Зодиак. Непойманный убийца

Харден предположил, что последняя строка использована только для заполнения места или с целью затруднить определение последовательности фрагментов.

В отличие от Д. Ц. Б. Марша, главы Американской ассоциации криптографов, я не считаю убийцу профессионалом-шифровальщиком. Мне показалось, что Зодиак работает по шаблонам, заданным другими. Как и Харден, он был любителем в этой области. Мы поняли теперь, какие символы выражают ту или иную букву алфавита, но я все-таки хотел узнать, откуда он позаимствовал этот набор символов.

Сложная система состояла из пятидесяти пяти знаков. Был ли это уникальный, им лично придуманный код или Зодиак использовал какие-то источники? Если этими источниками были книги, они могли вывести нас на читателя.

Я обратился к базовым пособиям по шифрам и в предисловии к «Взломщикам кодов» Дэвида Кана обнаружил выборочный шифр-алфавит, из которого Зодиак позаимствовал восемь из двадцати шести предложенных символов. Возможно, эта книга пылится на книжной полке в доме убийцы.

Остальные странные фигуры – треугольники, кружки, квадраты и кресты с явным религиозным душком – отдавали средневековьем. Такой шифр описывался как «впечатляющий» и «таинственно-мрачный» – как раз то, к чему мог стремиться маньяк типа Зодиака.

Этот шифр я обнаружил так же легко, как и предыдущий, в книге «Коды и шифры» Джона Лаффина. Название этого алфавита-шифра XIII столетия объяснило и странный выбор имени убийцы. Он назывался «Алфавит Зодиака» и явно использовался нашим преступником при составлении системы кодирования.

К примеру, «R» Зодиак обозначает как «», а в «Алфавите Зодиака» эта буква обозначается как «». «Т» у него – «», а в алфавите – «».

Если эти две книги вдохновляли Зодиака при составлении кода, напрашивался логичный ход: проверить библиотеки региона Бухты, в которых могли сохраниться соответствующие записи об их выдаче. Так как в коде присутствовали символы, навеянные морской тематикой, а также поскольку, основываясь на описании внешности Зодиака (военная стрижка-ежик), особое внимание следовало обратить на армейские и военно-морские базы в окрестностях Сан-Франциско и Вальехо, я позвонил в форт Сан-Франциско и на базу Трезор-айленд (где пожар, к сожалению, уничтожил часть библиотеки) и на армейскую базу в Окленде. Там эти книги отсутствовали либо были украдены. На базе военно-морской авиации в Аламеде этих книг не было, на военно-воздушной базе Гамильтон они ни разу не выдавались. Библиотекарь военной верфи на острове Мэр сообщил, что старые регистрационные записи недавно уничтожены.

В информационном центре Джона Кеннеди в Вальехо на мой запрос ответили, что книга некоторое время назад утеряна, и добавили, что «Коды и шифры» использовались школьниками-восьмиклассниками в качестве книги для домашнего чтения как пособие, «отличающееся простым языком». В Публичной библиотеке Сан-Франциско этот справочник и вовсе находился в детском читальном зале.

В своем письме Зодиак утверждал:

КОГДА Я УМРУ Я ВОЗРОЖДУСЬ

В РАЮ И ОНИ КТОРЫХ Я

УБИЛ СТАНУТ МОИМИ РАБАМИ

Сотрудники Стэнфордского университета определили, что корни этого компота из христианских и более древних религиозных представлений следует искать в Юго-Восточной Азии, возможно, в древних сатанинских культах, один из которых, между прочим, практикуется и поныне в Сан-Франциско неким Антоном Ле Вэем.

А еще в шифровке Зодиака говорилось об охоте на человека как на самое опасное животное. Я вспомнил, что когда-то давным-давно в прокате шел фильм под названием «Самая опасная дичь». Разыскал под Сан-Франциско кинотеатр старого фильма, отсидел сеанс. Вот что я в результате узнал.

Этот фильм был снят в 1932 году кинокомпанией «PKO-Радио Пикча» по рассказу Ричарда Коннела, написанному в 1924 году. Сумасшедший охотник граф Заров при помощи ложных маяков заманивает проходящие мимо суда на рифы возле острова, на котором находится его убежище. Выжившие жертвы кораблекрушений становятся для графа-охотника живой дичью. Сначала он долго преследует несчастных в густых лесах острова, а затем убивает. Графа, высокого русского с утонченными манерами и мужественным шрамом на лбу, играет Лесли Бэнкс. Шрам остался от раны, это своеобразный символ его безумия. «Вся жизнь моя – славная охота, – внушает граф своим завороженным жертвам. Столько дичи мной уложено – давно уж счет потерял. Вот лежу я в палатке ночью, не в силах заснуть от головной боли, и мучаюсь ужасными мыслями. Надоела мне охота на диких животных. Утратил я любовь к жизни, любовь к любви… Здесь, на своем острове, я охочусь на самых опасных животных – на людей… Только убийство дает человеку радость любви. Это инстинкт, заложенный в нас самой природой! Убей – и люби! Сначала убийство, затем любовь. Вот настоящий экстаз».

Сопровождаемый сворой черных мастиффов, красавец граф, одетый в черную одежду, с живописными складками, с длиннющим кинжалом на боку и винтовкой с оптическим прицелом в правой руке, несется по декоративным джунглям, пытаясь догнать молодую пару.

Выйдя из кинотеатра, я остановился на темной улице, окутанной влажным морским туманом, размышляя, неужели хоть кого-то в Вальехо могли вдохновить на убийства детская книжка и такой несерьезный фильм.

«Лос-Анджелес таймс» опубликовала данные психиатрической экспертизы, выполненной в Вакавиле по запросу полиции Вальехо. Вот выдержки из этого документа.

<…> Преступник, по всей вероятности, страдает ощущением замкнутости, изолированности от окружающего мира <…> Сравнение удовольствия от убийства с сексуальным наслаждением обычно является признанием собственной неполноценности <…>

Он, возможно, чувствует – а скорее всего, сам внушает себе это ощущение – презрение окружающих. Убеждение, что жертвы будут его рабами в последующей жизни, ощущение всемогущества – признаки параноидальной мании величия и отзвуки верований первобытных обществ <…>

Вызывающие звонки и письма могут выражать подсознательное стремление быть обнаруженным, загнанным в тупик. В последнем случае не исключено самоубийство в качестве широкого жеста, наказания окружающего мира за пренебрежение к нему при жизни.

4

Сесилия Энн Шепард

В этот день Сесилии Энн Шепард предстояло расстаться со своим другом, Брайаном Хартнеллом. Оба они были студентами Пасифик-Юнион-колледжа в Энгвине, округ Напа. Сесилия познакомилась с этим высоким, несколько нескладным, но очень симпатичным будущим юристом в первые же дни обучения в колледже, и одно время ей казалось, что их дружеские отношения переросли в нечто большее.

Девушка провела летние каникулы в родительском доме в Лома-Линда и теперь вернулась в колледж за своими пожитками. Ей предстоял переезд в Риверсайд, учеба в Университете штата Калифорния.

Хартнелл тоже вернулся от родителей, из Трутдэйла, что в Орегоне, и вызвался помочь Сесилии со сбором вещей. Они встретились в церкви колледжа и после утренней службы занялись упаковкой нехитрой студенческой утвари, справившись с работой за час. Погода манила, молодые люди вышли на улицу и направились в кафетерий колледжа.

Сидя за столиком, Брайан спросил подружку, крутя в руке чайную ложку:

– Ты сегодня вечером свободна?

– А что? У тебя есть какие-нибудь планы?

– Да не знаю… Можно было бы во Фриско смотаться. Мы ведь с тобой, надеюсь, все-таки добрые друзья…

Болтая, они вышли из кафетерия. Брайан открыл перед миниатюрной светловолосой девушкой пассажирскую дверцу своей белой «карманн гиа», обошел машину, уселся за руль, и беззаботная парочка покатила по Хоуэлл-Маунтин-роуд, мимо санатория Сент-Хелена, к шоссе № 29. На шоссе машина свернула влево и понеслась к Резерфорду, к винодельням Инглнука и Болье. На благотворительной распродаже в Напе друзья отхватили старый телевизор. Приобрели еще кое-что, встретили знакомых, поболтали, двоих подбросили до дома. Время шло, но в Сан-Франциско они так и не выбрались. Вместо этого Брайан предложил Сесилии съездить на озеро Берьеса.