Сенат

— Я хочу все это продать. А сумму разделить на три части. Одну часть — я хочу отдать своей сестре, точнее ее ребенку, который родится.

— Так… — Реджина и Ева переглядываются и кивают незаметно друг другу, оценив мою мудрость поступка и заботу.

Я давно запланировала отдать часть денег племяннице. У меня и Варьки никогда не было денег, и вряд ли Ксения нам оставит наследство. Поэтому решила вложить в будущее — ведь это самое лучшее, что у нас есть. Пусть у моей племянницы будет отличное образование и осознание, что у нее есть сбережения на черный день.

— Вторую часть я хочу отдать на благотворительность.

— Вы понимаете, что это будет большая сумма?

— Да. Где-то около пяти миллионов.

— Возможно и больше. — Тактично подправил меня Грэм, а я сделала вид, что не заметила.

— Я хочу эту часть пустить на благотворительность.

— Хорошо. И в какие же фонды?

Этот вопрос был неожиданным, что теперь я удивлённо воззрилась на Грэма.

— То есть «какие фонды»?

— Ну… Фонды бывают разные: экология, защита животных, медицина, борьба с раком и прочими заболеваниями, помощь людям с ограниченными возможностями, помощь детям, помощь наркоманам, алкоголикам, помощь в защите прав человека.

Пока он говорит, я уже мысленно делаю пометки, например, хочется помочь детям. Но, когда он выпаливает последнее, я озадаченно «спотыкаюсь» в своих размышлениях.

— В защите прав?

— Против домашнего насилия, например.

Внезапно всплывает воспоминание, как Савов швырнул меня в комод с зеркалом, как горела спина от удара и скручивало позвоночник от боли. Как Морган вместе с ним и Деннард пытал меня, чтобы я позвала Рэйнольда.

Наверное, я побледнела, наверное, на моем лице что-то возникло, что не только Реджина поняла, что со мной что-то не так, но и Ева с мистером Грэмом.

— Вам плохо?

— Может, воды? Или сделаем перерыв? — Теплая мягкая ладонь Евы заботливо ложится на плечо. Но я отрицательно мотаю головой, и выпаливаю Грэму:

— Против насилия. Хочу, чтобы деньги были отданы в этот фонд.

— Хорошо. — Грэм обескуражен. Реджина, сцепив пальцы в кулак возле рта, смотрит на меня сожалеющим взглядом. — Что-нибудь еще?

— Да, пускай и детям тоже. Разделите между фондами. Пусть больные дети тоже имеют шанс выжить с помощью этих денег.

Я более-менее прихожу в себя, ощущая, как возвращается самообладание, а спину прекратило покалывать от воспоминаний. Вернув себе контроль, я продолжила срывающимся голосом:

— Третью часть суммы денег отдайте школе Саббат.

— Что?

Реджина явно не ожидала этого. Я впервые видела изумление на ее лице. Рядом со мной послышался смешок Евы и едкое замечание в стиле ее мужа: «Ты с ума сошла?».

— Почему? — Я удивленно верчу головой, смотря то на Грэма, то на улыбающуюся и удивленную Хелмак, то на Еву, которая еще мгновение и закатит глаза к потолку со словами: «Ты неисправима».

— Мисс Хелмак, вы приняли меня в Саббат, дали работу, крышу над головой, вы одевали меня, кормили. Я вам должна. Вы забыли?

— Но не пять же миллионов долларов, глупая! Три месяца твоего пребывания еле укладываются в одну тысячу долларов.

— Для меня нет разницы… — Обиженно бормочу на ее реакцию: я от чистого сердца, а она смеется. Хелмак сделала больше всех для меня. Конечно, она стерва, но всегда помогала и шла навстречу.

— Между прочим, я тебя хотела использовать, когда ты появилась у нас. Так что не такая уж я благородная, как тебе представляюсь!

— Зато вы Варьку укрывали, а сейчас заботитесь о ней. А она — никто для вас.

— Никто? Она ждет ребенка от моего приемного сына. Так что ты снова промахнулась.

Реджина гордо задирает подбородок. Я же невольно расплываюсь в улыбке. А когда вижу такую же на Евином лице, и вовсе начинаю бесшумно смеяться.

Подруга наклоняется к моему уху и громко шепчет, что слышат и Реджина, и Грэм:

— Мисс Хелмак не любит, когда ее уличают в человеколюбии и сентиментальности. Считает это признаками преклонного возраста.

— Сделаю вид, что ничего не слышала… — Пробормотала Реджина, теребя золотую сережку и поблескивая своими алыми глянцевыми ногтями.

Я смеюсь над эти двумя: как же их люблю! Поэтому поворачиваюсь к Ричарду и говорю решительным тоном:

— Мистер Грэм, я хочу перевести третью часть наследства на счет Инквизиторской школы Саббат.

Нотариус смеется и заверяет, что подготовит все бумаги. Всё. Мое дело закрыто, можно расходится. Я почти встаю со стула, как доносится:

— А теперь по поводу вашей второй недвижимости. Вот список того, что принадлежит вам по доверенности от мистера Оденкирка.

И моя улыбка мгновенно тает, а я бледнею и шлепаюсь обратно на стул.

— Почему мне? Он ведь еще живой… То есть, он будет жить… То есть, я не имею права.

Меня заедает, как пластинку. Но Грэм даже не обращает внимание на это.

— Имеете. Вы по договору являетесь прямой наследницей его имущества, а так же…

— Какому договору?

Но вместо него мне отвечает Реджина, видя мое перепуганное лицо.

— Это ничего не значит, моя дорогая. Просто каждый Инквизитор подписывает документ, в котором говорится, что в случае его смерти или недееспособности все его деньги и имущество делятся пополам между родственниками и супругой или опекуном. Родственников у Рэйнольда нет. А в его случае, ты являешься прямой наследницей и получаешь все права.

Я киваю. Согласна. Разумно, зная, что Инквизиторы рискуют жизнью. Но почему так? Он всего лишь две недели в коме! Он еще может очнуться!

— Есть отдельный пункт, где описано про кому и прогнозы врачей… Прости, милая! — Реджина перегибается через стол и накрывает своей ладонью мою руку, потому что я плачу. Не могу сдержать слез — это слишком для меня. Каждый день я просыпаюсь и проживаю с этим. А тут еще эти чертовы бумаги!

— Думаю, нам надо сделать перерыв. — Ричард, извинившись, встает и выходит в холл. Я пытаюсь собрать волю в кулак и вернуть самообладание. Лучшее решение — смена темы.

— А мистер Грэм он Доверенный Смертный?

— Нет. Он — Инквизитор. Еще на Начале Ричард понял, что быть Охотником — это не его призвание из школы и поступил на юридический. Сенат помог ему в обучении и сделал своим доверенным. Наши люди нужны везде. Поэтому мистер Грэм занимается только делами Инициированными. — Заявляет Реджина, доставая мундштук из сумки и заправляя его сигаретой. Пару мгновений и она сладко начинает курить. Едкий запах табака поплыл по комнате, оставляя в горле неприятную горечь. Хелмак зависима от никотина, мне кажется, она даже умирать будет с сигаретой в зубах.

Я киваю, ощущая, как успокаиваюсь. Поэтому беру дрожащей рукой листок с описанием имущества Рэя. Да, сумма намного меньше, чем у Савова, но все равно шесть нулей присутствует. Даже числится еще несуществующий мотоцикл Триумф. Но мое внимание привлекает кое-что другое.

— Что это?

Я протягиваю бумагу Еве и показываю на два адреса.

— Это дома Рэйнольда. Первый адрес — это тот самый плавучий китайский домик. Видишь, и стоимость у него мизерна. — Она указывает на смехотворную сумму в скобочках. Понимаю. Такой дом и вправду ничего не стоит: безлюдное место, другая страна, сам дом не вызывает у агентов желания продать, не смотря на красоту места.

— А вот это?

— Это дом Рэйнольда и Мириам. Они выросли там.

И я понимаю, что хочу, а Ева читает это в моем взгляде.

— Мел! Может, не стоит?

— Почему? Я хочу увидеть его!

— Ну, это Лондон. Туда надо добираться. К тому же черт-те где!

— Ева, пожалуйста.

Валльде кидает быстрый взгляд на Реджину, та равнодушно жмет плечами.

— Хорошо… Когда?

— Может, сегодня? — Но тут же вспоминаю про Москву. — Ой, нет, я Варьке обещала собрать все вещи!

— Ну, давай тогда завтра.

— Завтра будет другая сиделка у Рэя, а я ей не доверяю. Делает все небрежно и лениво.

Ева вздыхает и обнимает меня.

— Тогда в любой момент зови.