Сенат

— Янусы, у меня к вам задание. Требуется убрать это помещение.

Девочки переглядываются, обмениваясь информацией между собой, и выдают:

— Запрещено.

— Почему? — Я удивленно смотрю на них. Это задание несложное, стандартное — «уборка жилища Архивариуса» из предоставления магических бытовых услуг Сената.

— Причина: лишняя энерго-растрата на действия, не несущие обязательного магического вмешательства.

— Так… А что еще попало под эту причину? Что еще запрещено?

— Запрещены: клининг машин Архивариусов, помещений, стирка вещей вне хостела Сената, уход за домашними питомцами Архивариусов, покупка продуктов питания и медикаментов для Архивариусов, создание порталов без причин, относящихся к делам Сената…

— Всё-всё! Я поняла! Запрещены любые действия бытового характера. Так?

— Да.

— Хорошо. Спасибо! Вы свободны.

Я отпускаю девочек, ощущая, что меня сейчас ждет не отдых дома, а уборка помещения: пылесос, тряпочки и средства для мытья. Хм… Как интересно! Сенат не тратит лишнюю энергию. Пытается сконцентрироваться на создании нового здания Карцера. Это понятно. Архивариусы тем временем пытаются разгрести весь тот хаос, что творится у Инициированных. «У нас перегруз с делами». Перегруз. Отличное слово! Ёмкое. Мы, как лифт, который скоро остановится из-за перебора веса в кабине. Как всё неудачно складывается… И, в то же время, одно вытекает из другого. Не будь Химеры столь активны, не нужно было бы расширять Карцер и сохранять энергию Старейшин. Ох, интуиция мне подсказывает — что-то назревает: не будет просветления в этом мраке. Рано или поздно кабина рухнет, и тогда жди катастрофы.

Дом был вычищен и представлял собой экземпляр идеального порядка. Хотя тут не требовалось так много усилий, как предполагала в начале. Ну что оттирать и отскабливать там, где я практически не живу и ничем не пользуюсь? Только пыль, стирка и пылесос, даже плита была чистая, помытая с прошлого раза. Единственно, что пришлось — раскладывать вещи, которые я по привычке оставляла не на месте. И вот, я сидела в гостиной за столом, листая переданные дела Шишковским. Все они были затруднены процессом расследования: либо нет свидетелей, либо не состыковка в показаниях, либо магический коллапс — это когда энергослед указывает на неизвестного Инициированного, а улики указывают на другого, кому энергозаряд принадлежать никак не может.

Хм…

Какая странная закономерность. Слишком много стало таких дел в Сенате: вот поэтому Карцер и переполнен! Ей-богу! Порой так и хочется плюнуть на всё и выдать запрос на сожжение, но нельзя — это люди. Они требуют главного правила Инициированного мира из трех: справедливости.

Справедливости…

— Они заставили меня! Я не хотела. Против воли они выключили и вынесли меня из Сената.

Анна Савова. Или Шувалова. Я никогда не забуду ее глаза: безумие, слезы, мольбы. Но в чем причина? Меня так затронуло и поразило, что эта хрупкая маленькая девушка оказалась не столь опасной, как я представляла? Или все дело в Оденкирке, который был ее любовником, заставивший всех, кто был на суде, «гореть» вместе с ней? Может, все дело в этой красивой, но запутанной истории? Так или иначе, дело не стоит моих размышлений, даже когда узнала о деле между Саббатом и Альфа. И если Светочи укрывали у себя девушку в замке — Химеру! Неслыханно! — это уже не имеет смысла. Анна сгорела, а ворошить прошлое и наказывать Саббат сейчас бессмысленно. Нет повести печальнее на свете, чем о влюбленном Инквизиторе в независимую Химеру.

Я встаю из-за стола и закрываю папку Шишковского. Хочется горячего чая. На кухне поставив электрочайник, начинаю рыскать по шкафам на предмет чего-нибудь вкусного. Но все мои запасы шоколадного печенья закончились, и вместо них на меня смотрела грустная пустота полки. Насмешкой лежала пустая коробка из-под мюсли. Надо будет снова купить, только вопрос: когда? Я привыкла закупаться большими партиями консервов, печенья, батончиков, сухих завтраков и прочего для того, чтобы лишний раз не бегать в магазин, ведь дома бываю не часто и мало. А так, здесь всегда есть еда. Только вот не сегодня. Мои запасы заканчиваются.

Не найдя ничего сладкого, завариваю себе чай из пакетика, добавляя туда изрядное количество сахара. Внезапно мой взгляд привлекает что-то серебряное среди ножей, ложек и вилок, которые у меня стоят в беспорядочном хаосе в одном огромном стакане — дойти и купить себе нормальную подставку нет времени. Теряясь в догадках, извлекаю подарок Дороти — каминную монструозную зажигалку. Я ее туда запихнула сразу по приезду от мамы. Глупая и ненужная вещь, как и ручка Паркер, тяжело лежит в моей ладони. Я снова кладу зажигалку в стакан, пока мой палец не попадает на рельеф рисунка на ручке: переплетенные солнце и луна.

Ощущение не из приятных, будто включили свет, когда ты спал, или неожиданно водой окатили: сердце дёрнулось и сбилось с ритма, а горло неприятно сдавило так, что стало трудно дышать.

Перед глазами моментально возникает воспоминание о татуировке Смертного, по делу которого я работаю. Что это? Совпадение? Вряд ли. Намек от сестры?

Я кидаюсь к чемодану, но вспоминаю, что у меня нет на руках этой папки — она у Валльде. Как раз Ной сейчас работает по нему. Что же делать? Я снова начинаю рассматривать серебряный рисунок на зажигалке, водя пальцем по нему. Нет сомнений! Это то же самое изображение! Но что оно значит? И что мне делать?

Вызвать Ноя? Есть такой вариант… Но не лучше ли наведаться к сестре? Ведь Дороти явно неспроста нанесла этот рисунок для меня. Видно, она в курсе того, что происходит. Ну что же? Решено. Я кидаюсь в свою комнату и начинаю одеваться для встречи. Давно уже пора поговорить с Дороти. Возможно, она даст зацепку, кто был убитый, и почему я видела образ разлагающегося трупа, а не здорового человека.

Ну, вот и всё

— Ну, вот и всё. — Впрыснув мне дозу лекарства, игла выскальзывает из вены, сверкнув опасно в руках медсестры. На месте прокола кожи появляется капелька крови. Но я ее накрываю салфеткой, ощущая резкий неприятный запах спирта. — Полежите, отдыхайте, сильно не напрягайтесь.

Рядом со мной стоит бледный и суровый Дэррил, который в задумчивости грызет ноготь, и мисс Финч, заботливо укрывающая меня одеялом. Врачи из вызванной неотложки, громыхая ботинками, выходят из спальни, за ними бесшумным привидением выскальзывает Миа.

— Сон был вещим! Я же говорю, мне снилось сегодня, что у тебя рука кровоточила. И вот — я нахожу тебя без сознания у порога. Ты как?

— Всё хорошо, мисс Финч. Нормально. Чуточку полежу и приду в норму.

— Ну ладно. Оставлю вас. — Она как-то странно смотрит то на меня, то на Дэррила и, загадочно улыбаясь, уходит. Я же пытаюсь расшифровать ее странное поведение:

— Почему она на нас так странно посмотрела?

— Мама думает, что я с тобой встречаюсь. — Дэррил устало садится возле меня. — Ты как?

— Плохо… — Не могу ему врать. Реально гадко. Будто все силы выкачали: каждое движение дается с неимоверным усилием.

— Что произошло?

— Пришел этот… как его? Мужчина за эликсиром.

— Мистер Хенришсен?

— Да…

— И что было дальше?

— Дэррил, я видела все его болезни! Все! Такого никогда не было! Я словно стала рентгеновским аппаратом. Нет, даже круче! А затем мой дар словно подталкивал коснуться его.

— Дар подталкивал? — Дэррил произносит это странно: не изумленно, но с некой долей любопытства.

— Да! Мне безумно хотелось его коснуться! А дальше, когда он обувался, случайно стал заваливаться, я успела его подхватить, и мой дар просто «выплеснулся».

Я смотрю на Дэррила, но тот лишь смотрит взглядом сфинкса и продолжает о чем-то напряженно думать. Ни капли изумления! Хоть бы охнул для приличия.

— И что было дальше?

— Ну, кажется, я его вылечила. Притом совсем. Всего.

— Всего?

— Да… — Я внезапно чувствую за собой вину, будто нашкодила, из-за этого мой голос снова начинает пищать: — Всего… Ну, то есть, все болезни, которые были у него, их теперь нет.