток, тем суше, чем ближе к Европе, тем больше сырости. Чем южнее, тем теплее, чем севернее, тем, естественно, холоднее. Поэтому выбирайте сами. Если не боитесь морозов, а жара для вас тяжела, выбирайте Русский север – Вологду, Ярославль, Кострому или Владимир. Если сама мысль о минус двадцати вам ненавистна, выбирайте Белгород, Краснодар, Ростов-на Дону. Особо следует сказать о Центральном районе. В его климате сосредоточены все прелести климата европейской части. Здесь вы можете наблюдать все, что угодно. Помню один год, когда жара в Центральном районе стояла неделю в 48 градусов. Такое и в Гоби не часто бывает. И еще один год, когда я жил в той самой полуразрушенной районной больнице. В тот год декабрьские холода держались на уровне 36–38 градусов. Поэтому, если вам, как и мне, подходят широкие колебания погоды, но преимущественно в сухом месте, то Центральный район – для вас.
Вторая составляющая выбора – пейзаж за окном. В этом отношении Европейская Россия особым разнообразием не балует. И для тех, кто жил на стыке разных ландшафтов, например, если у вас на юге горы, а на севере – степь, пейзаж России кажется однообразным – все поля, перелески и реки. И равнина, плоская, как стол. Куда бы вы ни ехали – над вами огромный купол неба и дорога, пропадающая где-то на горизонте. Хоть на границе с Украиной, хоть в Приуралье – везде одна картина. Но некоторые различия все же есть. Северная часть – часть лесная, южная – степь и лесостепь. Поэтому, если вы любитель лесов, то вам прописан север, пусть даже это север Моршанского района, а если вам больше по душе степь, то Воронеж и южнее.
И, наконец, третья составляющая вашего выбора – вторая беда России – дороги. Что это действительно беда, я понял, когда мы, наконец, определились с местом, где должны были фермерствовать. Естественно, фермерствовать из города невозможно и мы решили сделать своей базой небольшую деревню недалеко от места, где нам выделили землю. Из районного центра почти до самой этой деревни шла немного побитая, но все же асфальтированная дорога. Всего в двух километрах от деревни была железнодорожная станция, через которую проходили поезда на Воронеж. В пяти километрах от окраины деревни проходила автомобильная трасса на Москву. Казалось бы, свободное передвижение обеспечено. Садись в автомобиль, и через несколько часов ты в крупном городе, а то и в столице. Не тут то было. Между железнодорожной станцией и деревней те самые два километра были сплошной пашней. Никакой тропинки, никакого намека на хотя бы узенькую дорожку. С большими трудами в сухую погоду можно было через поле до станции дойти пешком, но стоило брызнуть дождю, и вы уже вязли в грязи по колено. Да, автомобильная дорога была, но она шла параллельно железнодорожной насыпи пятнадцать километров до районного центра. Только там можно было эту насыпь переехать, чтобы, вернувшись на пятнадцать километров назад по такой же асфальтированной дороге, идущей параллельно железнодорожной насыпи, но с другой стороны, оказаться опять у той же железнодорожной станции напротив деревни и только оттуда выехать, еще через несколько километров, на автомобильную трассу. А с тыльной стороны деревни, между автомобильной трассой и местом, где стоял наш дом, простиралось сплошное поле – зерновые, потом пары, потом снова зерновые, потом люцерна и так до самой дороги. Впоследствии оказалось, что это не печальная случайность, а точный расчет, чтобы вся продукция, (т.е. все грузовики) шли исключительно через районный центр, и районное начальство могло полностью контролировать грузопотоки. Если бы это было только с нами, если бы это было только у нас. Куда бы судьба меня не забросила, везде я видел одну и ту же проблему. Если из окна дома виднелась дорога с твердым покрытием, и до нее было всего каких-нибудь пятьдесят метров, это вовсе не означало, что вы эти метры сможете пройти, не то, чтобы проехать. Или вместо дороги перед вами расстилалась ковром жидкая грязь, или вдоль улицы располагалась глубокая канава. Отсутствие асфальта делало улицу непроезжей не только в дождь. Глубокие колеи выбитые “Кировцами” не позволяли передвигаться по ней легковому автомобилю и в сухую погоду. По прихоти судьбы, когда я жил уже совсем в другом месте, мне пришлось посетить одну деревню, которая лежала на отшибе, километрах в пятнадцати от места моего жительства. Грунтовая дорога, которая туда вела, не видела ни щебня, ни асфальта со времен, наверное, Ивана Грозного, хотя, в принципе, ничего сложного в том, чтобы сделать насыпь и пройтись по ней скрепером, совершенно не было. Потом я поговорил на эту тему с жителями деревни. Оказалось, что председатель колхоза, центральной усадьбой которого и была эта деревня, сознательно не делал нормальной дороги к своей конторе, чтобы высокое районное начальство само к нему не ездило и его по пустякам не дергало. Вот такие обстоятельства, похожие на анекдот. То есть та жизнь, которая была в этих землях совсем недавно, была настолько специфична, что узнать ее тайные пружины и движущие силы не всегда удавалось.