Страница 107 из 124
— Ну что же! Начнем!
Джеймс радостно потирает руки, храбрясь войти в Essentia omnium. Ему явно страшно, не смотря на улыбку, на лбу Моргана блестят капельки пота, а сам он резко бледнеет. — Саката, Оденкирк, идите сюда.
И Мейса с Рэйнольдом двигаются к нему. Марго подходит вместе с ними и кошкой ластится к Джеймсу, целуя его в губы своей бордовой помадой и громко шепча: «Не бойся, мой Темный! Ты сможешь!». Нора Грод кривится от этого неприкрытого флирта, а Наталья заигрывающе косится на безразличного ко всему Гроховски, который вовсе не под гипнозом, ему действительно скучно.
— Мел, ему нельзя туда входить.
Панический шепот Кевина отвлекает меня от разглядывания этих людей. Я насколько могу поворачиваю голову и вижу, что он не на шутку перепуган и смотрит на клубящееся энергией облако.
— Ты о Моргане беспокоишься?
Вот уж на кого мне плевать. Я даже желаю, чтобы его разорвало в клочья внутри круга!
— Нет. — Продолжает Кевин, завороженно глядя на то, как теперь Марго зачем-то пишет знаки врат у круга черным скрипящим маркером. — Мел, я боюсь за нас. Ты знаешь, что это такое? Ты знаешь, что произойдет?
Знаю, но судя по испуганному до чертиков Кевина, не до конца.
— Это же вся наша магия, Мел! Вся наша магия! Матерь Божья! Если он войдет туда, то его не только она поглотит, но и нас! Это же, как атомная бомба будет!
— Ты уверен? — Я проникаюсь ужасом. Нет! Это надо остановить! Неужели никто не осознает?
— Это же магия, Мел! Если он войдет туда, он освободит ее и она пройдется по нам, как каток!
— И что нам делать?
Я смотрю на любимого возле круга, который грустно смотрит на свои сложенные в замок руки. Интересно, о чем он думает? Вспоминает ли меня? Неужели сердце не подсказывает, что я рядом?
— Знаешь, раз все мы умрем, то какая разница как?
Снова доносится голос Кевина. Я удивленно смотрю не него, продолжающего завороженно глядеть на гудящее облако, которое явно все больше и больше набирает силу.
— У меня есть идея, Мел. Она безумна, но стоит попытаться.
— И?
Я кошусь в сторону остальных, не подслушивает, кто из нас, но нет. Гул такой, что мы вполне можем говорить вполголоса, да и не заметят, так как все завороженно смотрят на Моргана. Кто-то так же шепчется, как и мы.
Кевин говорит, будто в лихорадке, что мне приходится напрячься и превратиться в слух, боясь упустить малейшее слово:
— Морган не знает о том, каким я стал. Я могу сдвинуть их дары. Только это будет, как сыграть в русскую рулетку: мы можем выиграть время, а можем усугубить. Хотя… Какая разница! Все равно мы тут спечемся, как в микроволновке. Ну, или нас разорвет на куски… Не важно! Но можно попробовать! Мел, ты как?
— Я согласна. Если честно, я тоже не вижу разницы, как умирать. А так… хоть попытаемся. Что нужно делать?
— Как только Морган войдет в облако, на него будут сразу работать Саката и Рэй. В этот момент, я и сдвину их дары. Надеюсь, что их способности никому из нас не достанутся.
— Кевин, здесь так же работают и другие дары… — Я легонько киваю в сторону Гордона и Норы Грод. Кевин согласно кивает.
— Мел, у нас будет мало времени, чтобы добежать до выхода. Там я, боюсь, отключусь… Я все еще не способен быстро восстанавливаться после такого.
— Кевин!
— Но попытаться стоит! За дверью, возможно, магическая волна нас не тронет.
Возможно, не тронет… Звучит не очень оптимистично. Вот она, трансформаторная будка, и нам придется в нее залезть.
— Кев!
— Что?
— Я успею утащить Рэя с нами?
Тяжелый вздох вырывается из груди Ганна.
— Не знаю…
Оба молчим, наблюдая, как Морган заканчивает читать какое-заклинание. Саката нервно теребит кольца на пальцах, готовясь воздействовать на Джеймса. Рэйнольд, к моей радости, подходит чуть ближе к нам, и я начинаю рассчитывать, сколько сил и шагов понадобится, чтобы, схватив его за руку, увести.
— Приготовься. — Шелестит Кевин, напрягаясь всем телом. Я не готова! Но иначе нельзя. К такому вообще нельзя приготовиться!
Морган, широко раскинув руки, даже не входит, а погружается в облако. Проходит оглушающе громкий треск с парой вспышек молний. Гул облака превращается в звук проносящегося поезда. Воздух будто наэлектризовался и стал плотным. Саката начинает воздействовать вместе с Рэем. Слышится крик Моргана, а я чувствую боль, будто меня начинают разрывать изнутри. В этот момент раздается: «Мелани! Давай!».
И Кевин сдвигает дары.
Мы тут же обретаем контроль над собой, кто-то истошно визжит, люди моментально приходят в себя от гипноза, удивлено вертя головами, что-то падает и разбивается. Я и Кевин кидаемся в разные стороны, отовсюду слышны крики и возгласы.
Ганн, схватив рядом с собой Амелию, дергает удивленную девушку за руку и бежит к выходу с криком: «Мел! Быстрее!».
Я же устремляюсь к мужу.
А дальше был эффект дежавю.
Былой сон, показанный мне когда-то Евой. Вот она — я, бегу к Оденкирку в белой комнате с перекошенным от ужаса лицом. Вот Рэйнольд вскидывает непонимающий взгляд и удивленно смотрит на меня. Вот, вцепляюсь в его руку, чтобы утащить к выходу, но идет взрыв — яркой вспышкой по глазам, сильным толчком в поясницу, что я не падаю, а впечатываюсь в Рэя, успевая схватиться за него, как за последнее, что есть в этом мире. А дальше боль, шум, стекло и падение в бездну, в какую-то яркую белую кому, в которой теряю все чувства разом.
Это всё?
Последняя мысль была, что хотя бы умерла рядом с ним.
Цикличность
— Вот, лови.
Батончик Сникерса шмякается на колени.
Я нормально не ела уже вторые сутки, перебивая аппетит вредной едой или обедом в пластиковой коробке. Моя пища — кофе. Вот и сейчас, рядом со мной дымится картонный стаканчик из больничного кофе-аппарата. Но больше всего на свете я желала бы поспать: нормально, вытянувшись во весь свой рост, накрывшись одеялом и зарывшись носом в подушку. Мне кажется, у меня уже хронический недосып. Чтобы успеть в больницу, я встаю в пять утра. В начале я тут даже ночевала, свернувшись калачиком на кресле, на нем же иногда пытаюсь выспаться днем. Сильно похудела, чем постоянно вызываю упреки со стороны родных.
— Что там? — Перебивая зевоту, спрашиваю я.
— Всё то же…
В моих пальцах катышек шерсти, нащипанный в раздумьях с моего свитера. Я неловко пытаюсь кинуть незаметно его на пол и случайно проливаю кипяток на свои больные ноги.
— Ай! — Шиплю от боли, ощущая как, горячая ткань становится холодной и мокрой на мне, а кожа начинает пылать от ожога. — Я в туалет… Сейчас приду…
Встав, морщусь, чувствуя, как отдают в теле синяки и ушибы, которые никак не пройдут. Иду в туалет, не глядя на дорогу. Во мне нет сил даже злиться, что испортила джинсы, а чистые — дома, переодеться времени нет и не будет. Пройдя стенд с пасхальными зайцами, детскими открытками и гирляндами самодельных яиц из папье-маше, которые уже неделю как надо снять, захожу в туалет и начинаю замывать пятно на коленке. Кое-как справившись, понимаю, что все равно останется след. Черт с ним!
Обреченно вздыхаю и устало смотрю на свое отражение в зеркале. Волосы грязные. Я их мыла три дня назад, лицо в сухих корочках ссадин, которые быстрее заживают, чем на теле: день-два и отвалятся. Под глазами такие круги, что их легко спутать с синяками. М-да… А мне ведь сейчас идти к нотариусу.
Две недели… Прошло всего лишь две недели, а у меня ощущение, что больше. Живу между больницами, еще как назло срывают в Сенат на показания: все ищут Дэррила и Лидию. Вряд ли найдут, так как они с Миа. Уверена, что и Лидия подсобила, создав очередную проклятую схему, в которой их никогда не находят.
Боже! Как я устала! Я тру глаза и они становятся красными, начинают слезиться. Теперь я и вовсе похожа на чучело. Огорченно умываюсь холодной водой, испытывая желание сунуть голову под кран, чтобы ощутить, как вода течет по разгоряченной коже, будоража рецепторы и пробуждая ото сна.