Голограмма

Неужели, он даже видел, как записывали это обращение?

- Я здесь, - зачем-то повторил Роджерс свою вечную фразу. Старк кивнул, заставив его вздрогнуть – но, как оказалось, он кивнул сам себе.

- Роуди, - голос Тони теперь был твёрд. – Ты был со мной почти всю жизнь. Я надеюсь, что с тобой сейчас всё в порядке. Постарайся больше не рисковать на миссиях, хорошо? И не бросай Хэппи, – знакомая слабая улыбка. – Пеппер… - он облизнул губы, пытаясь справиться с собой, чтобы больше видео не «прыгало». – Пеппер, я любил тебя. Я люблю тебя сейчас, пока записываю это, и знай, что я любил тебя до самого конца. Просто знай об этом, - он кривовато улыбнулся и Стив вдруг увидел светлые дорожки на лице голограммы. – Я твержу это, как идиот, но я знаю: ты считаешь, что любовь – это не моё. Что я не умею любить, и что всё, что было – это просто глупые порывы. Но знаешь, что? – и Старк так знакомо вздёрнул подбородок, - Просто вспомни 2013 год. Если это неправильное определение любви, то я не понимаю, что люди обычно имеют в виду, когда говорят о ней, - опять пауза. Потом Тони, собравшись с духом, вытер рукой блестящие капли со своего лица. Втянул носом воздух: - Так. Мстители.

И началось перечисление. Каждому досталось по последней фразе – даже Ванде. Тони искренне, насколько только мог делать это на камеру, говорил ей о том, как ненавидит себя за те года, что он слепо доверял Стэйну, который без его ведома продавал оружие. Он не винил никого, кроме себя, и кажется, звучали слова в духе – «ты имеешь право ненавидеть меня» и «если сможешь, прости меня, потому что я – не тот человек, ради которого ты могла бы отравить свою душу ненавистью».

- Кэп, я тут наговорил всякого, но если ты слышишь это, то прошу тебя – присмотри за всеми остальными. Звони Пеппер время от времени, просто звони. Я… я так хочу защитить вас всех, но понимаю, что не могу жить столько, сколько хочу. Я не могу защитить вас от всего на свете. И ты тоже не должен, но… - он прервался, поднял голову и посмотрел – в этот раз – прямо в глаза Стиву. – Если не в память обо мне, то хотя бы в память о моём отце. Пожалуйста.

- Обещаю, - сказал в пустоту Кэп, чувствуя, как у него снова всё сжимается внутри – он должен был бы рассказать Тони правду о том, что случилось с Говардом, но не мог. До сих пор Старк не знал истины, и если сначала Стив почувствовал некую гордость – вероятно, он уберёг Тони от величайшей боли в его жизни, то теперь чувствовал себя последней сволочью. Что, если загробный мир существует, и Тони, оказавшись там, узнает правду? Если он возненавидит его и будет смотреть на него оттуда, а Стив вечно будет чувствовать на себе полный презрения взгляд?

- И, ребята, - уже почти не скрывая блестящих в голограмме слёз, - простите меня за всё. Простите, если я заслуживаю этого, - голос у него сорвался, и Тони сделал то, что окончательно разбило и разорвало Стиву сердце и душу – он опустился на колени и сложил руки в молитвенном жесте, чего никогда не делал. – Простите, если можете. Не потому, что я мёртв. Потому, что я никогда не хотел никому причинять боль, и сейчас… Сейчас я прошу вас об этом, потому что знаю, что не всегда правильно заглаживал вину. Простите меня. За всё, что я сделал и чего не сделал. Простите, - он склонил голову, прижав сложенные ладони ко лбу, и Стив увидел очередную виноватую улыбку.

Но Тони потом не выдержал – и закрыл лицо ладонями. Голограмма замерла, продолжая жить своей жизнью. Может быть, гений даже не знал, что Пятница ещё снимала его – что случилось с ним в тот день? Почему он так повёл себя?

Роджерс, подчиняясь отчаянному желанию почувствовать рядом живого, такого «своего» и близкого Старка, опустился рядом с ним на пол и протянул руки, пытаясь обнять за плечи. Но голограмма дрогнула и растаяла, оставив после себя слабый звук затихающих рыданий.

Лёгких, невесомых.

«Тони нет», - раздавило Стива очередной страшной правдой.

И может быть, это был особый вид мазохизма, но он приходил слушать это записанное обращение каждый день, снова и снова, каждый раз после посещения Старка, который уже будто бы не боролся за жизнь.

- Ты сделал это, как герой, - рассказывал он бессознательному гению, сидя рядом с ним в больничном крыле. – Ты улыбался до самого конца. Ты защищал меня даже тогда, когда не мог дышать. Ты спас меня. Ты был со мной рядом. Никогда не забывай, что я тоже был, - эти рассказы прерывались, но самая главная пауза повисла в тот день, когда Стив вдруг почувствовал, как израненная рука, которую он бережно держал в ладонях, чуть пожимает его пальцы.

Он не хотел поднимать голову, боясь, что Тони сделал это, прощаясь с ним.