Сорок лет назад

Глядя на нее, Максим ничего не понимал. Припорошенные инеем, застывшие деревья, кладбище, похоронная процессия, впереди несут скромный гроб из наспех сколоченных досок, за ним следуют родственники с поникшими лицами…

В этот момент он резко подался вперед, и словно прикипел к экрану. Внутри у него что-то оборвалось.

— Что все это значит? — спросил он внезапно охрипшим голосом.

Сам «баритон», отвернувшись, шевелил кочергой в жаровне.

— А вы не догадываетесь? — безучастно поинтересовался он. — Ваши похороны.

— Мои похороны?!

— Впечатляющее зрелище, не так ли? Даже Яцек прослезился. Верно, Яцек? — обратился он к своему громиле за подтверждением.

Тот оскалил зубы. «Баритон» разочарованно вздохнул.

— Моим каннибалам незнакомо чувство сострадания.

Максим залпом допил свое бренди. Затем вытер пот со лба.

— Плохо себя чувствуете?

— Я же умер, как вы только что изволили выразиться.

— Все это очень занимательно, — продолжал «баритон», не обращая внимания на последние слова. — Сначала на границе задерживают вашу машину, напичканную наркотиками. Вы, естественно, успеваете вовремя скрыться. Тут же тайком переходите границу, захватываете чей-то там «Фиат», убиваете водителя и после этого исчезаете, — выдержав небольшую паузу, он с явным наслаждением потянул из бокала. — Впрочем, вы так торопились сбежать, что бросили в кабине «КамАЗа» проездные документы и паспорт, выписанные на имя Максима Чернецкого. Отпечатки ваших пальцев остались на пакетах с героином и на пистолете, из которого был убит водитель «Фиата». Пистолет тоже вскоре нашли, всего в двух метрах от сгоревшей машины, наверное, отбросило взрывом. Да, да, как видите, вам все же повезло, потому что угнанный вами «Фиат» обнаружили в кювете между Медыкой и Пшемыслем, а заодно и ваш обгоревший до неузнаваемости труп. Ваша смерть не вызовет кривотолков, поскольку, как заявила полиция, она считает ее делом рук самой мафии. Вполне справедливое замечание. Ну что ж, как говорят святые отцы: amen! — да будет так!

— Вижу, вы хорошо все продумали, — согласился Максим, с грустью заглядывая на дно опустевшего бокала. — Но, быть может, у меня еще остался какой-нибудь шанс? Например, вы забыли, что Виктора видели со мной в кемпинге. Или вы думаете, что полиция им не заинтересуется как возможным соучастником? Они найдут, о чем его спросить.

— Виктор?… — задумчиво произнес «баритон». — Нет, я ничего не забыл. Но прежде его необходимо найти.

Максим, однако же, ухватился за эту идею.

— А разве это так уж невозможно?

— Весь вопрос в том, где он сейчас, — и «баритон» как-то странно посмотрел на экран телевизора.

Максим проследил за его взглядом. В эту минуту могильщики медленно опускали гроб на дно вырытой ямы.

— О, нет! Нет! — вырвалось у него дважды вместе со стоном. — Только не это!

— Отчего же? — «баритон» невозмутимо пожал плечами. — Вы с ним одного роста, одного телосложения. Это же так замечательно.

— Признаюсь, он не вызывал у меня симпатий, но все же… Вы страшный человек.

— А по-моему, это был весьма удачный ход.

— Вы убили двоих человек и пожертвовали партией героина на кругленькую сумму, что для вас, очевидно, еще важнее. И все — ради того, чтобы заставить меня принять ваши условия?

— Это должно убедить вас в том, что я ни перед чем не остановлюсь, чтобы довести дело до конца.

— Вы и в самом деле страшный человек, — повторил Максим.

Вместо ответа «баритон» ткнул пальцем в толпу на экране.

— Видите вон того, в черной куртке с капюшоном? Этот из вашей милиции. Он из шкуры лезет, надеясь что-нибудь выведать про ваши связи с преступным миром. Его так и тянет на мертвечину, — добавил он с неожиданным презрением. — Это шакал. Нюх у этого зверя лучше, чем у собаки. Ко всему, он просто обожает слабых и беззащитных, — он снова повернулся лицом к собеседнику, — таких, как вы. Это по-настоящему трусливое животное, сильного оно не тронет, зато на того, кто споткнулся, набросится и растерзает.

Максим старался не смотреть на экран.

— Ну так как? — бесстрастно продолжал «баритон». — У вас еще есть возможность сделать выбор. Я обещал вам предоставить в этом полную свободу, и, как видите, держу свое обещание. Вы спокойно можете ехать к своему дядюшке на Цейлон, не опасаясь, что «Интерпол» ринется по вашему следу. Со смертью Максима Чернецкого дело практически закрыто. Или вы остаетесь Максимом Чернецким, и вам предъявляют обвинение в убийстве и провозе наркотиков.

— А если я только сделаю вид, что принимаю ваши условия? Вы не боитесь, скажем, что я сбегу по дороге на Цейлон? Вы же сами обеспечили мне надежное прикрытие.

— Верно. Я обеспечил вам прикрытие, — «баритон» попрежнему оставался невозмутим. — При условии, что в назначенный срок дядюшка увидит своего племянника. Согласитесь, это было бы справедливо. Полиция получает убийцу, а дядюшка — вас. Теперь скажите, что он, по-вашему, сделает, узнав о вашем исчезновении? Заявит об этом в полицию, не правда ли? А что решит полиция? Поставьте-ка себя на ее место. Сейчас у нее только один труп — и один кандидат в покойники: Максим Чернецкий. Вы следите за моей мыслью? Потому что после дядюшкиного заявления у нее появляется второй претендент на это место — Петр Шемейко, пересекший границу одновременно с Чернецким, но так и не доехавший до пункта назначения. Таким образом, Максим Чернецкий снова попадает в розыск, только на этот раз, вероятнее всего, под именем Петра Шемейко, которого он сам убил, чтобы занять его место и направить полицию по ложному следу. Вы со мной согласны?

Максим нервно заерзал в кресле.

— Вы правы, — сказал он, боясь и ненавидя «баритона» с каждой минутой все больше. — Не стоит продолжать, я вижу, вы все учли. Мне нужно подумать.

— О, пожалуйста, — охотно согласился «баритон». — В вашем распоряжении целые сутки.

— Как я с вами свяжусь?

— В этом не будет нужды, — ответил он с уверенностью, говорившей за то, что он полностью владел ситуацией. — Всего лишь попросите портье заказать вам билет на самолет. Он вылетает завтра в десять вечера. Я предупрежу дядюшку о вашем прибытии.

Он встал, видимо, считая разговор законченным. Максим сделал то же самое. Громила шагнул в его сторону.

— Если позволите, еще один вопрос.

«Баритон» остановился и посмотрел на него выжидательно.

— Почему — именно я?

— Поверьте, очень скоро вы это узнаете и без моей помощи, — недаром у Максима сохранилось ощущение, будто он чего-то не договаривает. Затем он добавил, распрямляя плечи и прячя руки за спину. — Мои люди отвезут вас обратно. Надеюсь, вы не в обиде за причиненные вам неудобства? Мера предосторожности.

Он стремительно вышел в ту же дверь, через которую вошел. Максим на этот раз безропотно позволил завязать себе глаза. Его вывели на улицу и снова втолкнули в машину. Загудел мотор, и спустя полчаса с него сняли повязку перед входом в отель.

— О, пан Шемейко! — портье келейно улыбнулся. — Будут ли какие-то пожелания?

— Пожелания? — скосив на него подозрительный взгляд, Максим уже сжимал в руке ключ от номера. — Ну разумеется. Позаботьтесь о том, чтобы меня не беспокоили.

Еще несколько секунд портье продолжал стоять с разинутым ртом. Потом дурацкая улыбка сбежала с его лица, уступив место презрительному выражению, с которым он проводил молодого человека. Но по крайней мере до завтра Максим мог себе такое позволить.

Все же утром, едва раздвинув шторы, он снова отпрянул от прозрачной стены, внезапно обнажившей перед ним глубокую пропасть. Небо полностью затянули облака, а в серой дымке у его ног лежала Варшава.

Несмотря ни на что, он проспал как убитый, никаких кошмаров, никакого ворочания с боку на бок. Память вернула его к реальности, столь же очевидной и настолько же внушающей страх, как и этот город, распростершийся внизу. Ночь не могла ничего изменить. Напротив, с еще большей ясностью он сознавал свою беспомощность. Любая надежда, любая попытка найти другой выход было не что иное, как самообман.