Страница 64 из 71
Ох уж это её чертово «Эрик» с каким-то лёгким придыханием в буквах, будто она ублажает моё имя своим языком. Она его называла так, что каждый раз его звучание на её губах было чем-то крышесносящим.
Я повернулся к Грейс и долгим взглядом уставился в её лицо.
Она молчала, пытаясь совладать с непонятными для меня слезами, которые снова хотели пролиться из этой глубокой синевы её глаз. Потом осторожно закусила губу, посмотрев себе под ноги.
Опять отвела от меня свой чёртов, выворачивающий наружу взгляд. Нервно заломила тонкие кисти рук, всегда так прочно державшие автомат или ножи. На мгновение я представил, как эти её ладони водят по моему животу, опускаясь ниже…
И чуть не свихнулся.
Я, скорее всего, всегда буду причиной твоих слёз, милая.
Но я никак не могу отодрать свою очерствевшую душу от тебя.
Отпустить тебя. Оставить тебя.
Я не могу, Грейс.
Сделав медленный, плавный шаг по направлению к ней, я швырнул футболку в сторону. Было что-то в этом моём светловолосом наваждении такое, что накрывало меня с головой и вытаскивало на поверхность самые тёмные желания.
Моё эго всегда шептало — такая, как она, либо не должна принадлежать никому, либо только такому, как мне. Это аксиома.
И я упустил момент, когда оно родилось.
Это душащее чувство непреодолимого желания обладать ею полностью, стоило мне оказаться рядом с ней.
Может, оно появилось тогда, много лет назад в том тёмном коридоре, когда я почти потерял её?
Или же раньше, когда она своей меткой рукой ранила меня, при этом не заразившись чувством собственного превосходства от победы над другими?
Может, тогда, когда я стал ловить слишком желанные взгляды Тома в её адрес?
Или когда она назвалась мне вымышленным именем…?
Я желал завладеть её телом и разумом.
Затмить его так, чтобы думала только обо мне.
Чтобы никогда не отводила своего взгляда от меня, в котором будет только чистейшее, первородное желание в мой адрес.
Ещё один шаг к ней.
Беги, малышка, беги же от меня, пока у тебя есть такая возможность.
Я приношу в твою жизнь только боль и страдания, не в силах уберечь тебя даже от пули.
Почему ты не сдвинулась ни на йоту?
Моё лицо оказалось в нескольких сантиметрах от её личика, излучавшего женственность и какое-то уникальное обаяние.
Нет. Никаких побегов от меня.
Будь что будет.
— Да. Это был я, Грейс, это я откачал тебя тогда в коридоре… — я прошептал это в такие желанные сомкнутые губы, с нескрываемым экстазом наблюдая, как её плечи покрывают мурашки.
Её невероятный аромат мгновенно забился мне в ноздри — я знал, что он останется там и в моей памяти навсегда, где бы я ни был.
Запах свободы, лёгкости, звона клинков.
Всаженных в мишень пуль, не поломанной воли и мяты.
Чёртовой мяты.
То, что произошло дальше, отправило мой и так раскорёженный её присутствием и невозможностью сразу обнять её разум в глубокий нокаут — она подняла на меня свои большие глаза, в которых больше не было и тени слёз.
В которых я рассмотрел проснувшихся от бесконечного сна дьяволят, не торопившихся, правда, вырваться и показать себя.
Но я знал, как освободить их.
В тихом омуте, милая… Мы знаем, кто водится.
Она медленно занесла руку для пощечины (понимаю, заслужил за сокрытие правды, хотя столько говорил о доверии), которую я предусмотрительно, но плавно, тут же перехватил.
Я нагло усмехнулся, покачал головой, и, не дав ей опомниться, — пока в её зрачках бесновалось пламя, пока она снова не стала зажатой Грейс, которую все знали, — я накрыл её аккуратной формы, такие необыкновенно мягкие губы своими.
Она ответила мне сразу же, как и всегда, проникая своим язычком в мой рот — и тут тормозная система моего сознания отказала.
Все вопросы и недопонимание мы разрешим позже…
Я говорил, что ты сама придёшь ко мне, правда, совсем не хотел, чтобы это произошло вот так…
Недолго думая, я схватил её за плечи, несильно припечатывая в два шага нас обоих к закрытой двери за её спиной. Быстро достал из кармана брюк ключ-карту и запер её окончательно.
Пальцами я взял её за подбородок, сжимая, и продолжил самозабвенно целовать, обводя языком то её верхнюю губу, то влажное нёбо.
Я заберу у тебя всё, Грейс, без остатка — воздух, который ты судорожно хватаешь с моего рта; стоны, которые ты из последних сил сейчас сдерживаешь; нежность, которую ты хранишь столько времени для меня.
Я ничего тебе не оставлю.
Я отниму это всё по праву — нет, ты не можешь быть сама по себе — ты принадлежала и принадлежишь только мне одному.
Моя.
Вся — моя.
Другой рукой я настойчиво надавил на её позвоночник, прижимая к себе ещё ближе, и тут…
Блять.
Я стал чувствовать её немного робкие ладони на моих плечах.
Они медленно ускользнули наверх, к моей шее, и, остановившись на ней, аккуратно, словно боясь, что что-то сейчас пойдёт не так, ногтями оцарапали мой коротко выбритый затылок. Я хрипло выдохнул, не отрываясь от её манящего изгиба губ.
Твою мать…
Она не ведает, что творит. Сумасшедшая.
И если до этого её чувственного жеста во мне была хоть капля здравого смысла, то сейчас…
Я просто наплевал на всё — на любую угрожающую нам опасность, на любое будущее. Вспомнил, как представлял её в своей постели почти каждый день. Мне важны были сейчас только её ладони, её горячий рот, открывающийся навстречу, её гибкое тело, льнувшее к моему.
И не только сегодня, Грейс.
Ты нужна мне не только сегодня.
Она оставила на моей шее только одну ладонь и теперь легонько ею царапала мои татуировки, посылая своими прикосновениями обжигающие импульсы по коже.
Другой рукой нежно обхватив моё лицо, Грейс провела большим пальцем по двум сережкам над моей правой бровью — да, детка…
Так я увековечил место своей единственно возможно смертельной раны, будь у тебя тогда в руках настоящий клинок.
Так я запечатлел пущенную тобой пулю на полигоне.
Я, не удержавшись от довольного рычания, сильнее обхватил её нижнюю губу и прикусил, вырвав из неё судорожный вздох. Мои руки переместились под её такие с ума сводящие округлые ягодицы, я сжал их (блять, как давно я этого хотел…), и подхватив Грейс, ни на мгновение не отрываясь от её рта, отвернулся от двери, двигаясь на ощупь к кровати.
Она крепко обхватила меня за шею тёплыми руками, а стройные, сильные ноги инстинктивно обвили меня за пояс вслед, когда я поднял её. Как будто мы продолжали с того места, на котором остановились в машинном отделении…
— Ненавижу… тебя… столько лет… молчал… — она умудрялась вставлять отрывистые, упрекающие меня слова в тех долях секунд, когда я оставлял её губы, чтобы снова с остервенением накинуться на них.
Молчал, что спас тебя?
Или молчал, что всё это время храню в башке твой образ и что до ломоты хочу тебя?
Опять эти её руки, оставляющие ласковые ожоги на моих голых плечах.
Исследующие мои мышцы мягкие пальцы, порхающие по оставленным линиям бороздок от её же ногтей.
Одной рукой я зарылся в эти запечатленные навсегда в разуме болезненным воспоминанием её ухода из фракции светлые локоны, оттягивая их назад, наверняка, причиняя ей боль, но перемешивая в коктейль с удовольствием.
Прежде чем перейти к её соблазнительной шее, которую Грейс доверительно открыла моему взору, я тихо промолвил, опаляя дыханием её разгорячённую кожу:
— Моя девочка… Так покажи мне, как сильно ты меня ненавидишь.
Грейс, до этого склонившая голову набок в томительном ожидании, закусила губы и замерла.
Прикрывшая глаза от наслаждения, сейчас чуть приоткрыла их.
Из-под её полуопущенных век показались два моря, поверхность которых горела пламенем вожделения; сжигающее меня самого так, что ничего внутри, кроме пепла не осталось.
Черти выпущены наружу.
И я им хозяин.
***
Все последующие кусочки от Грейс обязательно читаем под Riha