Страница 13 из 14
– Он сделал тебе больно?
На этот раз, поколебавшись, Луиза робко кивнула.
– Он… Он делал с тобой…
Джарвис ненавидел обсуждать подобного рода тему с женщинами, тем более с почти девчонкой, и пообещал себе выбирать слова.
– Я хочу сказать, он в тебя проник?
Луиза глубоко вздохнула, а ее тело сжалось, словно пыталось занять на кровати как можно меньше места. Она кивнула.
– Понимаешь, я хотел бы арестовать того, кто сегодня ночью причинил тебе боль. Ты его видела?
Немного подумав, Луиза замотала головой.
– И ты не предполагаешь, кто это мог быть?
На этот раз слезы затопили нефритовые глаза, и девушка снова завертела головой. Джарвис разочарованно вздохнул. Он попытался выудить из нее хотя бы отличительный признак, примерное описание, телосложение, рост, прическу, но девушка лишь плакала еще сильнее. Нападающий разбудил ее посреди ночи, ударил, изнасиловал, и она испытала такой сильный шок, что ничего больше не помнит.
Решив оставить ее в покое, Джарвис вышел, чтобы самому обойти дом, пока еще снег не замел все следы, но на замерзшей земле не осталось ни одного отпечатка. На косяке окна комнаты Луизы он заметил царапины. Впрочем, это оказался единственный след взлома, оставленный отверткой или каким-нибудь сходным инструментом, но принимая во внимание ветхость древесины, чтобы открыть окно, много времени не потребовалось. Ставни сломались явно уже давно, однако Джарвис заметил, что с внутренней стороны на окнах висела пара грубых занавесок. Но даже если их и забыли задернуть, различить Луизу, спящую в своей кровати, вряд ли было возможно. Нет, нападавший точно знал, куда шел. Он знал все о ферме и ее обитателях, это не случайный прохожий, не беспринципный чужак, воспользовавшийся случаем безнаказанно совершить грех. Определение тотчас не понравилось Джарвису, и он упрекнул себя за то, что мыслит такими категориями. Он отошел подальше, чтобы мысленно отстраниться от маленькой фермы. Итак, парень явно из местных. Кто-то, кто наблюдал за передвижениями рыжеволосой дылды Луизы, кто знал, где ее искать. Самоуверенный тип, осмелившийся изнасиловать ее под боком у родителей, или же полностью безмозглый. Возможно, рецидивист, опытный в подобного рода нападениях, знающий, как заставить жертву замолчать, закрыв ей рот рукой, и одновременно раздвинуть ей ноги… Нападение совершил не любитель, а тот, кто давно специализируется на такого рода преступлениях. В Карсон Миллсе Джарвис знал трех-четырех типов, уже попадавших в тюрьму за сексуальное насилие, и тех, кто такое насилие мог совершить. Надо как можно скорее допросить их, и в их интересах предъявить ему железное алиби, если не хотят, чтобы он дал им такой пинок под зад, что они улетят на треклятую Луну, о которой по телеку только и говорят. Пошлет как космонавтов прямиком на это большое бугристое светило!
Вернувшись под окно, Джарвис заметил на земле что-то цветное и присел на корточки, чтобы получше рассмотреть. Раньше ни он, ни Дуглас не заметили этого пустячка, потому что его наполовину прикрывал снег. В нем самом не было ничего удивительного, кроме того, что время года явно неподходящее, и на какой-то миг шериф задался вопросом, не является ли эта ерунда своего рода подсказкой, которую необходимо учесть, но тут же покачал головой. Наверняка Луиза сама положила ее на подоконник. Рядом с хлебными крошками. День только начинался.
Джарвис вернул на место маленькую хрупкую штучку, найденную на снежном ковре, изменившем окрестный пейзаж.
Это был засушенный мак, плоский от долгого лежания между страницами книги.
9
Изнасилование Луизы Мэки застряло в сердце Джарвиса Джефферсона неподдающимся разжижению сгустком, время от времени напоминавшим о себе болезненным покалыванием в груди. В последующие недели после происшествия шериф допросил всех возможных подозрительных лиц, скрупулезно проверил их алиби, расспросил окрестных соседей, пытаясь найти хотя бы малейшую зацепку, трижды возвращался для разговора с жертвой, но она больше ничего не могла сказать. Мерзавцу удалось вывернуться, а Джарвис многие годы считал, что так и умрет с ощущением этого поражения, прибавившегося к тем немногим, которых набралось за десятилетия работы и которые, как он думал, в итоге сведут его в могилу, ибо каждое темным пятном оседало у него в душе, свивая перспективное гнездо для рака и инфаркта миокарда. Тогда он даже представить себе не мог, что когда-нибудь все выплывет наружу и эта история завершится, причем самым неожиданным образом.
Но инстинктивно он понимал, что этот период жизни Карсон Миллса оказался самым мрачным со дня его основания, провалом, цивилизационной дырой, в которую тотчас устремилась мутная и тинистая вода, словно чтобы скрыть собой бездну. Своего рода момент, когда человечность сдает свои позиции, а дикий зверь, по-прежнему спящий в человеке, вновь одерживает верх. У Джарвиса имелся собственный взгляд на эволюцию: он считал ее продолжительной битвой между разумом, плодом тысячелетий развития, вытянувшим наш вид наверх, и звериными корнями этого вида, компостом из наших самых диких инстинктов, позволившим нам так долго выживать посреди враждебной территории. Так, когда Луизу изнасиловали, свет временно покинул городок, и его накрыло пятно мрака, пробудив в человеке самое худшее. Вечерние драки участились, однажды ночью Дерек Макханоран выстрелил в своего шурина, уложив его наповал. Он наотрез отказался объяснить свой поступок, но тотчас нашлись те, кто утверждал, что шурин поддерживал непристойные отношения с собственной сестрой, супругой Дерека. Молния ударила в колокольню методистской церкви, расколов все витражи и чрезвычайно напугав многих ее приверженцев. В ту же ночь родился двухголовый теленок, что окончательно убедило самых благочестивых прихожан, что в пригородах Карсон Миллса орудует Нечистый. Джарвис Джефферсон, хотя и посещал методистскую церковь, верил больше фактам, нежели знамениям, поэтому когда нашли труп Терезы Тернпайк, он понял, что они вошли в черную полосу и пора удвоить бдительность, чтобы защитить городок и его обитателей.
Тереза Тернпайк исполняла обязанности социального помощника для детей города. Поскольку она работала библиотекарем, помогала она неофициально, но все дети, столкнувшиеся с трудностями, знали, что могут прийти к ней и она внимательно их выслушает, даст совет, а при необходимости окажет конкретную помощь: накормит горячим обедом, предоставит возможность перекантоваться одну-две ночи и обеспечит участие мэрии в делах семьи, а в некоторых, самых крайних случаях поможет обратиться в администрацию штата, находившуюся в Вичите. Тереза Тернпайк читала не только книги, но и человеческие души, особенно души самых юных. На протяжении нескольких лет дети шептали ее имя в школьных дворах и на неприметных дорожках, как будто речь шла о чем-то секретном, подобно французским участникам Сопротивления, которые во время нацистской оккупации передавали друг другу имя командира отряда. Тереза принимала ребят в библиотеке, и в целом они действовали примерно одинаково: первый раз приходили под предлогом взять книгу, иначе говоря, прощупать почву, не смея ничего спросить, а главное, выдать себя. Таких Тереза засекала моментально, глаз у нее был наметан. Прежде всего, у таких детей не было читательского билета, и во время оформления они старательно изучали Терезу, особенно когда она поворачивалась к ним спиной, чтобы заполнить карту и поставить штамп, и никогда не замечали, что она могла видеть их отражение в небольшом зеркале с нанесенным на него изречением Марк Твена. Потом они начинали рыться на полках, делая вид, что ищут книгу, но в основном бросая взгляды в сторону библиотекарши, а не на разноцветные переплеты, и брали книгу, совершенно неподходящую для их возраста, вытаскивали наугад, а потом робко клали ее на блестящую пластиковую стойку. Тереза возвращала им карточку, наклонившись, брала за руку и каждый раз говорила одно и то же: «Держи, приятного чтения. А если в следующий раз тебе понадобится помощь, приходи, не раздумывая, я здесь, чтобы помочь тебе». И больше ничего. Оставшийся путь детям предстояло проделать самим. Но она знала, что ее слова откладываются у них в головах и продолжают звучать еще долго, и каждый, кто хочет понять, внимательно к ним прислушивается. Самые целеустремленные в конце концов возвращались, сосредоточенно наблюдали за другими посетителями библиотеки, а когда убеждались, что никто их не подслушивает, подходили к Терезе, говорили, что много о ней слышали, и, возможно, она сможет им помочь. Она отмечала, что в самых тяжелых случаях они не просили помощи напрямую, а начинали со слов: «у меня проблема, мадам Тернпайк». Она назначала им встречи во время своего обеденного перерыва, иногда ей даже приходилось закрывать библиотеку, но никто в городе, включая мэра, никогда не высказывал неудовольствия.