Страница 9 из 12
«Чудна и невыразима возвышенность ангельской природы! Ибо, зрите, ангел Господа, который был послан, чтобы востребовать определенный залог, драгоценный для Бога, после того как взглянул на нас в церкви и благословил нас, снова возвратился через крышу церкви, не оставив следа от своего прохода».
Так говорил святой.
Ни один из свидетелей не мог понять того, за каким залогом был послан ангел, чтобы его востребовать. Наш покровитель, однако, отнес наименование залога к своей собственной душе, которая была вверена ему Богом.
И по окончании промежутка в шесть дней, начиная с того времени, как будет рассказано далее, он оправился к Господу в ночь дня Господня.
В конце, затем, той же недели, то есть в дне субботнем, достопочтенный муж и его набожный спутник Диормит пошли, чтобы благословить сарай, который находился рядом.
Когда святой вступил внутрь и благословил его и две кучи провеянного зерна, которые в нем находились, он воздал свои благодарения в данных словах, говоря: «Я сердечно поздравляю моих возлюбленных монахов, что в этом году также, если я буду вынужден отступить от вас, у вас в этом году будет достаточно запасов».
При слушании этого Диормит, его спутник, начал грустить и сказал: «В этом году, в это время, отец, ты слишком часто досаждал нам, так часто упоминая о своем от нас отходе».
Но святой ответил ему: «У меня есть к тебе маленькое секретное известие, и если ты пообещаешь мне искренне не рассказывать это никому до моей смерти, я смогу с большей свободой поговорить с тобой о моем отшествии». Когда его спутник, преклонив колени, дал обещание, как желал святой, достопочтенный муж таким образом возобновил свое сообщение:
«Этот день в священных Писаниях назван субботою, что означает покой.
И этот день – действительно покой для меня, ибо это последний день моей теперешней тяжкой жизни, и в нем я отдыхаю от усталости от моих трудов.
И этой ночью в полночь, когда наступит торжественный день Господень, я, согласно изречениям Писания, пойду путем наших отцов. Ибо уже мой Господь Иисус Христос соизволил звать меня, и к Нему, я говорю, в полночь этой ночи я отправлюсь по Его зову.
Ибо так было мне открыто самим Господом». Спутник, слыша эти грустные слова, начал горько плакать, и святой, как мог, пытался его утешить.
После этого святой ушел из сарая и, возвращаясь в монастырь, отдохнул на половине пути в месте, где крест, установленный впоследствии и стоящий по сей день, вставленный в жернов, можно наблюдать возле обочины.
В то время как святой, как я сказал, согнувшись от старости, присел, чтобы немного отдохнуть, зрите, к нему подошла белая вьючная лошадь, та, которую использовали, как усердную служанку, чтобы таскать сосуды с молоком от хлева к монастырю.
Она подошла к святому и, странно сказать, положила свою голову на его грудь, вдохновленная, я верю, Богом, чтобы так сделать, ибо каждое животное одарено знанием вещей, согласно воле Творца, и зная, что ее хозяин вскоре оставит ее, и она более его не увидит, начала издавать жалобные крики и, как человек, проливать обильные слезы на груди святого, вспенившись и обильно стеная.
Спутник, видя это, начал отгонять рыдающую плакальщицу прочь, однако святой запретил ему, говоря: «Оставь ее, ибо она столь любит меня. Позволь ей излить свое сильное горе на мою грудь. Зри, ты, как человек и имеющий разумную душу, ничего не можешь знать о моем отшествии отсюда, кроме того, что я сам тебе только что сказал, однако этому грубому животному, лишенному разума, Сам Творец, очевидно, в каком-то роде дал знать, что его хозяин собирается оставить его».
И, говоря это, святой благословил рабочую лошадь, отвернувшись от нее в печали.
Затем, оставляя это место, он поднялся на холм, который возвышается над монастырем, и некоторое время стоял на его вершине.
И когда он там стоял с поднятыми вверх обеими руками, он благословлял свой монастырь, говоря: «Хотя это место маленькое и жалкое, все же оно будет в великой и необычайной чести не только у скоттских королей и народа, но также у правителей заморских и варварских народов с их подданными, также и святые даже других церквей будут относиться к нему с необычным почтением».
После этих слов он спустился по холму, и, возвратившись в монастырь, сидел в своей хижине, переписывая Псалтирь, и дошел до того стиха 33-го Псалма, где написано: «Ищущие Господа не терпят нужды ни в каком благе».
«Здесь, – сказал он, – в конце страницы я должен остановиться, а последующее пусть допишет Баитен».
Последний стих, который он написал, был весьма применим к святому, который собирался отходить и которому никогда не будет недостатка в вечных благах, когда тот, который следовал за ним, был одинаково применим к отцу, который был его преемником, наставником его духовных детей: «Придите, дети, послушайте меня: страху Господню научу вас».
И действительно, он был его преемником, как ему было рекомендовано, не только в учении, но также и в письменной форме.
Написав вышеупомянутый стих в конце страницы, святой пошел в церковь для ночных бессменных бдений дня Господня, и, как только они закончились, он вернулся в свою спальню и провел остаток ночи на своем ложе, где у него был голый дерн для его постели, а для подушки – камень, который по сей день стоит, как своеобразный памятник, возле его могилы.
В то время как он откидывался туда, он дал свои последние наставления братьям через слушающего лишь одного спутника, говоря: «Это, о дети мои, последние слова, которыми я обращаюсь к вам. Будьте в мире и имейте искреннюю любовь между собою.
И если вы таким образом будете следовать примеру святых отцов, то Бог, Утешитель праведного, будет вашим Помощником, и я, пребывая с Ним, буду ходатайствовать о вас. И Он не только даст вам достаточно для подкрепления недостатка в сей существующей жизни, но также дарует вам добрые и вечные награды, которые припасены для тех, кто соблюдает Его заповеди».
Доселе были последние слова нашего достопочтенного покровителя, когда он собирался это утомительное странствование ради небесной страны, сохраненные для подробного описания в нашем кратком рассказе. После этих слов, когда счастливый час его отшествия постепенно приближался, святой утих.
Затем, как только колокол прозвонил полночь, он торопливо поднялся и пошел в церковь, и, прибежав быстрее остальных, он вошел в нее один и стал в молитве на колени возле алтаря.
В то же время Диормит, его спутник, который более медленно следовал за ним, видел на расстоянии, что вся внутренность церкви была заполнена небесным светом, направленным в сторону святого. И когда он приблизился к церкви, тот же самый свет, который он видел и который был также замечен еще несколькими из братьев, находящихся на расстоянии, быстро исчез.
Посему Диормит, войдя в церковь, выкрикнул жалобным голосом:
«Где ты, отец?»
И, ощупывая в темноте путь, поскольку братья еще не внесли огни, он нашел святого, лежащего перед алтарем; и, приподняв его немного, он сел возле него и положил его святую голову себе на грудь. Тем временем большая часть монахов торопливо вбежала в церковь с огнями и, созерцая их умирающего отца, разразилась причитаниями.
А святой, как нам рассказывали некоторые из присутствовавших, широко открыл глаза и оглянулся по сторонам с лицом, полным чудного счастья и радости, без сомнения, видя святых ангелов, прибывающих, чтобы встретить его.
Диормит затем поднял святую десницу святого, чтобы тот смог благословить своих собравшихся монахов. И сам достопочтенный отец двигал своей рукой в то же самое время, насколько был способен, ибо, не имея возможности словами, поскольку его душа отходила, но он мог, по крайней мере, движением своей руки, как видели, благословлять своих братьев. И дав им святое благословение таким образом, он сразу же испустил свой последний вздох.
После того как его душа оставила скинию тела, его лицо все еще продолжало оставаться румяным и проясненным чудным образом от его видения ангелов до такой степени, что у него был вид не столько мертвого, сколько живого и спящего. Тем временем церковь наполнялась громкими горестными причитаниями.