Страница 4 из 32
У нас разные пути, считает русский философ. Это вовсе не значит, что они абсолютно противоположны и никогда не могут совпадать. Очень даже могут. Другое дело, что всегда следует различать свои интересы и чужие. «Нам необходимо, – указывает Данилевский, – отрешиться от мысли о какой бы то ни было солидарности с европейскими интересами, о какой бы то ни было связи с той или иной политической комбинацией европейских держав и прежде всего приобрести совершенную свободу действий, полную возможность соединиться с каждым европейским государством под единственным условием, чтобы такой союз был нам выгоден, нимало не взирая на то, какой политический принцип представляет собой в данное время то или другое государство»23.
Философ призывает к внешнеполитическому реализму и уважению реально существующего «цветущего многообразия» мира, где каждое государство имеет возможность сохранить свою уникальность и следовать своей судьбе, не копируя других и не растворяясь в окружающей реальности. «Всемирная ли монархия, всемирная ли республика, всемирное господство одной системы государств, одного культурно-исторического типа – одинаково вредны и опасны, – предупреждает Данилевский, – ибо опасность заключается не в политическом господстве одного государства, а в культурном господстве одного культурно-исторического типа, каково бы ни было его внутреннее политическое устройство»24. По мнению автора, идеал русских западников – «в воцарении не мнимой, а действительно столь любезной им общечеловеческой цивилизации»25.
Осуществление этого идеала, ведущее к «концу истории», крайне опасно, ибо «больше клятвы не могло бы быть наложено на человечество, как осуществление на земле единой общечеловеческой цивилизации… Не в том дело, чтобы не было всемирного государства, республики или монархии, а в том, чтобы не было господства одной цивилизации, одной культуры, ибо это лишило бы человеческий род одного из необходимейших условий успеха и совершенствования – элемента разнообразия»26. Здесь нельзя снова не перекинуть мостик ко дню сегодняшнему, когда самоназванные поборники мультикультурализма, и в индивидуальном порядке, и через доступные им государственные рычаги, делают всё возможное, чтобы дискредитировать, маргинализовать и лишить законного слова те политические силы, которые выступают за сохранение национальной культуры и идентичности европейских народов перед лицом глобализации и массовой миграции. В новом мире сторонники национальных идеологий, парадоксальным образом, становятся настоящими защитниками культурного разнообразия, тогда как поборники толерантности и мультикультурализма оказываются приверженностями унификации и стирания устоявшихся этнокультурных границ. Вспомним один из центровых лозунгов радикальных левых: «Наше Отечество – всё человечество».
Идеи, схожие с воззрениями Николая Данилевского, на несколько лет позже (1875 г.) доносил до своих читателей другой русский философ Константин Леонтьев: «Идея всечеловеческого блага, религия всеобщей пользы, – самая холодная, прозаическая и вдобавок самая невероятная, неосновательная из всех религий»27.
По убеждению автора, «равенство лиц, равенство сословий, равенство (т.е. однообразие) провинций, равенство наций – это всё один и тот же процесс; в сущности, всё то же всеобщее равенство, всеобщая свобода, всеобщая приятная польза, всеобщее благо, всеобщая анархия либо всеобщая мирная скука»28.
В известном смысле, Данилевский и Леонтьев стали первыми в истории «евроскептиками», хотя идея единой Европы на тот момент была ещё далека от фактической реализации в рамках Европейского союза. Ещё во второй половине XIX в. Леонтьев предрекает: «Практику политического гражданского смешения Европа пережила; скоро, может быть, увидим, как она перенесёт попытки экономического, умственного (воспитательного) и полового, окончательного, упростительного смешения»29.
«Какой ценой должно быть куплено подобное слияние?, – задаётся вопросом русский мыслитель. – Не должно ли будет это новое всеевропейское государство отказаться от признания в принципе всех местных отличий, отказаться от всех, хоть сколько-нибудь чтимых преданий, быть может… (кто знает!) сжечь и разрушить главные столицы, чтобы стереть с лица земли те великие центры, которые так долго способствовали разделению западных народов на враждебные национальные страны»30. Здесь Леонтьев как будто пророчествует о двух кровавых мировых войнах, первая из которых, по утверждению американского президента Вудро Вильсона, была «войной за то, чтобы покончить со всеми войнами» (the war to end all wars), а вторая чуть на самом деле не объединила континент под гегемонией гитлеровской Германии. Впрочем, если брать времена сегодняшние, то многочисленные поджоги и взрывы в европейских столицах сейчас ассоциируются вовсе не с европейскими акторами.
В 2016 г. был издан совместный доклад двух российских интеллектуалов – историка Алексея Миллера и политолога Фёдора Лукьянова «Отстранённость вместо конфронтации: постевропейская Россия в поисках самодостаточности»31. Этот текст, насколько можно судить, не получил должного внимания и обсуждения в экспертных кругах, что представляется крайне несправедливым. На мой взгляд, авторы поставили, возможно, важнейшие за последнюю четверть века вопросы о внешней политике России и нашей культурно-политической идентичности. При этом исследователям удалось практически невозможное – выйти за рамки почти двухвекового противостояния западников и славянофилов. При этом самих авторов, в силу их профессиональной отнесённости (Миллер – профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге и Центрально-Европейского университета в Будапеште, Лукьянов – профессор Высшей школы экономики), следовало бы, по-видимому, отнести к западникам.
Алексей Миллер и Фёдор Лукьянов отмечают, что за два с половиной десятилетия новейшей истории Российской Федерации общественно-политическая мысль страны спринтерским темпом прошла путь длиною в полтора, а то и два столетия. «В начале 1990-х гг. Россия впервые в истории жила в ситуации полной духовной и даже политической победы «западников», хотя интеллектуальные и моральные характеристики нового издания «западничества» оставляли желать лучшего», – пишут авторы32. Я достаточно отчётливо помню младшие, да и средние классы школы, когда люди, говорившие о каком-то особом пути России, отличном от Западного, считались маргиналами, а патриотизм, не говоря уже о русском национализме, воспринимался как некая девиация или, в лучшем случае, безобидное чудачество и пропащее ретроградство. Причём вера в безальтернативность «Западного выбора» была распространена не только в среде городской интеллигенции, выживавшей временными подработками сторожами, но и среди бывшего рабочего класса.
Россия, как тогда представлялось, снова прочно встала на предложенный «западниками» пусть в сторону Европы, с которого свернула за 70 лет до этого. Впрочем, если быть точным, то после падения коммунизма и наступления фукуямовского «конца истории»33, идти, собственно, было больше и некуда. Казалось бы, растворению русских в глобальном постисторическом Западе уже ничего не могло воспрепятствовать. Ничего – кроме самого Запада. С огромным удивлением Москва в какой-то момент осознала, что Запад-то как раз не готов с распростёртыми объятиями принимать её в джентльменский клуб «для взрослых». «Отношения России и Европейского союза в эпоху «стратегического партнёрства», а именно так они официально характеризовались после подписания в 1994 г. Соглашения о партнёрстве и сотрудничестве, были парадоксальны, – напоминают Миллер и Лукьянов. – ЕС де-факто руководствовался на российском направлении моделью отношений, которая применялась к странам-кандидатам [на вступление], то есть партнёр должен был приспосабливаться к институту, а не наоборот. Однако Россия… не претендовала на членство в Европейском союзе… Соответственно она не понимала, почему должна в одностороннем порядке адаптироваться к нормам и правилам, предлагаемым Евросоюзом, последний же даже не рассматривал другие варианты взаимодействия»34. Самым далеко идущим предложением со стороны Европейской комиссии была идея её председателя Романо Проди, который в 2002 г. призвал разделить с Россией «всё, кроме институтов». «В переводе с политического языка, – пишут российские авторы, – это означало, что Москва должна была принимать нормативно-правовую базу ЕС, не имея возможности на неё влиять»35.
23
Там же, с. 537
24
Там же, с. 510
25
Там же
26
Там же, с. 512
27
Леонтьев К.Н. Византизм и славянство // Леонтьев К.Н. Славянофильство и ведущие судьбы России. – М.: Институт русской цивилизации, 2010. – с. 64
28
Там же, с. 66
29
Там же, с. 139
30
Там же, с. 163
31
Миллер А., Лукьянов Ф. Отстранённость вместо конфронтации: постевропейская Россия в поисках самодостаточности, 2016, 32 с. [Без выходных данных.] Позднее текст доклада в сильно сокращённом варианте был опубликован в журнале «Россия в глобальной политике» (№6, 2016 г.), URL: http://www.globalaffairs.ru/number/Otstrane
32
Там же, с. 19
33
Fukuyama, F. The End of History? // The National Interest (Summer 1989)
34
Миллер А., Лукьянов Ф. Отстранённость вместо конфронтации: постевропейская Россия в поисках самодостаточности, 2016, с. 21
35
Там же