Страница 22 из 81
Профессор поднялся, расположился меж ног Алика, руками задрал круто её ноги, стал задоряще раз за разом сильно сжимать её задние булки, потом ввёл в зев «луковицу», вогнал черен целиком, с силой кинув низ туловища, – нанёс «кабаний удар». Тело девушки затрепетало в остром чувстве распирающей наполненности, на второй толчок она дала подскок попки. Сотрясаемая толчками мужчины, она безоглядно подмахивала, пока не испытала неописуемое торжество плоти. Затем ощутила, как мужчина излил, – её пятый.
37
Он мягко прилёг на неё, поцеловал в плечико, тронул носом прядь её волос и улёгся на спину рядом с ней. Она смотрела в потолок и не могла опомниться. «Теперь ты знаешь, что такое – развращение», – сказала себе в обиде: почему всё сложилось так безвыходно для неё. Мерзавцу – счастье! Как он балдеет сейчас! Ещё бы: заставил её взахлёб принять от него наслаждение, дважды довёл до финала. Она ждала – он произнесёт что-либо самодовольное.
- Я сварю и принесу тебе кофе, – сказал с ласкающей улыбкой.
- Не хватало мне вашего кофе! – произнесла она грубо, доставив себе этим удовольствие.
Ей было приятно, что он распереживался, когда она заявила: я хочу домой! Но нынче только суббота, увещевал её он, а я сказал твоим родителям – пикник будет до воскресенья.
- Угомонитесь вы! – бросила она с уничтожающим взглядом.
Он вёз её к ней, она, сидя теперь с ним рядом, думала, сколько уже раз он мог бы ковырнуть её самолюбие. Но он лишь виновато улыбается время от времени, привычно храня мину замеченного в чём-то нехорошем опустившегося интеллигента. «Смилуйся, будь ко мне снисходительной!» – казалось, говорил он всем своим видом и поведением. Представить только: чтобы кто-то другой на его месте не дал себе труда поизгаляться над ней?.. В глубине её души крепло что-то вроде уважения и симпатии к влюблённому негодяю.
- Могу я спросить… – промолвил он осторожно, с просительной улыбкой, – что дальше?
- Я сейчас подготовлю родителей, а ты завтра позвонишь им и скажешь, что на неделе зайдёшь, – впервые произнесла она мирным тоном.
- Я сегодня вечером позвоню!
- Как хочешь, – обронила она.
«Кто бы сказал, что такая фигура вообще встретится, а я верчу им – и терпит!» – думала в некотором запоздалом изумлении Алик, идя домой и вспоминая, как держала себя с Лонгином Антоновичем. По физиономии ему дала! Ей стало на миг почти весело, она едва не прыснула.
Маменька, услышав, что он предложил дочери руку и сердце, воскликнула:
- Это серьёзно?!
Алик была уверена, что такую вероятность родители обсуждали вчера после телефонного разговора с профессором.
Мама, волнуясь, продолжила:
- Он был выпимши?
Дочь отрицательно помотала головой.
- Что ты ему ответила?
- Что мне надо подумать, услышать, что скажут родители, – произнесла Алик с видом благоразумной воспитанной девочки.
Заговорил папа:
- Староват, конечно… – вернувшись полчаса назад с предприятия, куда его частенько вызывали и в выходные, Батанов допивал бутылку пива.
- А у меня такие милые поклонники, Пятунин тот же! – язвительно сказала дочь.
Вмешалась мама:
- О таких, у кого своей квартиры нет, никакого разговора.
- Я хотел бы знать, – сказал папа, – сколько раз он был женат, платит ли алименты, имеет ли взрослых детей. – Георгий Иванович требовательно смотрел на дочь: – Об этом не говорили?
Она выдохнула: «Не-е-ет!» – словно простонала от невыносимой скуки.
- О чём ты? Он видный учёный моей великой страны! – воскликнула с чуть ироническим пафосом.
Папа, любитель анекдотов и всевозможных подколок, усмехнулся, весьма довольный дочерью.
Немного позже он выслушал по телефону просьбу Лонгина Антоновича принять его, а через несколько дней тот явился с визитом – истый светский лев, по согласному мнению супругов Батановых. В заграничном костюме, пахнущий тонкими духами, гость подарил маменьке розы, папе – армянский коньяк и в пять минут, не дожидаясь вопросов, удовлетворил их любознательность. Помимо оклада в НИИ, он зарабатывает лекциями в вузе и получает, как он выразился, за участие в деятельности Всесоюзного научного учреждения. Женится впервые – да-с, хотите или нет вы в это поверить! Детей не имеет. В известном случае за вдовой сохранится его квартира, вдова наследует всё его имущество, включающее две автомашины, дачу, накопления на сберкнижке.
Позвали Алика, которая уединилась в своей комнате. Мама, поглядывая на профессора и боясь, неизвестно почему, скандала или какого-либо подвоха, обратилась к дочери с трепетом:
- Ты знаешь, мы с отцом всегда желали тебе только самого лучшего… – тут она заметила, с каким обожанием Лонгин Антонович глядит на её дочь, сущую овечку, успокоилась, всплеснула руками и обняла её.
- Всё ясно, – произнесла та.
Уходя, профессор оставил шкатулку, в которой обнаружилось жемчужное ожерелье с нефритом.
38
Свадебное застолье в банкетном зале Дома учёных разнообразили такие изыски, как мясо зубра из Беловежской пущи и коллекционное крымское вино «Чёрный доктор». Присутствовали два нерядовых работника обкома партии. Брат новобрачного по своей занятости не прилетел – прислал телеграмму.
Лонгин Антонович был молчалив, даже отчасти замкнут, как человек, уверенный: быстро освоиться с неслыханной удачей немыслимо. «Горько!» не кричали – таково было его пожелание, шёпотом переданное каждому. Звучали избитые дежурные тосты, такие, как «За прочность советской семьи!», «За радость в труде и испытаниях!», после них стали попадаться и цветистые, вроде: «прожить сто лет, деля любовь, плывя по морю счастья…»
Дородный с мешочками под глазами коллега Лонгина Антоновича, подняв рюмку, начал:
- За славу советской науки… – остановил на невесте смакующий взгляд знатока, добавил с особенной сочной ноткой: – И за лебедь-молодость!
Все захлопали. Алик большинству гостей, безусловно, нравилась как деловая умница, которая не опускается до пошлости изображать влюблённость. Достойно выглядели её родители. Мама была немногословна, демонстрируя скромность и спокойствие. Под стать ей держался папа. Он отдавал должное снеди, пил же весьма умеренно.
Галя завидовала выигрышу подруги в отношении материальных благ, почему, сидя за столом рядом с Дэном, не нашла ничего иного, как прошептать ему на ухо, имея в виду зрелый возраст жениха:
- Было ради чего наступать на сучок!
- Зато незрячий так удачно прозрел! – шепнул в ответ молодой человек.
Когда Алик, приглашая Галю на свадьбу, сказала, что профессор играл слепого, та поразилась:
- Не представляла, чтобы в его возрасте и положении таким фарсом заниматься.
А Дэн, услышав о розыгрыше, заметил:
- Вполне свободно живёт. Значит, действительно влиятельный. – И подумал: «А чем тогда балуются те, кто повыше?» Ему представились пузатые старички в ночном субтропическом душном парке, голышом бегающие за шестиклассницами, забывшими, куда они дели свои платьица.
Не радуясь замужеству Алика, он гораздо больше переживал бы, выйди она за блондина. И потому старался говорить о ней хорошее.
- Поплакала Цирцея в подушку, меняя парня на престарелого, – прошептала Галя.
- Перестань! – остановил Пятунин и потом, танцуя с ней, принялся объяснять, до чего нелегко творить молодому таланту, у кого предостаточно завистников, и потому можно лишь восхищаться, когда замуж выходят по любви к делу. Именно!
У девушки на лице было выражение: ну и накрутил! Модельер растолковал ей:
- Влиятельного мужа выбрала не та, кто ищет благ, а художница, безмерно преданная своей работе. Её работам дорожка открыта.
Галя усмехнулась: ах, вот оно как! Есть что с восхищением сказать о подруге. Лебедь-молодость – наивность, чистота, романтика… Карьеристка! А и старик каков – так подстраховаться! От Боба было известно, что Виктор вдруг уехал с Енбаевой в посёлок у чёрта на рогах, и там они поженились.