Иван Дорога

Первую неделю я вообще не особенно чувствовал разницы, может быть только еда стала хуже, отец плоховато готовил и, может быть, от нервов имел тягу к эксперименту. В то воскресенье я почти физически ощутил, как тот эффект, который я прежде называл «куполом», буквально развалился. В дом вползла промозглая и рациональная пустота, очень похожая на дождливую осень, ту что теперь медленно шаталась за окнами. Мозги загудели белым шумом, словно приемник потерявший волну и с глаз сошла золотистая пленка, которая делала воздух живым, а атмосферу уютной.

В общем тогда я узнал, что имеют в виду, когда говорят о тоске, оказывается все что я испытывал раньше и называл так же, это только намек на нее или скорее скука. И еще одна странная вещь, мать переехала буквально за несколько кварталов и часто проведывала меня, и я бывал у нее, но никакого намека на прежнее чувство просто не было. А попытка обсудить это, привела только к ощущению сна, только моего хорошо уложенного в память сна, от которого теперь пришлось проснуться.

Да, что не говори – тоска поганый попутчик, и познавшему ее известно – эту сволочь нельзя выгнать силой или упросить оставить тебя в покое, но вполне можно обмануть с помощью любого, даже искусственно признанного интересным дела. Где безделье там тоска прорастает сама по себе безо всяких объективных причин. А коль уж причины есть необходимо делать хоть что-нибудь до упада и прерываться только на передышки и сон. В этом смысле текущие обстоятельства шли мне на встречу – отец потерял и без того очень символически оплачиваемую работу и лишил меня всяких карманных денег. У матери клянчить гроши стало невозможно, от того что зарплату в школе не плотили по три четыре месяца. До сих пор не могу взять толк – как выживали?

Если говорить о плюсах этого периода (хоть и сомнительных), то вместе с настроением даже не свободы, а беспредела, у граждан, по разумению и размаху повально прорезалась предпринимательская жилка. Все стали так или иначе что-то продавать и в какой-то момент вообще казалось, что вокруг только продавцы торгующие друг с другом. Даже те, кто торговал на рынке ширпотребом: китайскими и турецкими тряпками – смешались с общей массой. А пронырливый и скользкий Рома Поролон виделся на этом фоне, неким пионером – разглядевшим «верный путь» раньше остальных.

Те же кто продолжал настаивать на утверждении – торговля – это узаконенное воровство, словно накрылись этой лихорадкой как покрывалом. Продолжая бормотать свои идеологически мертвые мантры согнув спины и грозя пальцем из какой-то иной реальности, в которой «и Ленин такой молодой, и юный октябрь впереди!».

Тогда наша компания возымела самую высокую степень стремления непременно вырвать и свой кусок из общего потока событий. Вот только: нулевая координация и низкие интеллектуальные возможности, ломали все планы по неизбежному финансовому взлету. Все на что нам хватало ума так это на обсуждение чужих уже свершившихся примеров успешного предпринимательства. Хотя чужие схемы как известно, приносят настоящий успех только их первооткрывателю. Как вдруг на очередных посиделках, Дима (неожиданно), предложил вариант.

Для введения нас в курс идеи Дима изложил один недавний случай. За несколько недель до этих наших посиделок он ездил с отцом в одну деревню, довольно далекую по местным меркам. В общем пока отец решал какие-то свои вопросы с местным главой, Дима ждал его в машине, но скоро заскучал и решил прошмыгнуться по окрестности, когда к нему подошел некий мужичек. По описанию замызганный и с отекшим красным лицом. Он предложил купить совершенно новый, можно сказать «в масле» электрический распределительный щиток, а в качестве цены назвал бутылку «белой» или две «красного», но, когда Дима отказался мужичек тут же сбил цену до двух «зеленых» (одеколон). Рассказав отцу об этом, как ему показалось просто ради поддержания беседы, тот отреагировал как подобает опытному торговцу – заставил Диму найти и купить этот щиток, перед тем вручив ему упомянутый одеколон, купленный в местном сельпо. Дима так и сделал, а мужичек, когда передал ему электроприбор сообщил, что если нужно еще, то всегда пожалуйста и на вопрос много ли у него этого добра гордо ответил: – «Одеколона в магазине не хватит!».

Как мы тогда загорелись этой идеей! Но прежде чем что-то предпринимать само собой решили выяснить кому вообще нужны эти довольно специфические электроприборы. Записав маркировку и название в течении следующей недели наводили справки, и кто бы нам их не давал выходило так, что все дороги ведут к Поролону. Оказывается, только он мог взяться за реализацию подобного товара (да и любого другого – тем и жил).

Встреча с Ромой Поролоном дала моментальный результат – мы выяснили сколько нам готовы заплатить. Поролон не называл конкретной суммы, но сказал, что даст треть от той которая указана на ценнике в единственном на всю округу магазине электротоваров. Дополнительно сообщил, что если вдруг нам понадобится машина с водителем от него, то это будет уже четверть суммы все от того же ценника. Но так или иначе для разведки необходимо было ехать независимо не от кого, иначе пришлось бы оплачивать поездку в любом случае.

Над организацией выезда провозились целую неделю и если деньги на предполагаемую покупку как не странно нашлись быстро, то машину искали дольше всего. В конце концов Дима доконал родителя дать нам грузопассажирский уазик, имеющийся у них в хозяйстве, но только на условиях что мы сами обеспечим себя топливом. По понятным причинам рассказать правдивую версию нужды в нем мы не могли, и Дима объяснил это необходимостью практики вождения, что его отец только приветствовал.

В общем собрались и отправились, правда вчетвером, Димон не смог поехать, как сказал об этом Саня: – «Наверное, гусям головы рубит? Он же вечно кому-нибудь их рубит!». Примерно к обеду мы въехали в деревню и прокатившись по центральной улице дважды, дружно уставились на Диму, тот только бормотал: – «Смотрю, смотрю…», как вдруг умолк и напрягшись резко прибавил ход. Машина с пробуксовкой пошла вперед, подпрыгивая на кочках, переходящих в ямы. Глядя на узкую вырубку, зажатую между дорогой и речушкой с болотистым берегом, по которой шел маленький рыжий мужичек в широком длинном балахоне, Дима завопил, ткнув в открытое окно пальцем, так что чуть не высадил мне глаз:

– Вот он! – и ударил по тормозам, так что визг колодок разлетелся по окрестностям рваным эхом.

Мужичек замер как вкопанный и вытянул шею, от чего стал напоминать суриката высматривающего опасность. Но спустя долю секунды бросил какой-то узел и рванул вдоль дорожной насыпи в противоположном направлении.

– И зачем ты орал? – сквозь смех спросил Саня.

– Чё делать? – напрягся Дима.

– Дави педаль, может еще догоним! – предложил я и машина рванула с места.

Мы довольно быстро поравнялись с бегуном и стали поочередно выкрикивать всевозможные уговоры для его остановки. Но спринтер был не уклонно сосредоточен на беге, пока вдруг не исчез с глаз.

Дима остановился, мы выскочили из машины и разбежались по обеим сторонам насыпи. Я и Саня спустились к вырубке, а Дима с Лехой на противоположную сторону дороги. Стоило разглядеть отверстие водосточной трубы под полотном тракта, как я невольно расхохотался.

– Мужик, вылезай!

– Не сяду, не сяду, не сяду… – слышалось из трубы монотонное повторение похожее на мантру.

– Это китайское КГБ! – гнусаво и громко объявил Саня. – По законам военного времен – расстрел на месте!

– Сань, да ты что? – громким шепотом сказал я. – он и так…

– Извини не сдержался. – давясь со смеху сказал Саня и отошел чуть в сторону.

– Мужик вылезай! Поговорить надо! – предложил Леха уже с обратной стороны трубы, но мужичек заладил свое «не сяду…» и не поддавался на уговоры.

Минут около двадцати мы поочередно упрашивали его вылезти, пока наконец не рявкнул Саня:

– Дима, ты балбес! Ты его напугал ты и доставай!

И после короткой нервной перепалки Дима все же полез в трубу, кряхтя как старый дед.