Отражение

В прихожей я скинула сапоги, швырнула под табурет пустую бутылку, которую зачем-то тащила на седьмой этаж. Не включая свет, отправилась на кухню. Просто не хотелось смотреть на себя толстую и пьяную. Проползая по коридору, я споткнулась обо что-то огромное, некстати торчавшее посреди коридора. Со смаком выругавшись, попыталась вспомнить, когда успела настолько захламить коридор? Память на этот раз сработала, как автомат.

— Викусечка! — всплыли в голове слова со знакомым прибалтийским акцентом, словно я опять оказалась у стеклянных дверей «Виктории» в объятиях Маринки. В носу вновь защипало от ароматов лилии и корицы — запаха духов подруги. — Зная твое пристрастие к старью… пардон! Ра-ри-те-там, мы решили подарить тебе экл… экс… эслюзивную вещь.

Если в ресторане я таким же заплетающимся, как у Марины, языком выпытывала, что за вещь, то теперь возникла неизвестно откуда взявшаяся злоба. Понаставили тут и меня не спросили! Конечно, у них все тип-топ, а мне, чтобы не плакалась на несостоявшуюся личную жизнь, сунули под нос какую-то бандуру! Даже до комнаты дотащить не удосужились. Я пнула громадину и тут же скривилась от боли — ушибла ногу. Массируя место, где судя по всему, завтра вылезет синяк, я свернула на кухню.

Не успела добраться до цели, как стало жутко стыдно. Нашла на ком злость срывать! Разве подруги виноваты, что я одна? Никто не виноват, кроме меня самой. Сколько раз давала себе обещание, что сяду на диету или запишусь в фитнес-центр? Так нет же — даже зарядку, и то не делаю! Потому что хочется поспать подольше и съесть послаще… На глаза запросились слезы, в горле запершило, и невыносимо захотелось выпить.

На кухне было не так темно, как в коридоре: лунный свет сползал по шторам, крался по полу. Я достала из буфета коньяк, плеснула в кружку и выпила залпом. Горло обожгло, из глаз покатились слезы. Схватив со стола печенье, я наспех сунула его в рот и, прихватив коньяк, на ощупь поплелась в комнату. Добравшись до кровати, всхлипнула пару раз и завалилась спать как была: накрашенная, одетая и с драными коленками.

Глава 2

Стоило прикрыть глаза, как где-то над ухом натужно закаркала ворона. Да так звучно, будто сидела не за окном, а около кровати на тумбочке. Я махнула в ту сторону рукой, сквозь сон понимая, что телодвижения мои напрасны — противная птица не испугается, если даже стучать в балконное окно. Но, вопреки ожиданиям, каркуша замолкла, а следом что-то со звоном покатилось по полу.

Я вскочила, силком продирая глаза — на поблекшем от времени паркете валялось то, что осталось от будильника: стекло отдельно — колесики механизма отдельно.

Голова загудела, тело казалось разбитым и отказывалось двигаться. Я кое-как сползла с кровати и побрела в ванную. По дороге мельком глянула на настенные часы в прихожей — без двадцати девять. Прохладная вода освежила и вернула мысли в нормальное русло. Но понадобилось еще несколько минут — как раз потраченных на чистку зубов, чтобы осознать — на работу не успеваю.

Вот когда прыть вернулась к разбитому вчерашним весельем телу. Как ошпаренная я выскочила из ванной и принялась переодеваться. На макияж времени не оставалось, пришлось выскочить, как есть, по пути застегивая пуговицы пальто и натягивая шапку. Всю дорогу, пока тряслась в переполненной маршрутке, я отчаянно соображала: закрыла ли вообще входную дверь?

Сомнения мои развеяла начальница — Ирина Александровна, или Шуриковна, как звали ее за глаза. Я бы, наверное, не пожалела за секунду состариться на полтора десятка лет лишь бы выглядеть, как она: четкая талия, длинные стройные ноги, мелькавшие в разрезе юбки, аккуратно уложенная копна медно-рыжих волос. Одежду, как и макияж, она тоже умела подбирать — ярко и всегда на грани приличия, но грань эта неизменно соблюдалась. Возможно, именно эта игра с приличием во внешности привлекли внимание нашего шефа. Об их романе не знал разве что программист Витька, который работал у нас на четверть ставки и приходил от случая к случаю. Впрочем, Ирина Александровна и не скрывала от коллег особого к себе отношения руководства.

Я поприветствовала начальницу и попыталась быстренько проскользнуть к своему рабочему месту. Сделать это оказалось непросто — кабинет был узким и тесным. С моей комплекцией маневрировать между столами, стульями и тумбами было непросто, а тут еще Ирина Александровна встала на пути и демонстративно поглядывала на часы.

— Если в прошлый раз опоздание было последним, то что тогда случилось сегодня? — чинно произнесла она наконец.

— Извините, — принялась мямлить я, — маршрутка опоздала на десять минут…

— Да у нее же, Ирина Александровна, вчера день рождения был! — встряла в разговор коллега Софья — стройная, но не худая, с озорными карими глазами и ярким маникюром.

Попытку меня оправдать я оценила и посмотрела на нее с благодарностью. Только вот на работе я не проставлялась — лишь нашим узким кабинетным кругом. Шуриковна в памятных датах коллег не разбиралась, но такие вещи, как празднования без ее участия или хотя бы ведома, не прощала.

— А-а-а… — протянула начальница, сверля меня взглядом. — Ну, поздравляю. Сегодня Петру Ивановичу докладывать не буду о твоей вопиющей безответственности — считай это моим подарком.

Она отодвинулась, пропуская меня к рабочему месту, а потом вышла. Я прошмыгнула на место и, на ходу раскладывая по местам сумочку и верхнюю одежду, зарылась поскорее в работу. Ворчливое начальство — ерунда. Главное, что работа была и за нее хорошо платили.

В углу сосредоточенно сопела Лера — еще одна коллега, трудоголик и, в отличие от меня, напрочь лишенный любопытства человек. Если что-то случалось в нашем банке, она узнавала об этом последней, и то — через неделю. И неудивительно: ей и без того хватало приключений. Пятилетний сын, который стабильно болел раз в месяц, а также муж, все время разъезжавший по командировкам, не давали расслабиться не только на работе, но и дома. Не забывала про Леру и свекровь, время от времени контролировавшая домашний очаг сына. И пусть, исходя из рассказов самой коллеги, к разряду кровопийц «мама» не принадлежала, обстановка в доме накалялась до предела.

Только в дни приезда свекрови Лера становилась разговорчивая, но ужасно нервная. Мы с Соней сочувствовали, но, будучи холостыми, радовались, что чаша сия нас пока не настигла.

— Знаешь, почему Лерка сегодня головы не поднимает? — спросила Соня, когда мы отправились обедать.

Перекусывали мы в кафе на первом этаже здания, в котором находился наш офис. Кормили там отменно, да и разговоры никто не подслушивал. А вот Лера приносила еду с собой и обедала в кабинете.

Соня деловито расставляла пышущие жаром тарелки за наш столик. Пока она ходила за обедом, мне пришлось отпугивать от него зарившихся на свободные места посетителей. Желающих перекусить здесь всегда было много из-за вкусных и сравнительно недорогих бизнес-ланчей.

— Нет, — ответила я в полной уверенности, что сейчас меня просветят по этому поводу во всех подробностях.

— Ее Шуриковна с утра загрузила, еще и девяти не было.

— А ты откуда знаешь? Лерка же никогда на начальство не жалуется.

— А я как раз сегодня пораньше пришла, в отличие от некоторых, — не удержалась Соня от шпильки. Такой уж у нее был характер. Смешливый, но иногда немного ехидный.

— И что? Шуриковна всегда кого-нибудь грузит. — Я принялась поглощать густой грибной суп, приправленный сметаной. — Да она, наверное, спит плохо, если кому-нибудь не напакостит.

— Точно! — засмеялась Соня. — Дело-то, может, обычное, но только на первый взгляд. Скоро к нам очередная проверка приедет, а у Шуриковны растрата какая-то вылезла. Причем реальная — на что она, по-твоему, на Бали летала месяц назад? Вот она сегодня Лерку и просила это как-нибудь прикрыть.

— А Лерка что?

— Не могла она отказаться. У нее опять Витюшка болеет, а муж через неделю в командировку уезжает — сидеть некому. И потом, куда денешься? Либо так, но с поблажками, либо на увольнение — Шуриковна уже не одну такую с глаз долой отправила.