Dream girl

– Как вы это сделали?

Она вытащила сигарету изо рта, и стряхивая пепел, медленно произнесла:

– Скажем так… у меня особые отношения с огнём.

Это не было ответом на мой вопрос, но я понял, что другого ответа не будет.

– Допустим. Так как мне вас называть?

– Называйте как вам угодно, доктор. От этого ничего не изменится.

– Как вам нравится… (я задумался на секунду, имею ли я право, но тут же отогнал от себя эти мысли). Как вам нравится Лилит?

Мне показалось, что она вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.

– Странное имя, – сказала она. – Это фурия?

– Совершенно верно. Фурия, созданная Богом ещё до первых людей. Из огня.

Незнакомка вздохнула:

– Как вам угодно, доктор. Это имя ничем не лучше и не хуже других.

…Мы пили уже по третьей чашке кофе. Время шло. Я молча смотрел на неё и думал: удивительно – как и вчера, мы провели два часа, лишь изредка обмениваясь ничего не значащими фразами, и я так и не понял, что ей от меня нужно.

Впрочем, она всё-таки пришла во второй раз – значит, пока всё в порядке… В моей работе нельзя недооценивать силу молчания, поэтому я не торопил незнакомку и молча пил свой кофе, не спрашивая ни о чём.

Прошло ещё полчаса до того, как она поднялась.

– Мне пора, доктор. С вашего позволения я приду к вам завтра.

– Заходите, конечно, – я сказал это, наверно, слишком быстро. С завтрашнего дня у меня начинался отпуск, но я не мог отказать Лилит. Да и случай у неё был, похоже, интересный… а может быть, я просто медленно проникался её женскими чарами – но эту мысль я гнал от себя сразу.

Попрощавшись, она повернулась и пошла, чуть покачивая бёдрами. Уже в дверях она оглянулась и спросила:

– Как вы думаете, доктор – Лилит была одинока?

Незнакомка ушла, не дожидаясь ответа, а я всё сидел и думал: бывают ли фурии одиноки?

Заснул я уже на рассвете, причём в собственном кабинете за столом. Мне снились смешные мультяшные фурии. Или гарпии. Или, может быть, гаргульи. Я не знал, чем они все отличаются друг от друга.

День третий. Вселенское одиночество.

На следующий день всё повторилось. Лилит пришла в назначенный час. Я старался выглядеть бодро, но усталость давала о себе знать, я ведь почти не спал.

Кажется, это не укрылось от её пристального взгляда.

– Сидите, – сказала девушка. – Я сама сделаю кофе.

Сделав первый глоток, я удивился: она не спрашивала, сколько сахара мне положить, но рассчитала всё точно – хотя «одна и три четверти чайные ложки» угадать было непросто. Неужели она и мысли читает?

Смутившись, Лилит потупила взгляд, и я увидел на её щеках едва заметный румянец:

– Есть немного, – извиняющимся тоном произнесла она. Я чуть не захлебнулся от неожиданности и возмущения, но она продолжила: – Вам нечего бояться, доктор. Мне уже много лет это не интересно. Серьёзно. Я читаю мысли только о том, что мне и так бы сказали. В некотором роде, из экономии времени.

Я спросил себя, удивляет ли меня эта девушка каждым своим словом и действием, или я уже перестал удивляться чему-либо, но не нашёл ответа. Время шло слишком быстро.

– Вы вчера спросили, была ли одинока Лилит. Сами-то вы как думаете?

– Я думаю, она была очень одинока. Это было ужасное, вселенское одиночество. Просто подумайте: ведь Бог создал, как потом выяснилось, всех тварей по паре, и только Лилит была одна. И так длилось достаточно долго… Через сотни лет одиночества фурии Господь, словно вспомнив что-то, создал Адама и Еву. Из глины.

Она замолчала и встала, чтобы налить ещё по чашке кофе нам обоим. Я вдруг подумал, что Лилит в какой-то момент стала говорить так, словно она говорила о себе. Словно она и была той самой, допотопной фурией. Уровень эмпатии к существу, которое ещё неизвестно, существовало ли вообще, был невероятно высок. Считала ли она сама себя этой одинокой фурией? Этот вопрос я задавать не стал – она могла перестать говорить, и тогда любое лечение было бесполезно.

– Почему из глины? – спросил я.

Лилит пожала плечами.

– Из воздуха – пустоты, эфира, как хотите – Бог сделал всё остальное. Из огня была сделана я, – спокойно сказала она так, словно ей больше нечего было скрывать. – Из земли Он потом создал людей.

Я вдруг вспомнил о четырёх китайских стихиях.

– А из воды?

Она пожала плечами:

– А разве можно сделать что-то из воды?

Где-то я это уже слышал…

Какое-то время мы ещё посидели молча. Я думал о том, что сказала Лилит об одиночестве. От самого словосочетания «вселенское одиночество» веяло жутким холодом – по моей спине пробегали мурашки. Фурия (я и сам не заметил, когда стал думать о ней «фурия») взглянула на меня и, наверное, поняла, какое тягостное впечатление произвели на меня её слова, потому что продолжать не стала.

– С вас, наверное, на сегодня хватит, док, – Лилит попыталась изобразить улыбку. – Пожалуй, я пойду. До завтра, – сказала она уже в дверях и шагнула за порог. Я вдруг спохватился, что уже далеко за полночь, и хотел предложить фурии проводить её до дома (есть ли у фурии дом? боится ли она чего-либо по пути домой?), но когда я выбежал за дверь, её уже и след простыл…

До утра я уже не спал. Смотрел в ночное небо и пил кофе.

День четвёртый. Кофейное наваждение.

Первое, что я сделал утром, – сходил в магазин за новой пачкой кофе, поскольку вчера выпил (или, вернее сказать, мы вместе с фурией выпили) мой недельный запас чудесного напитка… До вечера закончилась и эта пачка. Наверное, со стороны я был похож на больного, но моё сердце билось абсолютно спокойно и ровно – никакой аритмии и скачков давления не было и в помине. Моя бывшая жена убила бы меня за такое количество выпитого кофе, несмотря на все мои доводы и отсутствие нехороших симптомов.

Допив последнюю чашку кофе, я задумался, успею ли ещё раз сгонять в магазин до прихода Лилит – и тут же вздрогнул: она уже стояла передо мной. С большой пачкой кофе в руках.

Я хмыкнул, решив, что меня уже ничем не удивить. Ничем, дорогая моя фурия. Что бы ты ни сказала, что бы ты ни сделала, я… Как потом оказалось, я думал так напрасно, потому что чашка кофе из её рук – последнее, что я чётко запомнил из событий того дня.

Остальное осознавалось смутно – как сон, как бред, как позапрошлые воспоминания, как детские грёзы. Мне снилось, что я был первый человек на земле – тот самый, которого Господь создал из воды ещё до Адама и Евы. До фурии. И Лилит была моей женой…

В том сне я был счастлив так, что, будь моя воля, я бы больше не просыпался никогда.

День пятый. Самая длинная ночь на земле.

На следующий день я, конечно, проснулся. Но только не днём, а поздним вечером. Ровно за полчаса до того времени, в которое обычно приходила она.

Через полчаса я уже сидел за своим столом, свежий и умытый. Передо мной на столе стояли две чашки нашего привычного кофе.

Двадцать минут спустя я пил уже остывший кофе из свой чашки, поймав себя на мысли, что пью его без сахара, как любит Лилит.

Её чашка осталась нетронутой. Ещё через сорок минут мне стало казаться, что она уже не придёт.