Рай для Темного

«Глубокоуважаемый господин Нечаев,

Спешим отчитаться в отношении исследования, которое наша лаборатория провела в связи с возможным унаследованием Изабеллой фон Гриффенклау генетического кода Джеральда Гобарда (будь проклято его имя во веки веков). По результатам трех независимых анализов крови, взятых у подопытной в разное время, было достоверно установлено, что юная герцогиня фон Гриффенклау действительно является потомком Темнейшего, что означает, что семя его не было полностью истреблено, как нас в этом заверяли Правительство и Сенат. Подобное попустительство будет опротестовано нашими представителями в Сенате на ближайшем заседании Парламента, которое состоится 13-го мая сего года. Сенаторы Гори и Маккуин обязались подготовить ноту. Хоть Герцогиня фон Гриффенклау — существо из породы Ясных людлингов, зачатки Первородства в ее крови теоретически могут предоставлять опасность для Внестороннего Общества. Окончательное решение по этому сверхважному делу будет принято позже. Однако уже сейчас можно сказать…».

Дальше письмо обрывалось, съеденное огнем.

Желание проникнуть сквозь секретную стену отошло на задний план. Мэтью присмотрелся к эмблеме. Что-то смутно знакомое было в этом солнышке — где-то он уже его видел, но не мог вспомнить — где… От кого было письмо, тоже было не понятно — авторство скрывалось за обожжённым краем. Вероятно, Инга никогда не видела этого письма целиком — иначе он тоже бы увидел.

Значит, у Первородного, захватившего много столетий назад Райское Место, были наследники… Очень интересно, конечно, но не сверх-важно. Почему же Ингино сознание посчитало нужным предоставить ему эту бумагу? И почему его сверхъестественная жажда познаний сочла ее стоящей заменой происходящему «за стеной»?

— Изабелла… Изабелла… Зачем ты нужна мне? — пробормотал он, поднял глаза и чуть не отпрыгнул.

Все три Инги были перед ним, самая маленькая на руках у самой старшей.

— Найди ее, — сказали все трое. — Она — ключ.

— К чему… ключ? — Мэтью попятился. Пора уже было выбираться из этого сумасшедшего дома, которым оказалась голова его возлюбленной.

Самая старшая Инга вдруг изменилась, лицо ее сморщилось, волосы поседели.

— Ко всему, — ответила она не своим голосом, почему-то на немецком. — Ее смерть. Найди ее смерть. Смерть Изабеллы фон Гриффенклау.

— Найду, — безуспешно пытаясь усмирить мурашки, помчавшиеся вниз по его ногам, кивнул Мэтью и изо всех сил постарался вспомнить, как выглядит реальный мир. Его мозг воспринял это как команду покинуть чужое сознание, и он обнаружил себя на полу, в гостиной чужой квартиры, где не так давно его подло избили и унизили, а теперь он сидел рядом с привалившейся к его плечу Ингой.

Как-то очень тяжело она к нему привалилась, понял Мэтью, чувствуя, что у него леденеет сердце. Боясь пошевелиться, он прощупал ее сознание — на этот раз снаружи, едва касаясь…

Инга вдруг всхрапнула, пробормотала что-то непонятное и свернулась калачиком, кудрявая голова скользнула с его плеча на локоть. Мэтью с облегчением рассмеялся и погладил ее по волосам.

— Просыпайся, пенсионерка.

Дернувшись, она подняла на него заспанное лицо и быстро облизнула пересохшие губы. Ему стало не до смеха.

— Я узнал… узнал год… — он запнулся, стремительно краснея. Как можно даже в заспанном виде выглядеть столь соблазнительно?

Ведьма нахмурилась, явно не понимая, о чем он. Похоже, она забыла, что поручила ему — до того, как он проник ей в голову. Неужели он ненароком стер ей память?

— Какой еще год? И почему ты такой красный?

— Тебя после сна надо объявить вне закона, — неопределенно сообщил он ей.

А может, о его недавнем фиаско она тоже забыла? Хорошо бы.

Инга села ровнее и с очумелым видом уставилась в одну точку.

— …Ты был у меня в голове… — вспомнила вдруг она.

Он кивнул и вдруг понял, что в квартире еще кто-то есть. Вот так просто почувствовал еще одно сознание — не его и не Инги. Подтверждая его слова, в дверях, ведущих в прихожую, показалась голова Валеры.

— Эй, вы закончили? Чем бы вы там ни занимались…

— Закончили… — все так же ошеломленно пробормотала Инга, и Мэтью теперь по — настоящему испугался. Что если он свел ее с ума?

— Как ты назвал меня, Мэтью Бёрнс?! — она вдруг подскочила на колени, развернулась к нему лицом, грозно надвинулась и схватила его за плечи.

Страх за ее рассудок сразу же улетучился — Инга, совершенно очевидно, была в порядке. И так близко, что не отреагировать на это было нельзя. Мэтью смело обнял ее за талию.

— Тебе семьдесят шесть лет, — твердо сказал он. — И ты кое-что обещала мне взамен этой… чрезвычайно интересной информации.

Чернота, заполнившая было ее зрачки, медленно рассеялась, уступая место светло-голубому туману. Она подняла бровь.

— И что же я обещала? — в ее голосе появилась знакомая игривость.

Но Мэтью вдруг понял, что не хочет игр.

— Быть со мной.

Она слегка отодвинулась от него и прищурилась.

— Разве?

Он кивнул.

— А ты уверен, что ничего ни с чем… не перепутал? — будто издеваясь над ним, Инга перекинула через него ногу и уселась прямо… туда.

— Эй! — раздался из коридора голос как всегда вовремя влезшего в его личную жизнь Гоши. — Слушайте, давайте… не здесь, а?

Мальчик зашел в гостиную и с самым наглым видом плюхнулся на диван.

— Кстати, кто кого завалил-то?

Не обращая на него внимания, Мэтью смотрел прямо в синие глаза.

— Я уверен, — сказал он, отвечая на заданный ранее вопрос.

Ведьма помедлила, будто взвешивала все за и против, и кивнула.

— Я согласна.

— И да облагодетельствует Мироздание ваш прекрасный союз — союз Света и Тьмы! — пафосно произнес Валера, также наблюдавший за этой сценой, и зачем-то перекрестил их.

Инга легко рассмеялась, а у Мэтью при этих словах кольнуло в груди, и он вдруг вспомнил вторую часть своего видения. От волнения у него даже руки затряслись. Он нетерпеливо похлопал Ингу по ляжке, призывая ее слезть с его ног, вскочил и заходил по комнате. Как он мог забыть о чем-то настолько важном! Как, однако, гормоны дурманят голову…

— Изабелла фон Гриффенклау… — пробормотал он, вспоминая.

Инга недоуменно уставилась на него.

— Что? Какая Изабелла?

— Я… узнал про нее из твоих воспоминаний… Ты показала мне письмо-циркуляр, которое… нашла в… ну, в общем, не важно, где…

И он дословно процитировал содержание загадочного письма — к его восторгу оказалось, что фотографическая память входит в его способности.

Инга наморщила лоб.

— У принца Гобарда действительно была обнаружена наследница — я, правда, не помнила, как ее звали… Постой! — она тоже вскочила. — У моего отца, ты говоришь? Повтори-как еще раз это письмо…

Он послушно повторил.

— Этого не может быть… — почти умоляюще заглядывая ему в глаза, Инга крутила головой. — Ты не ошибаешься? Точно у моего отца? Я не помню ничего подобного… Зачем я тебе эту писульку показала?

Мэтью покраснел. Он как-то не подумал, что придется объяснять, как он хотел насильно пролезть туда, куда его отчаянно не пускали, а ей пришлось отбиваться от него таинственными циркулярами…

— Ну, может, это просто мой мозг так все подстроил, что ты мне показала… Оно там как-то не очень все понятно работает — у меня в голове… А в чем дело?

— Ну, конечно! — яростно закивала она, больше прислушиваясь к своим мыслям. — Это просто ты сам вспомнил, а из-за того, что был у меня в воспоминаниях, оно все так представилось, как будто это я тебе сказала. Мой отец в принципе не мог быть одним из…

— Как ты сказал? Изабелла Гриффен-что? — неожиданно встрял Гоша.

— Гриффенклау. Тебе что-то известно о ней?

Гоша наморщил лоб.

— Что-то мы такое проходили… На лекции по криминалистике…

Ничего себе! Так эта Изабелла — еще и среди людлингов известная фигура? И об этом знает разгильдяй-первогодка, а он — кандидат наук — ни в зуб ногой…