Сенат

Все, находящиеся в машине, хохотнули! Даже загипнотизированный водитель со стеклянным взглядом улыбнулся под воздействием Бароны. Я же скрежетнула зубами от удачного парирования Хелмак.

— Итак, пошли? — Спрашивает Оливия. Мы молча соглашаемся и выходим из старого бьюика. Роли распределены еще на пароме. Я и Реджина — ментальное воздействие, Стефан и Оливия — физическое. Также на Стефане задача «выключить» Агнуса, который находится где-то при девушках.

Подойдя к витиеватым черным воротам, Реджина смело жмет на кнопку вызова. Из динамика доносится вопрос охранника:

— Добрый день. Ваше имя?

— Анна Кох, приехала с делегацией к доктору Обернау, встреча запланирована. — Датский Хелмак сильно испорчен немецким акцентом. Камеры над нами делают пару движений, фиксируя наши лица с другого угла.

— Анна Кох? Простите, но доктор Обернау не предупреждал. Подождите, пожалуйста. Сейчас сделаем личный запрос.

Мы переглядываемся между собой, но выжидательно молчим. Реджина воплощение хладнокровия. Через пару минут на пронзительном ветру мы слышим ожидаемый ответ:

— Простите, но доктор Обернау никакую делегацию не ждет.

— Что? Вы сейчас пошутили? Между прочим, не смешно! Мы приехали к вам из самого Берлина! Фрау Яблонски и фрау Джонсон проехали полмира, чтобы добраться сюда. А гер Доусон вообще отложил важную операцию своей пациентки!

— Да, но доктор Обернау ответил, что никого не ждет. Мы не имеем право вас впустить без его разрешения.

— Пусть тогда сам Обернау выйдет и скажет нам, что это недоразумение! Пусть он лично, глядя в глаза нам, это скажет! Возмутительно просто! Сначала звонит, просит о встрече, а теперь не пускает. Как вам? — Реджина негодуя оборачивается к нам. Я тут же включаюсь в игру:

— На кону многомиллионные инвестиции для исследований в его клинике. И если Обернау любит шутить деньгами, тогда нам не о чем с ним разговаривать. Очень жаль, что он оказался столь ненадежным…

— Мог бы ради приличия хоть выйти к нам. — Заключает Стефан, изображая брезгливость на лице. Очень убедительно! Моя школа.

— Подождите, к вам сейчас выйдет доктор Обернау. — Звучит в динамике обеспокоенный голос охранника. Есть! Попался. Как и предполагала, доктор был на охранном пункте и видел все наше представления от начала до конца.

Прождав пару минут, мы видим, как к забору подходит худощавый, с лысеющей головой мужчина, одетый в обычную толстовку и джинсы. Он мрачно пялится на нас через забор из-под своих щетинистых бровей.

— Добрый день. Я доктор Обернау. Не могли бы вы объяснить цель своего визита?

Реджина сладко ему улыбается и посылает такую дозу магии, что даже я прочувствовала, стоя в паре шагов от нее. Этот глупый смертный тут же попадается на ее гипноз и воздействие.

— Может, впустите и я все объясню…

Обернау с остекленевшим взором вынимает руку из кармана, в которой зажата рация и дает приказ открыть. Сигнал электронного замка, щелчок и ворота автоматически приоткрываются, впуская на территорию четырех сильнейших колдунов.

Забавно: Сенат, Химера и Инквизиция — три части одного мира сошлись на забытом Богом острове возле психиатрической клиники.

— Где содержатся сестры Миревска? — Реджина хватает под руку Обернау и идет с ним в здание больницы, будто встретила старого знакомого, при этом одновременно гипнотизируя и копаясь в вялотекущих мыслях мужчины.

— Здесь. Обе на втором этаже, одна в начале коридора, другая в конце. Девочки не ладят между собой.

— Кто с ними? Кого Джеймс Морган приставил к ним?

Я иду следом, попутно осматриваясь. Дорога к больнице заасфальтирована, а по краям разбит сад с беседками, прудом, скамейками и целой сетью маленьких дорожек. Мило. Но оставляет удручающее ощущение, что ты все-таки в замкнутом пространстве высокого забора.

— Магнус Гёр. Спец-сиделка и переводчик.

— Агнус… — Шиплю я. Парень Франчески, уже теперь бывший. — У него дар создавать ядовитый газ.

— Хм! Аморфизм! Редкий разряд. — Вставляет Барона, я кошусь на нее. Может, эту зануду тут оставить? Ей будет на пользу. Всех Архивариусов пора проверить у психиатров.

— А где он сейчас?

— Он находится у Марии. Чаще всего с ней. У девочки иногда бывает обострение антропофобии, и к себе подпускает лишь сестру или спец-сиделку. Но в связи с конфликтом между сестрами, она все чаще обращается к Магнусу. Обычно такие всплески бывают именно после ссор с Лидией.

Антропофобия… Забавно. Интересно, это придумано Морганом или действительно у одной из самых сильных ведьм боязнь людей?

На мои мысли оборачивается Реджина и дарит улыбку единомышленницы. Неконтролируемо и я начинаю ухмыляться.

— А что за диагнозы у сестер?

— Расстройство психики.

— Какое широкое определение… — Снова я не сдерживаю своего скепсиса.

— Да. Вы правы. — Обернау оборачивается ко мне и смотрит стеклянным взором. В его представлении, я — знаток, и он начинает сыпать терминами и синдромами, которые есть у сестер. И судя по перечисленному, Мария больна сильнее, чем Лидия. Опять же возникает вопрос: это все надуманное или в правду сестры больны? Думаю, скоро узнаем.

— Ну вот! Мы и пришли! Прошу. — Доктор галантно приглашает внутрь здания.

— Стефан, будь наготове. — Я обращаюсь к брату, который идет со мной рядом. Его присутствие напоминает о былых временах, когда мне было двадцать лет, а Стефу — пятнадцать, и мы одно время работали на Мауро — мафиози, который за большие деньги предоставлял нам транспортировать «особые» посылки. Мы были неуловимы с братом со своими дарами: он «выключал» смертных, если попадали в передряги, я же воздействовала уговорами и гипнозами. Эмоции — мое всё! Я их чувствовала, как пиранья кровь. И часто «давила» на нужные точки, когда была облава на нас. А сколько перестрелок я создала! Сколько людей натравила друг на друга!

Мой дар развивался не по дням, а по часам. Высшей точкой стала ловля ведьминого зова. Это было открытие! Я и не подозревала, как зов часто связан с эмоциями и психикой. Просто «сливаешься» с человеком, к которому идет зов, будто костюм чужой надеваешь, и слышишь.

Войдя в больницу, которая напоминала простой отель, напичканный видеокамерами и датчиками слежения, с отсутствием острых углов и легко разбиваемых стекол в окнах, где все ткани и поверхности в спецматериалах, которые без труда можно отмыть в любой момент, мы направились к сестрам Марецка. Обернау пустился в рассказ о высоких технологиях, аппаратуре его больницы, о том, какие передовые врачи тут работают. Я слушала в пол-уха, вспоминая, что каждый главврач пел подобные песни, когда искала место для матери. Лишь бы дала согласие! Лишь бы подписала договор, чтобы они могли жить за мой счет, выкачивая из меня деньги на бесполезные и дорогостоящие лекарства, процедуры, аппаратуру. Матери никогда не станет лучше. Она никогда не поправиться. И даже если найдется способ, мы прекрасно научились обходиться без нее. Жестоко? Мир вообще жестокий.

Мимо нас прошла женщина, цепляясь своими тоненькими, почти детскими, ручками за свою сиделку. Походу у нее деменция, потому что женщину вели куда-то с отсутствующим видом, а она все спрашивала, куда делся Тони. Психбольные — странная категория людей. Это чистые, неприкрытые эмоции, они, как дети, слишком просты для моего манипулирования. Чем старше человек, чем умнее и хитрее, тем интереснее выискивать у него слабые места, играть с ним, а еще удивляться своему дару — как точно он находит слова и действия. Я помню, когда смотрела фильм «Начало» с ДиКаприо, там звучала интересная фраза: «Не думайте о слонах. О чем вы сейчас думаете?». Герои закладывали идеи, погрузившись в сон объекта. Мне же не надо засыпать. Я сама идея. Я могу вложить мысль, манипулируя его эмоциями, а все остальное сделает сам объект воздействия. Так было с убийцей Мириам, так было с Савовым, так было с Евой, так было со многими. Главное, аккуратно сыграть на чувствах, найти их Ахиллесову пяту.

Мы заходим в кабинет доктора, пройдя пост секретарши, которая мило осведомляется, что мы предпочитаем: чай или кофе? Хочется заказать цианид, но она шутки не оценит. За ее спиной, будто сверкающая чешуя, висит множество дипломов и сертификатов, уходящих вверх до самого потолка. «Лучший доктор». «За курс лекций». «За помощь в проведении». «Диплом об окончании».