Страница 24 из 25
– Ударить по ним! – отдаёт приказание Раскольников. Он внимательно следит за вспышками на берегу, запоминает. Завтра это всё пригодится…
В базу вернулись ещё до восхода солнца. Ещё раз уточнили план совместных действий по разгрому верхнеус л онского укреплённого района.
Первой наносит удар по врагу флотилия. Миноносцы, прорвавшись к берегу Верхнего Услона, своей артиллерией подавляют огонь тяжёлых батарей. По этой же цели действует плавучая батарея «Серёжа», вооружённая 120-миллиметровыми морскими орудиями. Канонерские лодки обстреливают стоящие у пристани суда, бьют по бронепоезду. Под прикрытием их огня высаживается десант. Как только он зацепится за берег, начинается наступление пехоты. В прорыв сразу вводятся два полка 28-й дивизии. Их действия на берегу обеспечивают огневой поддержкой канонерские лодки. Миноносцы продолжают обстрел батарей до полного их уничтожения.
К полудню флотилия изготовилась к походу…
Бой длился около двух часов. Огневой удар начали наносить миноносцы. Батареи противника сразу же были вынуждены замолчать. Но вскоре снова открыли огонь. От их снарядов погибли две канлодки – «Ташкент» и «Дельфин». Осколками шрапнели выведен из строя орудийный расчёт на миноносце «Прочный». Плавучая батарея получила пробоину. Но и бронепоезд противника стрельбу прекратил совсем.
Меткими залпами «Ретивого» потоплены три вооружённых парохода прямо у причалов. Остальные корабли, отстреливаясь, ушли вниз по Волге. Десант высадился успешно. Но, встреченный сильным пулемётным огнём, вынужден был отступить к берегу. Помог миноносец «Прыткий». Подошёл почти вплотную к кромке воды и огнём своих пушек расчистил дорогу десанту. Сухопутные войска вскоре ворвались на окраины Верхнего Услона, овладели высотами, где стояли батареи. К вечеру противник был окончательно сломлен. Путь на столицу Татарстана открыт…
10 сентября 1918 года Казань была с боями освобождена от белогвардейцев, хотя в городе осталось ещё немало противников советской власти. Поэтому в сентябре-октябре этого же года Раскольникову пришлось выступить активным участником Красного террора в Казани и кровавого подавления Ижевско-Боткинского восстания рабочих против голода и репрессий. Никакого отношения к органам ВЧК или к революционным трибуналам он не имел, но это не помешало ему отдавать самочинные приказы о расстрелах, в том числе, больших групп лиц. За это Троцкий сделал его членом Реввоенсовета Республики и наградил орденом Красного Знамени. В приказе Реввоенсовета Республики об этом было указано: «Награждается орденом Красного Знамени командующий Волжско-Камской флотилией тов. Раскольников за отличное боевое руководство флотилией в кампании 1918 г., когда наша слабая Волжская флотилия остановила двигающуюся с юга сильнейшую флотилию противника, за действия при взятии 10 сентября 1918 г. красными войсками Казани, за отбитие под Сарапулом 17 октября 1918 г. отрядом из трёх миноносцев под личным его командованием баржи с 432 арестованными противником советскими работниками и за активную оборону низовьев и дельты Волги в кампании 1919 г.»
После взятия Казани начался поход вверх по Волге, на Каму – за флотилией Старка, которая устремилась к Ижевскому и Боткинскому заводам за помощью. Историкам известно про отбитую Раскольниковым под Гольянами «баржу смерти» и нешифрованную телеграмму, текст которой был принят на митинге, который состоялся на площади Сарапула утром 18 октября: «Сарапул, ШТБ. Москва, Совнарком Ленину. Копия Кремль, Свердлову. В ночь с 16 на 17 октября Волжская флотилия прошла от устья реки Белой в Сарапул, где и соединилась с дивизией тов. Азина. Получив здесь сообщение о том, что выше Сарапула в 23 верстах по течению Камы стоит баржа, нагружённая арестованными красноармейцами и советскими работниками, вывезенными Белой гвардией при отступлении от Сарапула, флотилия тотчас направилась вверх по Каме. Обстреляв белых, наши прибыли в Гольяны, где и действительно была обнаружена баржа, охраняемая караулом в 45 человек. Не открывая огня по неприятельской пехоте, наблюдавшей за действиями флотилии с берега, и, находясь, всё время операции в виду шестидюймового орудия, поставленного также на берегу, миноносцы подошли к белогвардейскому пароходу и приказали ему именем командующего взять на буксир баржу с арестованными и немедленно следовать в реку Белую. Принимая нашу флотилию, идущую без флагов, за белогвардейскую, караул немедленно подчинился, и под охраной миноносцев баржа была приведена в Сарапул. На ней оказалось 432 советских работника. Все они были почти голые, покрытые одними рогожами, голодные и больные. Все они были приговорены к расстрелу с наступлением темноты».
В 1965 году Председатель Совета ветеранов Волжско-Камской флотилии Евгений Григорьевич Белов прислал в Гольянский школьный музей своё письмо с описанием того, что произошло в 1918 году на Каме, и в частности, о степени причастности к этой операции некоторых бывших командиров.
«Не верьте никому из них, пытающихся приписать себе руководство этим походом. Руководил этой операцией Ф.Ф. Раскольников, – утверждает Евгений Григорьевич. – Не рискни он на этот шаг, никто бы из этих командиров не совершил бы этого похода. Заслуга тут только за Ф.Ф. Раскольниковым… Придя в Сарапул, который заняли не мы, а дивизия Азина, там уже находился Полтавский полк и его командир Головко. Вот этот Головко и Гундорин А. П., командир артиллерии дивизии и представители Советской власти Сарапуля, обратились к Раскольникову [с просьбой] спасти баржу в Гольянах с узниками, Ф.Ф. собрал совещание командиров и работников штаба – Н.Н. Струйского, комиссара, военмора Б. К. Юрчук. На этом совещании Ф.Ф. изложил свой план похода. Он знал, что вверх по Каме нет флотилии адмирала Старка, она ушла в Белую. Поэтому он и решил выдать себя за флотилию Старка. Миноносцы пошли без флагов. Некоторые писаки говорят, что на гафель были подняты Андреевские флаги. Это неверно. Их в то время на судах уже не было. Их просто сожгли в топках…»
Первое по времени документальное свидетельство об этой барже содержится в оперативной сводке Штаба второй армии Восточного фронта от 18 октября 1918 года. Свияжский исследователь Алексей Коробейников в своей книге «О мичмане Ильине, его жене и “Гольянской барже”» рассказывает, что «баржу с арестованными пленниками долго не пришлось разыскивать; приблизительно было уже известно, где она постоянно находилась и какая она сама из себя; да она и стояла совершенно изолированная от других, а именно почти на самой середине реки, и около неё стоял маленький буксирный пароход…
Миноноски подходят прямо к этой барже, раздаётся голос Раскольникова:
– С чем эта баржа?
Находящийся на ней караул отвечает, что это баржа с хлебом.
– Что вы врёте, эта баржа с красноголовиками, нашими врагами!
– Так точно! – ответили некоторые из караульных.
– От имени Командующего Уфимской Народной армии приказываю сейчас же поднимать пары на пароходе, выхаживать якорь на барже и принять буксир с парохода. Эта баржа с арестованными пойдёт на реку Белую, а там, возможно, в Уфу!
Получив такое распоряжение от т. Раскольникова, белогвардейцы зашевелились, немедленно приступили к его исполнению, и через несколько минут пароход стоял уже на полном ходу, принял баржу на буксир, и слегка отрабатывая в сторону, чтобы не нанесло баржу на мель, пароход с баржей двинулся вперёд.
Для всякой предосторожности, якобы от нападения со стороны «красных», т. Раскольников даёт распоряжение, чтоб одна миноноска шла впереди баржи, другая – около неё, а третья – позади, как бы замыкала возможные нападения, но скорей всего, не от красных, а от белых: чёрт их знает, возможно, и догадываются, т. к. документы из белогвардейского начальства никому не были предъявлены. Таким образом, по мере движения вперёд расстояние от Гольян стало увеличиваться, и на душе всего отряда т. Раскольникова становилось веселее и свободнее, зная, что они вырвали более четырёхсот жизней от отъявленного врага…