Страница 70 из 92
— Спасибо, Анна.
— Это вам спасибо. Когда будут эти новости — со мной?…
— Здравствуйте, Регина Снежная, «Тюмень ТэВэ»… Представьтесь, пожалуйста…
(Она протянула мужчине в засаленной зимней кепке пятьсот рублей. Но этот тип руку с деньгами оттолкнул. «Ну, дорогой мой, от денег отказываются или дураки, или богачи. И зачем так грубо с красивой женщиной?»)
— Алёхин, коммунист. Безработный. Довели людей, одеться не во что, а потом спрашивают: ваше мнение… Да какое мнение! Расстрелять вас всех, буржуев. Вот вам мнение коммуниста и безработного. А потом — счастливую жизнь построить. Чтобы остались в стране одни коммунисты. Мы работаем, а вы…
— А давно вы безработный?
— Два года.
— Почему же вы говорите: мы работаем?
— А иди ты к матери, сука из телевизора!
(Будет «запикано»).
— Здравствуйте, Регина Снежная, «Тюмень ТэВэ»… Представьтесь, пожалуйста…
(Этому денег она не дала. Для разнообразия).
— Пётр, живу в Ишиме. Приехал вот, а тут… Тут у вас нудисты. Осенне-зимнего типа. Думаю, что они из малоимущих слоёв. Протестуют против повышения цен на услуги ЖэКэХа. Сегодня отключили воду. И тепло. Говорят, во всём городе. Говорят, что тарифы переменят задним числом с начала этого года и заставят всех заплатить. Задним числом, как у нас любят. И за тепло, и за воду. И пока все не заплатят, воды и тепла не будет.
— Что вы делаете?…
Пётр из Ишима начал раздеваться.
— Хочу примкнуть к ним. Я не революционер, но уже накипело. Сниму куртку, штаны и пройдусь с ними. Я и лозунг придумал: «Да здравствует сибирская голытьба!»
— Спасибо.
— Что — спасибо? Вставай и ты с нами, сапоги снимай…
(Про сапоги придётся вырезать).
«Отлично. Идёт снег. Тающие снежинки на моих волосах весьма эффектны. На то я и Снежная. Чёрт! Я же в капюшоне».
Сказала:
— Коля, бери её крупным планом.
Голая бабуле оставалось до камеры метров пять, не больше.
— Её возьмёшь, потом меня дай сбоку.
Она сунет старушенции микрофон и спросит: «Вы представитель партии «Голая Россия», да? Не могли бы вы кратко изложить вашу программу?»
«Да что же она такая медленная? Вот ведь замороженная!»
— Идите сюда! Не туда, а к камере!.. Коля, снимай пока меня! Старушенция — как черепаха!
Коля повернул камеру.
«Ну, старушенция, давай же, чёрт возьми, шевели ходилками, тебя интервьюирует Регина Снежная! Ты хочешь рекламу своему движению — или не хочешь, карга старая?»
— Вы против правительства? Вы боретесь за повышение благосостояния малоимущих слоёв? Раздевшись, вы обнажаете тот факт, что вам не на что приобрести одежду и обувь? Выйдя на улицы двадцать восьмого октября, вы голосуете против реформы ЖэКэХа и заявляете, что у вас нет средств оплачивать высокие тарифы — и что скоро вам негде будет жить? Почему вы молчите? Я спрашиваю от чистого сердца!
И она протянула было микрофон к бабуленции, приглашая её подойти. Бабуленция, однако, сильно заинтересовалась не то камерой, не то Колей, и к Регине подходить не собиралась. Пока старуха, открыв рот, пялилась на Колю, Регина рассмотрела её. Голая и противная. Ужасно белая. Только малиновые прожилки на лице, на шее и по телу. Натурально — замороженная. И с номерком на ноге. Регина посмотрела на того парня, что топал следом за ней, шёл к Коле. Как бы двигался след в след за старушкой. У голого парня на ноге тоже имелся номерок. Ещё двое — Регина назвала их «муж и жена» — отправились, перейдя дорогу, в сторону, и Регина не видела, были ли у них номерки.
Она бывала в морге. Где только не приходится бывать журналисту. И номерки не то чтобы похожи на морговские… а они явно оттуда. И чересчур медленные движения, и эта замороженность, и молчание, молчание… Кто эти белые? Что, чёрт дери, за живые трупы с номерками? Что тут за спектакль, в чём его соль?
«Ладно, грымза замороженная!.. Посмотрим, кто кого. Ты у меня дашь интервью как миленькая».
Регина переступила ногами, поскользнулась — будто кто-то схватил её за каблук, — и упала. Но никто не схватил, а всё эти чёртовы каблуки. Репортаж на каблуках, чёрт возьми!
Она подобрала микрофон. Поднялась. Стала отряхиваться.
А откуда в её мыслях это «схватил», не от номерков ли? Вот сейчас её разыграют по полной программе! Стоит неподалёку тип со скрытой камерой, подосланный ко мне Катькой и Лёнькой, — и улыбается, и снимает из-под пальтишка. Из-под пуговки.
И в вечерних новостях по «Регион ТэВэ» покажут запоминающийся эпизодик с участием знаменитой тюменской телезвезды Регины Снежной. Покажут, как Регина делает репортажи… Наняли четверых актёров, и загримировали.
Но — голышом по снегу? В Тюмени есть такие закалённые актёры? Актёры-моржи? Сколько же им заплатили, чтобы они шуровали без трусов по городским улицам? Актёры драмтеатра — отнюдь не трущобная беднота. Разве что актрисы-пенсионерки вроде этой строптивой бабульки…
Регина закончила отряхиваться. Хорошо, что снег мокрый. Почти не видно. Причёска, наверное, сбилась набок. Она накинула свалившийся капюшон. Надо у Коли спросить.
— Коль?
Пока она думала о причёске, каблуках, мокром снеге, Катьке с Лёнькой и актёрах, произошло то, что она… о чём она… уже представила… уже подумала. Но это её представление было так, мимолётной картинкой — в какую она не верила. Регина и сейчас, когда картинка складывалась на её глазах, в неё не верила.
Голая старуха с белым лицом обошла камеру (Регина поймала его извинительный взгляд: он как бы извинялся за то, что старуха не желала сниматься), взялась за Колю этак по-матерински, потом встала на цыпочки, разинула рот пошире — и укусила Колю за шею. И отхватила от Колиной шеи кусок мяса. Регина выронила микрофон, откочила. И опять упала, наступив на микрофон. Она не стала подниматься, а отползла. Ей надо вон туда. Коля закричал. Он упал и бился на снегу. Весь в крови. Лицо, пуховик. Из прокушенной шеи била кровь. Снег вокруг Коли быстро краснел. К нему шёл голый парень. Регина отползла ещё дальше. Позади была арка. Коля отбивался лёжа — уже от двоих, — но в руках его не было силы. Шею ему так разорвали, что там виднелось что-то белое. Регина ещё отползла. За ней не было никого. Коля вдруг вскочил, весь залитый кровью, встал перед объективом камеры, и камера снимала его, а голый парень и голая старуха разодрали на нём пуховик — парень с одного конца, бабка с другого, — а потом рванули пуловер, рубашку — откуда в бабке эта дьявольская мощь? — и приникли к Колиной спине. А камера всё снимала. Голая бабка и голый парень жрали Колю со спины, держали его руками, не давая ему упасть. Регина огляделась. Люди разбежались. Никого поблизости. Она, едящие голыши, Коля. И камера снимала поникшую голову Коли…
Регина поднялась, откинула назад сбившийся капюшон, достала из-под куртки мобильник. Включила камеру. И стала снимать. Снимала Колю, бабку, перепачкавшуюся в крови (оттого её тело казалось ещё белее, чем было), снимала, как бабка жуёт куски Коли. Снимала парня, оторвавшего что-то от Колиной спины и начавшего оторванное есть.
Никто не помог Коле, никто не остановил голышей-людоедов. Регина поняла, почему по ту сторону улицы люди разбегались. Им было ясно, с кем они имеют дело. Кто-то из голых кого-то съел. У всех на виду. А на этой стороне улицы кем-то съеденным стал Коля. Славный Коля.
Старуха и парень перестали держать его. Коля упал. Старуха и парень опустились на четвереньки и стали есть Колю на снегу. Регина фотографировала. Надо забрать диск из камеры, подумала она. «Они жрут Колю, а на меня — ноль внимания. Может, я смогу. Это будет хоть что-то. Я должна. Я заберу. Я смогу. Вот голый парень взглянул на меня — словно внутрь меня — и дальше ест».
Заливалась где-то автосигнализация. Кто-то кричал. Крик был похож на Колин. Так отчаянно кричат, когда знают, что умрут… Кричали где-то недалеко. Наверное, там ели кого-то «муж и жена». На той стороне улицы стали стрелять. Ещё, подряд: хлоп, хлоп. Она нашла глазами. Милиция. Дэпээсники. Они стояли у здания «эМТээС», но ближе к Республики, чем то место, где перешли дорогу голыши. Регина поставила камеру на предельный zoom и сняла и милицию. Дрянь, конечно, все эти телефонные камеры. Но она не уверена, что сможет достать диск. Сейчас старуха и парень встанут — и пойдут на неё.