Рай для Темного

Да нет. Кого он обманывает? Удивительное заключалось вовсе не в этом. Каким именно образом рыжеволосая красотка, вскружившая ему голову, сумела СДЕЛАТЬ его пьяным? Вот ведь в чем вопрос. И как ни изгаляйся, как ни выискивай своими академическими мозгами рационального объяснения, не было его. Нет такого гипноза, под которым можно заставить человека выпить ведро водки, а он и не вспомнит. Ерунда все это. Да и вообще, не поддающийся он гипнозу человек — давно уже выяснилось.

И еще. Была у Мэтью одна особенная черта, из-за которой он даже подумывал, а не пойти ли ему работать в полицию. Каким-то удивительным образом Мэтью всегда распознавал с какой стороны правда, а с какой ложь. Будто бы чья-то невидимая рука наставляла его на верный путь, а то и зажигала лампочку над нужным поворотом. Полезное, надо сказать качество, но иногда доводящее до безумия. Вот и сейчас, как ни старался он, как ни придумывал для себя родное, логичное, в голову все время лезла эта чертова расстегнутая не застегнутая булавка и жирная капля крови на подушечке пальца…

— Тебя как звать-то, академик?

Вот теперь он точно был рад зычному голосу соседа, потому что еще немного, и его чутье завело бы его в совсем опасную сторону, где никакая логика не работает вовсе.

— Мэтью, — отозвался он почти благодарно.

— Америкос? Неплохо по-русски базаришь. Меня Валера звать.

Он попробовал подняться и обнаружил, что голова уже почти не кружится. Стараясь двигаться аккуратно и медленно, осторожно сел, облокотившись на стену спиной.

— Я бы сказал, приятно познакомиться, Валера, но в таких обстоятельствах ничего приятного быть не может.

— Да ладно тебе, чего в жизни не бывает, — сосед пренебрежительно махнул рукой. — А ты че, реально, профессор? Я слышал, мусора с тебя ржали. Говорили, ты пол-МГУ разнес.

Мэтью закрыл глаза.

— Это они преувеличивают. Только свою карьеру.

Диссертацию ему, вероятно, еще позволят защитить — никому не хочется вешать на себя несостоявшегося докторанта, а вот о контракте можно теперь смело забыть. Нехилая расплата за мимолетное увлечение.

— Ужин.

Без каких-либо интонаций в голосе тетка в серой форме провезла по коридору тележку, заставленную подносами, и поставила один из них на подоконник окошка его камеры. Мэтью разглядел три закрытых пластиковых контейнера разных размеров. От запаха казенной еды тошнота вернулась сразу и без компромиссов.

— Заберите… — слабо попросил он, но тетка уже ушла.

Застонав, Мэтью повалился на кровать.

— Если можешь встать, тащи свой поднос сюда, — посоветовал сосед. — Мне б три таких…

Мэтью встал и даже успел сделать пару шагов, прежде чем отвратительный запах встал колом у него в горле, и его вывернуло в железную раковину в углу камеры. Хорошо хоть, не на пол.

— Мэтью Бёрнс?

Он медленно поднял голову и мутным взглядом посмотрел в сторону двери. За решеткой стоял толстый полицейский с бланком в руке.

— Вам уже лучше?

Если бы он мог, он рассмеялся бы. Шатаясь, Мэтью оторвался от раковины и, держась за стенку, дополз до кровати. Сел, прислушался к себе и вдруг понял, что ему вдруг, действительно, немного похорошело. Неуверенно, он кивнул.

— Вас вызывают в допросную. Парочка формальностей, и будете свободны.

Перегнувшись через койку, Валера наставительно зашептал — тихо, как ему казалось, наверное.

— Никаких допросов без адвоката, чувак.

Полицейский вздохнул.

— Вот чего ты мутишь воду, Юсупов? Человек выпил и побуянил. Не за рулем, не под наркотой. Какой на хер адвокат?

Валера знающе погрозил полицейскому пальцем.

— Ага, а в допросную тогда зачем? Кому-то скучно стало? Не слушай его, чувак, требуй адвоката.

По большому счету, Мэтью было глубоко наплевать, что с ним собираются сделать. Хоть на костре пускай жгут, вместе с портфелем. Он было отмахнулся от непомерно заботливого соседа — мол, все нормально, как-нибудь сам справлюсь — как вдруг, где-то в глубине души зазвенел хорошо знакомый колокольчик. Тоненько так, осторожно зазвенел — будто давая понять, что может и ошибается он, звоночек этот, может и нет там ничего, однако ж проверить имеет смысл. С полминуты Мэтью решал, прислушаться ему, или гори оно все синим огнем. И наконец, извиняющимся голосом попросил.

— Знаете, я, пожалуй, послушаюсь этого джентльмена. Если вам нетрудно — мне бы адвоката. Что бы я там ни натворил.

Полицейский ненавидящим взглядом смерил их обоих.

— Что б вас всех…

И удалился, не сказав больше ни слова.

— Молодца, — похвалил его Валера.

Ну вот и ладненько. Мэтью завалился обратно на койку. Спешить ему теперь было некуда и незачем.

— Мам, с кем это ты здесь? Это что, маленький Михаель?

— Дай сюда! Где ты нашел эту фотографию?

— В подвале у тети Клаудии.

Мама забирает и прячет старую, потрепанную фотографию в книгу, которую ставит на верхнюю полку книжного шкафа.

— Так я и знала. Черт бы побрал эту тетю Клаудию.

Мэтью удивленно наблюдает за ней. Такой расстроенной он маму еще никогда не видел.

— Кто этот малыш? Это вообще мальчик или девочка?

— Неважно. Мальчик. Ребенок соседки в нашем бывшем городе.

— А зачем ты с ним сфоткалась?

— Просто так. Я была его няней, пока он не…

— Что?

— Пока мы не переехали.

— Но он же там совсем-совсем кроха. Его что, мама и папа не любили, раз отдали его тебе?

Мама закусывает губу и отворачивается, будто что-то взять, но Мэтью успевает заметить в уголке ее глаза слезу.

— Да нет, милый, просто его родители… много работали… вот им и пришлось нанять меня, чтобы помочь с малышом. Но потом мы переехали, и я отдала его маме.

— А как его звали?

— Я уже не помню, родной… Это было так давно.

Мэтью усердно кивает. Он очень хочет верить маме, и хочет, чтобы у нее опять сделалось хорошее настроение. Но он совершенно точно знает: все, что она ему сейчас рассказала — полное вранье.

— Бёрнс!

Громыхая ключами, реальность выдернула его из глубин какого-то крайне неприятного сна, и Мэтью с удовольствием вытряхнул его головы.

— Давай за мной. Мы вызвали тебе общественного адвоката.

Незнакомый полицейский был гораздо приветливее предыдущего, однако, прежде, чем подняться и проследовать за ним, Мэтью прислушался к своим ощущениям.

Меньше всего ему хотелось, чтобы его скрутило и вывернуло наизнанку посреди полицейского участка. Но нет. Похоже, организм справился с последствиями загадочного пьянства. Неожиданно для самого себя, он попробовал прощупать полицейского своим внутренним детектором лжи — до этого момента он никогда еще не делал это осознано. Колокольчики молчали. Мэтью покачал головой, удивляясь самому себе — после всего происшедшего готовности к восприятию всякого рода странностей у него явно поприбавилось.

Не тратя больше времени, он подобрал с пола помятый портфель, запихнул внутрь вываливающееся содержимое, застегнул три оставшиеся на рубашке пуговицы и оглянулся попрощаться со своим новым тюремным знакомцем. Но в соседней камере было уже пусто.

Жалко, неопределенно подумал он и покинул эти непривлекательные покои, в душе надеясь, что навсегда.

По залитому ярким электрическим светом коридору они вышли в центральный зал управления полицейского участка, и Мэтью внезапно понял, что он даже не знает, в каком именно отделении находится. И не особо интересуется.

— Эй, академик! — окликнули его со стороны проходной. Он обернулся. К нему приближалась дородная тетка в полицейской форме. — У тебя что-то выпало из кармана…

Она протягивала ему знакомый ламинированный прямоугольник.

— Твое?

Мэтью неуверенно кивнул и дрожащей рукой взял порядком уже потрепанную карточку. Вот он, главный элемент головоломки.

— Я могу позвонить? — спросил он у своего проводника.

Зачем? Зачем он хочет ей позвонить?