Страница 3 из 7
- Коровка Наталья Агеевна уволена по статье - любезно пояснила блондинистая Тамара Васильевна – Три дня назад она была замечена в состоянии алкогольного опьянения, за что и поплатилась.
- Три дня назад была корпоративная вечеринка по случаю Нового года! – возразил Роман Борисович, чьи подозрения по адресу этой незнакомой Тамары только укрепились – Я тоже присутствовал, равно как и все сотрудники будущего центра! Естественно, что женщина, пусть даже и регистратор, слегка пригубила шампанского! Новый год, все-таки, праздник! Раз в году бывает, между прочим. А, уж год Кабана, так и вовсе – раз в двенадцать лет! Что же, выгонять ее за это! Я, почему-то думаю, что она работала очень хорошо!
Ему вспомнились широкие, натруженные руки Натальи Агеевны, со смешной фамилией – Коровка.
Нет, такая женщина просто не могла халтурить - все, что ей поручали, она должна была исполнять добросовестно и в срок.
-Ты просто не понимаешь, Роман! – всплеснула руками Альбина, сорвавшись со своего директорского кресла и начав бегать по просторному кабинету.
Только сейчас Митрохин заметил, что на низком столике стояли две кофейные чашки и початая коробка дорогих конфет.
«Эти две дамочки спокойно пили кофе, в то самое время, когда бедная Коровка заливалась слезами? – несказанно удивился Митрохин, благоразумно не произнося ни слова – Да мне бы кусок в горло не полез, услышь я еще раз подобные завывания!»
- Я предложила Коровке расстаться по – хорошему, – терпеливо объяснялась Альбина Вальдовна, застыв перед женихом в позе, выгодно подчеркивавшей все ее женские достоинства – Но, она уперлась! Дура тупая!
- Альбиночка? – ужаснулся Митрохин, употребив тот самый, ненавистный невесте, суффикс. Разумеется, в компании мужчин он позволял себе и более крепкие выражения, но услышать подобное от своей будущей жены, которую он почитал за нежный, хрупкий цветок, нуждающийся в опеке?
Не смотря на всю свою деловитость, Альбина была прежде всего женщиной, красивой женщиной, а это значит, что его долг подставить свое крепкое, мужское плечо.
Но, женщина, спокойно пьющая чай под безутешные рыдания, сама кого хочешь подставит..
Альбина Вальдовна поняла, что перегнула палку, изменила тон и под ехидную ухмылку специалиста по кадрам, приторно заворковала:
- Дорогой, посуди сам – регистратор, это лицо фирмы. Он должен был мил, приветлив и приятен внешне. А, эта Коровка? Тебе самому приятно было смотреть на это лицо, слушать этот басовитый голос? Да она мне всех клиентов распугает!
Митрохин ужаснулся, представив подобную Наталью Агеевну в своем офисе, приятно пропахшем хорошим кофе и сигаретами, и ужаснулся еще раз. Разумеется, в офисе чувствовалось отсутствие женских рук, добросовестных и трудолюбивых, но, Роман Борисович намеренно мирился с нерадивостью мужчины-уборщика, который, в отличие, от, той же, Коровки, любил горячительные напитки, о чем свидетельствовали привычно красный нос и застарелый запашок перегара. Но, он, все-таки был мужчиной, а в его офисе женщинам не место.
- Альбиночка, милочка – попробовал подступиться к невесте Митрохин, которому очень не хотелось ронять себя в глазах уволенного регистратора – Ведь можно придумать что-то менее категоричное! Может быть – уборщица, или, как это теперь модно называют – мастер чистоты.
- Ни в коем случае! – категорически вмешалась в разговор Тамара Васильевна, принимая сторону собственного начальства – Сорную траву нужно выпалывать с корнем! И кого волнуют проблемы какой-то Коровки – она получила все, что ей причиталось! Была бы сговорчивей, не было бы столь печальных последствий. Если мы оставим ее, создастся прецедент и остальные сотрудники станут вить из Альбины Вальдовны веревки. Подобное недопустимо!
Митрохин приуныл – Альбина отводила взгляд, избегая всякого упоминания об уволенной Наталье Агеевне, затаившейся под елкой в ожидании собственной участи, а, Тамара Васильевна самым внимательнейшим образом изучала нечто в своей папочке, чутко водя ушами и ловя каждое слово своей начальницы.
Весело щебеча, милая и ласковая Альбина, набросила на плечи меховую шубку из зверя, ставшего безвинной жертвой женского пристрастия к мехам, подмазала и без того яркие губы, подхватила безропотного Митрохина под ручку и, обернувшись, любезно распрощалась со специалистом по кадрам.
- До завтра, Тамара Васильевна, я надеюсь, что больше подобных эксцессов в нашем офисе не произойдет! Я не желаю, чтобы уволенные сотрудники подстерегали в темных углах моего жениха и порочили мое честное имя!
Митрохин покорно позволил увлечь себя прочь из кабинета, но очутившись за дверью, сразу же, наткнулся на робкий, полный надежды, взгляд Натальи Агеевны Коровки.
Гордая и надменная Альбина Вальдовна, прошествовала мимо уволенной сотрудницы, а Митрохин беспомощно развел руками, расписываясь в собственном бессилии.
Ему было очень неприятно, но скандалить с невестой накануне помолвки он не собирался, даже ради восстановления справедливости.
Неловко потоптавшись, он выпустил локоток Альбины, легонько подтолкнул ее вперед и вложил в руки заплаканной женщины пару денежных знаков.
- Извините, милочка! – вздохнул он, ощущая себя предателем – Но, это все, чем я могу вам помочь!
Альбина Вальдовна возмущенно фыркнула и побежала вперед, громко стуча тоненькими каблучками модных сапожек, предназначенных исключительно для передвижения нежных и томных созданий.
Митрохину ничего не оставалось, как броситься следом за разгневанной невестой, оставив Коровку одиноко плакать под новогодней елкой.
Женщина, чьи глаза вновь наполнились слезами, некоторое время смотрела, как удаляется ее последняя надежда, затем вытащила платок, подаренный Митрохиным, зачем-то его понюхала и бросила на пол, вместе с дареными деньгами, которые восприняла как подачку.
Затем, устало шаркая ногами, в тяжелых, дутых сапогах, она пошла прочь, опустив голову, точно человек, лишенный всякой надежды.
Дверь директорского кабинета, слегка приоткрытая, распахнулась и из нее выплыла та самая «болонка» - специалист по кадрам.
Она брезгливо отпихнула в сторону платочек, подаренный несчастной Коровке, жалостливым Митрохиным, подняла деньги и, аккуратно расправив смятые купюры, положила две тысячные бумажки в свой дорогой, кожаный кошелек, где, по ее мнению, им и было самое место.
**
Альбина Вальдовна принадлежала к тем женщинам, которые точно знали, чего именно они хотят или не хотят от жизни.
А, не хотела Селиванова многого – она не желала всю жизнь работать простым терапевтом, выслушивать слезливый бред маразматичных старух, истеричных баб, приближающихся к климаксу, нудных мужиков, озабоченных одышкой и растущим пивным брюшком. Она не желала считать копейки, растягивая их от зарплаты до зарплаты, носить китайский ширпотреб и убогую российскую штамповку.
Ей желалось блеска, шика, веселья, положения и уважения.
Поэтому, она быстренько потеснила прежнюю любовницу главврача, стареющего ловеласа, тоскующего по ушедшей молодости и жаркому женскому телу, продвинулась по служебной лестнице, безжалостно топя возможных конкуренток, и вскоре стала правой рукой старого служаки, полностью попавшего под влияние молодой карьеристки. Этакая хищная щучка, распугавшая мелочь в тихой речной заводи.
Супруга Главного, статная седеющая дама, давно махнула рукой на любовные шашни своего благоверного, занимаясь детьми и внуками, с которыми тоже было не все благополучно.
Не желая быть публично униженной, она заявила знакомым, что муж, изменяя ей только органом, в душе остается все тем же преданным рыцарем на белом коне, сумевшим покорить ее трепетное сердце много лет назад.
Если уж законной жене было на все наплевать, но остальным и подавно. О молодой, пронырливой особе посудачили некоторое время, а потом забыли, приняв как неизбежное зло, типа стихийного бедствия – знаем, что есть, но поделать ничего не можем.