Химеры

— А с каких пор у нас стали ждать вакансии? — Ева недоверчиво коситься в ее сторону.

— Я просто хотела либо к «Охотникам», либо к вам.

Ничего себе разброс! «Охотники», или, как мы, шутя их, называли, «охотники за головами», были очень сильной школой: там был упор на физические упражнения, а не на разработку даров. По сути, делали солдат. Наша школа была непопулярна. Слишком мало учеников. Только благодаря Реджине, которая держала нас вот уж несколько лет, Саббат зазвучал на устах Инквизиции.

Я и Стефан — одни из лучших охотников, Ной — любимчик Сената, выдергиваемый Архивариусами на дела. Ева — хороший специалист по обрядам экзорцизма, но в остальном, как ведьма и охотница, не блещет талантами. Курт тоже не плох, но часто упускает преступников. Поэтому, не обнаружив явных причин странного желания оказаться здесь, не сдерживаюсь и спрашиваю у Кристен:

— «Охотники» делают ставку на физическую подготовку, они достаточно популярны. А почему мы?

Внезапно девушка переводит свой взгляд на меня и смотрит в упор, чуть улыбаясь. Я невольно тоже начинаю улыбаться в ответ уголками рта.

— Я фанат одного Инквизитора. Много наслышана о нем.

В комнате проносятся смешки и свистки. Я смущенно улыбаюсь и отвожу взгляд. Черт! Девица беззастенчиво флиртует.

— И чем же я удостоен такой чести?

Она откидывает темно-каштановые волосы, скрипя кожаной курткой, продолжая прожигать меня взглядом. Я уже не смущаюсь. Наоборот, меня забавляет это.

— Ни одного промаха в делах для Сената.

— Ну, знаешь ли, в Инквизиции есть и способнее меня: Варлак, Клаусснер, Булутер, Романова, Ковальчук, Грасс — тебе продолжать?

Кристен жмет плечами.

— Ты симпатичный.

Это вызывает очередной прилив смеха у всех.

Артур, всё это время молчавший и следивший за разговором, наконец подключается к нам:

— Стефан, я бы обиделся на твоем месте! Тебя уже не считают за симпатичного.

— Сейчас Ева обидится. — Реджина осаживает брата, чем вызывает еще больший смех. Ева сидит в замершей позе и стучит ногтями по столу, всем видом показывая, что солидарна с Первым Светочем Саббата. — Ладно, прекращаем паясничать. Так или иначе, тебе ее обучать, Оденкирк.

Заявление Реджины вместо того, чтобы успокоить окружающих, вызвало улюлюканье, свист и смешки в мою сторону. Я же сидел и горько улыбался, ощущая, какую шутку сыграла со мной Светоч. Это месть за горшок, не иначе.

После обеда, когда Курт приглашает девушек на ознакомление с замком, я ловлю момент поговорить с Реджиной, как только все покидают столовую.

— Зачем это?

— Саббату нужно существовать на что-то, вот и взяла учеников.

— Я не об этом. — Я смотрю на Реджину, которая делает вид, что не понимает. Хотя на самом деле: кто-кто, а уж она знает лучше всех, что творится не только в жизни каждого, но и в голове.

— Тебе нужно отвлечься, Рэйнольд. Посмотри на себя, — она кивает на меня. — Ты стал, как призрак. Если остальные считают, что ты справляешься, надевая каждое утро свой безупречный костюм, то я — не все. У тебя же в голове только одно: Мелани, Мелани, Мелани.

На каждое упоминание ее имени она делает лёгкий удар по столу своей ладонью, но эффект производит страшный: будто мне в голову вбивают гвоздь.

— Ты посмотри, — Реджина тут же ловит мое состояние. — Рэй, ты имя ее даже слышать не можешь!

— Реджина, я люблю ее. И так просто вычеркнуть из сердца и головы не могу, как ты это делаешь с ее вещами из комнаты!

Я взрываюсь. Мы говорим со Светочем на повышенных тонах; уверен, наши голоса слышны в замке, который эхом разносит любой громкий звук.

— Кстати, о комнате! Хорошо, что вспомнил. Что это было с утра?

— Это комната Мелани! Вещи тоже! И ты не имеешь права распоряжаться ими, стоит хозяйке покинуть пределы замка!

— Ох ты! Неужели ты думаешь, что она вернется? — Хелмак вздергивает подбородок и скрещивает руки на груди. Ее вопрос болезненный: вот уж несколько недель задаюсь им постоянно.

— Да, я верю, — голос-предатель звучит неуверенно.

— Химеры ее тебе так просто не отдадут. Я буду удивлена, если она еще не одна из них. Они хотели её — они получили, и теперь не выпустят живой. Это, во-первых. А во-вторых, неужели ты думаешь, что она захочет вернуться после всего, что мы сделали?

— Она любит меня.

— Какая уверенность! — Реджина саркастически фыркает.

— То, что Мелани отказалась от меня на суде — ошибка, просто глупая недосказанность. И ты знаешь это, потому что сама была в суде! Так что не смей, слышишь, Реджина, не смей пытаться оттолкнуть меня от нее.

— Дурак, ты, Оденкирк. Неужели ты не понимаешь, что я пытаюсь уберечь тебя от ошибок и боли? — Реджина тяжело вздыхает и устало садится на один из стульев. Она смотрит снизу на меня своими светлыми серыми глазами, которые излучают материнскую заботу. Это остужает мой пыл. — Думаешь, мне не тяжело наблюдать, как ты мучаешься? Ну не дадут вам быть вместе! Вы же на разных сторонах.

— Почему ты думаешь, что Мелани снова станет Химерой?

Реджина опять тяжело вздыхает и отворачивается. Видно, что не хочет говорить свое мнение. Светоч пытается найти доводы, которые уже заранее бесполезны против моего любящего сердца.

— Хорошо. Давай представим, что она снова станет Инквизитором. И что дальше?

— Она вернется сюда.

— Скажи мне, как она будет жить дальше? Она не сможет, как Клаусснер, ненавидеть сестру. Или смириться с потерей, как Курт. Поверь, здесь, — Реджина указывает на сердце, — она очень привязана к сестре, как и та. У нее такая же связь, что у тебя была с Мириам. Ты до сих пор не оправился от ее потери. А уже шестой год идет!

В столовой повисает тишина. Слышно, как в коридоре что-то звякнуло, кто-то прошел мимо, наверху заиграл мобильник, судя по мелодии, одной из новеньких. Именно в эту затянувшуюся грустную паузу я слышу отчётливый зов Мелани «Рэй», и ветер проносится по столовой, раскачав люстру и всколыхнув занавески. Секунда, и всё затихает, оставляя меня в смятенных чувствах.

— Она тебя зовет? — Реджина оглядывается вокруг, будто не понимает, что произошло.

— Да…

Зовет, но я не могу прийти или ответить. Это лишает покоя и остатков силы.

Светоч вздыхает, как отчаявшиеся родители, когда их уговоры не действуют на детей.

— Бог с вами! Делайте, что хотите. Комната твоя.

— А что насчет Кристен?

— А что насчет нее? Ты будешь обучать ее. Девочка талантлива.

— Слишком дерзкая и мне не нравится, что она… — слово «поклонница» не хочется озвучивать.

— Является твоей фанаткой? — Реджина хмыкает, разглядывая свои идеальные глянцевые ногти. — Зато отвлечет от Мелани. Ты же сам устал от этих мыслей. Разлекайся!

Последнее Хелмак выдает резко и отрывисто, давая понять, что разговор окончен.

Светоч встает и, цокая каблуками, удаляется, оставляя меня наедине. Отлично! Я теперь должен обучать какую-то нахалку. Не люблю таких. С ними проблем не оберешься.

Я слышу легкий шорох откуда-то из коридора, и через мгновение там проскальзывает тень. Кажется, кто-то стоит за дверью. Я, не раздумывая, быстро встаю со стула и подлетаю к входу, чтобы подглядывающий не успел сбежать. Резко открыв дверь, хватаю шпиона и ощущаю кожаную куртку под рукой.

Щеки новенькой заливает стыдливый румянец, темно-каштановые волосы кажутся черными в тени; девушка смотрит на меня красивыми большими голубыми глазами, но рот кривится в дерзкой ухмылке.

— Подслушивала?

— И подсматривала…

Она вызывающе смотрит в глаза, будто спрашивает: "Ну? Что дальше будешь делать?". Злость зверем просыпается во мне.

— Еще раз будешь подслушивать мои разговоры, я быстро собью твою спесь. И не таких приструнивал!

В подтверждение слов я встряхиваю ее, как куклу, ощущая насколько сильнее ее физически. Но даже на то, что могу ей свернуть шею легким движением, Кристен смотрит дерзко и вызывающе.

— Ruit! — Рычу я. И девушку сбивает с ног мое заклинание, придавливая к полу. Она вскрикивает от беспомощности, что ничего сделать не может. Девушка лежит на полу лицом вниз у моих ног под тяжестью заклинания. Для такой нахалки, как она, это унизительно — знаю по опыту.