Страница 6 из 15
Память об этих божествах почти стерлась в сознании русского крестьянина в последние века, хотя их изображения продолжали воспроизводиться. Часть прежних языческих богов отождествилась с христианскими пророками или святыми, как бы поставленными от Бога смотрителями природных сил. Илья Пророк стал повелителем грозы, Георгий Победоносец – пастырем животных, Параскева-Пятница – покровительницей источников и т. д. Сама земля до известной степени отождествилась с Богородицей. В то же время народ долго сохранял культ самих природных стихий: воды, огня и, в первую очередь, земли, называя ее «мать – сыра земля».
В системе ценностей древнего славянина, а впоследствии жителя России культ Земли, воспринимавшейся как Мать и Кормилица, занимал особое место. Впоследствии идея Матери-Земли преобразуется в идею родной земли, Родины, расположенной между «Диким полем» – степью, населенной воинственными кочевниками, – и глухими лесами Севера. В опере Н.А. Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» величайший грешник – Гришка Кутерьма, не решаясь обратиться со словами раскаяния к Богу, обращается с ними к Матери-Земле, более снисходительной к своим детям. «Власть земли» над душой русского крестьянина, о которой много писал Глеб Успенский, фактически сохранялась до недавних времен.
Наряду с космогоническим мифом и в тесной связи с ним существует также культурный миф, повествующий о героях, т. е. людях, повторяющих подвиг Солнечного Бога – змееборца и приносящих благо своему народу. Прекрасно сохранившийся образец культурного мифа можно найти в финском эпосе «Калевала». Славянский культурный миф до известной степени может быть реставрирован по сказкам, былинам и другим фольклорным источникам.
Русские волшебные сказки, как правило, повествуют о путешествии героя: Ивана-царевича, Иванушки-дурака, Покати-Гороха и т. д. – в некоторое удаленное царство, где властвует зло, например, в образе Кощея Бессмертного, где герой освобождает прекрасную царевну и достает приносящее благо людям сокровище: молодильные яблоки, Жар-птицу и др. Подобно богу-солнцу, он совершает путешествие на «тот свет», т. е. в подземный мир или царство смерти. Побеждая властителя этого царства и возвращаясь оттуда, он вырывает у смерти одну из ее тайн и ограничивает сферу ее владычества. Сказочный герой всегда чувствует около себя дыхание смерти, но жизнь и добро оказываются сильнее. Интересно проследить, какие качества оказываются необходимыми герою для благополучного возвращения. Наряду с мужеством и физической силой это удачливость или счастье, т. е. своеобразная «солнечность» героя, которому покровительствуют все благие силы. Это покровительство и сопровождающая героя удача зависят также от его социальной позиции, которая определяется готовностью помочь, а также просто благожелательным вниманием к любому встречному. Активная доброжелательность, что по сути дела и есть культура, привлекает на сторону героя волшебных помощников, без которых он ничего не мог бы поделать. К числу таких помощников относится «серый волк», это может быть скрытый под образом нищего волшебник, но иногда помогает и неодушевленный предмет или дерево. Можно сказать, что здесь формулируется одна из главных ценностей русской культуры, хорошо выраженная в словах героя романа А.К. Толстого «Князь Серебряный»: «Русский человек добро помнит». Конечно, эта ценность присутствует не только в русских сказках, но в России пока еще в большей степени чувствуется живая сила древней культуры. Странствование по необъятным степным или лесным просторам всегда были характерны для обитателя русской равнины, и в этих странствованиях необходимо было сочетать настороженность с дружелюбием.
Художественное впечатление, которое производят русские сказки, усиливается при их восприятии циклами. Тогда читателю или слушателю раскрывается целый мир, населенный естественными и сверхъестественными персонажами, живущими по определенным законам вечной борьбы света и тьмы, добра и зла. Среди этого мира герой сказок – путник, странствователь, чей путь – человеческая жизнь, наделенная чертами естественности и в то же время полная неожиданностей, понимаемых как чудесное.
Надо сказать, что иногда в образе русского сказочного героя, Ивана-дурака или Емели, видели пассивность, леность ума, расчет на «авось», связывая с этими чертами «специфически русское мировоззрение». Но, как отмечает проницательный знаток фольклора А. Синявский, во-первых, это черты, свойственные интернациональному сказочному герою, во-вторых, пассивность сочетается с особой «открытостью» Ивана, с его готовностью откликнуться на любое явление, которое может оказаться явлением истины.
В русском былинном эпосе легко различаются три пласта: предания о старших богатырях, киевский цикл и новгородский цикл. В наибольшей степени мифологичны былины о старших богатырях: Святогоре, Микуле Селяниновиче и Волхе (Вольге) Всеславиче. Святогор – это стихийная сила, отлившаяся в человеческий облик, герой, в котором много природной мощи, но явно не хватает организующего начала. Он не приносит зла, но не способен и на благое дело. В конце концов, земля берет назад к себе этого неудавшегося богатыря. В полной мере культурными героями предстают два другие старшие богатыря. Микула Селянинович – великий Пахарь, в отличие от Святогора, находящийся в идеальном союзе с землей. Ни его соху, ни суму, в которой заключена «тяга земная», не может поднять никакой другой богатырь. Этот образ дает высшее мифологическое и поэтическое выражение народной мысли о том, что именно пахарь-земледелец несет на себе главную тяжесть земного жребия. Эта мысль смыкается с библейской мыслью о добывании хлеба насущного, как первейшей задачей, поставленной перед человеком высшей силой. Князь и воин Волх Всеславович представляет собой другой тип культурного героя. Это хитроумный вождь, подобный гомеровскому Одиссею, только более удачливый.
Важнейшей частью религиозной культуры является обряд (ритуал), теснейшим образом связанный с мифом и как бы вовлекающий каждого человека в продолжающее совершаться мифологическое действо. Ритуал закрепляет союз человека с Богом, основанный на событиях, отраженных в мифе. Поэтому ритуальное действо всегда предполагает присутствие божества, это есть прерывающее повседневность чудо встречи человека и его покровителя. Оно включает в себя некоторый игровой элемент – разыгрывание первоначального мифологического события, молитву и жертвоприношение, выражающие почитание высшей силы. В ритуале часто присутствует также элемент магии, т. е. заклинания, вынуждающего высшую силу к необходимым для человека действиям. Жертвоприношение, молитва и игра образуют одно общее усилие, которое человек и силы блага совершают, чтобы восторжествовать над силами зла, смерти, болезни, засухи, голода, над враждебной или полу враждебной человеку «нечистой силой».
У земледельческих народов особенно ясно видна связь ритуала с календарем. Осознание смены времен года и различных сезонов, конечно, совершенно необходимо для сельского хозяйства, ведение которого возможно, только если строго выполняются сроки сева, обработки и уборки большинства растений. Вместе с тем в критические моменты сельскохозяйственного года человек естественно обращается к божеству или божествам, чтобы упросить или заставить их способствовать росту растений и урожаю.
Наконец, немалое значение имеет задаваемое календарем чередование периодов напряженного труда, с периодами, приносящими не столько отдых, сколько огромную эмоциональную разрядку, благодаря особой свободно-игровой праздничной атмосфере.
Русский народный календарь, не забытый и поныне, сохранил в себе много языческих праздников и обрядов, но, конечно, испытал на себе огромное влияние христианства. Центральное событие – встреча со сверхъестественным, переместилось в церковь, а языческое действо за околицей села приобрело в основном игровой характер. Все же еще столетие или тем более два столетья назад древнее языческое содержание различных обрядов было достаточно живо. Об этом можно судить хотя бы по «Вечерам на хуторе близ Диканьки» Гоголя или менее известным романам Сергея Клычкова, местом действия которых оказывается район Дубны в Подмосковье.