Страница 82 из 89
Германия, не желая осложнять отношения с советским правительством, запретила «Китобою» переходить в Северное море Кильским каналом. Пришлось огибать Ютландский полуостров, прокладывая курс по невытраленным до конца минным полям; минные заграждения выставляли и немцы, и англичане, но «Китобой», даром что тральщик, шел без карт и без тралов, играя со смертью в «русскую рулетку». Точно так же – вслепую – прошли и Ла-Манш, всего лишь два года назад считавшийся «каналом смерти» для немецких подлодок.
РУКОЮ ОЧЕВИДЦА. «Деньги, ассигнованные на поход „Китобоя“, выдава лись частями и с большой волокитой, временами ставя ко мандира „Китобоя“ из-за отсутствия средств для покуп ки угля, воды и провизии в очень неудобное положение и, таким образом, замедляя движение корабля. Хотя смета, составленная в Копенгагене, включала небольшое жалованье личному составу „Китобоя“, лейтенант Ферсман, в целях экономии и с согласия строевого состава корабля, выдавал регулярное месячное жалованье только кочегарам и коку.
18 июля, по приходу в Шербур, встретили первые американские военные корабли, а также два русских вооруженных ледокола – «Илья Муромец» и «Микула Селянинович», попавшие в Шербур после эвакуации из Мур манска. Стоянка в Шербуре затянулась до 12 августа из-за промедлений французского морского арсенала с ремонтом и серьезной болезни командира «Китобоя». Перед уходом получили некоторое количество сухой провизии с «Ильи Муромца», которую ему удалось вывезти из складов Мурманска более чем в изобилии. В пол день 12 августа снялись со швартовов и, под крики «ура» с ледоколов, вышли в море, повернув на Брест».
На фоне грандиозных событий гражданской войны поход «Китобоя» почти неразличим глазу историка. Тем не менее это было замечательное событие. Горстка молодых отважных офицеров вышла в море, чтобы обрести свое отечество – сначала на Севере, потом в Крыму. Страна уходила у них из-под ног, как палуба тонущего корабля. Они шли к ее берегам вокруг Европы. И все старинные морские песни, казалось, были написаны именно о них. И «Раскинулось море широко», и «Наверх вы, товарищи, все по местам…». И даже «Белеет парус одинокий» – тоже про них. Белел разве что Андреевский флаг на гафеле, из одинокой же трубы валил дым…
Ни на одном пароходе мира не было такой кочегарной команды: швыряли уголь в топку и князь с мичманскими погонами Юрий Шаховский, и кадет Морского корпуса барон Николай Вреден…
Частые поломки заставляли ремонтироваться то в Лиссабоне, то в Бизерте… Последний Андреевский флаг в Средиземном море на гафеле «Китобоя» по-прежнему резал глаз недавним союзникам. Потом была Мальта, греческий порт Пирей…
РУКОЮ ОЧЕВИДЦА. «23-го с рассветом снялись с якоря и вошли в Дарданеллы. Про шли Чанак-Кале не обращая внимания ни на французские, ни на итальянские стационеры, хотя те и пытались сигналами остановить „Китобой“. Как выяснилось позже, при возвращении Южному Русскому Правительству миноносцев, уведенных в 1919 году из Черного моря на Мальту, англича не отказались пропустить их через Дарданеллы под Андреевским флагом и затем распространили это не допустимое требование на все русские военные суда. К сожалению, русские власти того времени не нашли достаточной твердости для того, чтобы отстоять наши законные национальные права. Уже по приходу в Константинополь командир „Китобоя“ нашел телеграмму генерала Лукомского, представителя Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России, с приказанием спустить Андреевский флаг при проходе Дарданелл. Эта телеграмма, адресо ванная в Пирей, разошлась с „Китобоем“ в пути, предотвратив, таким образом, неприятное недоразумение с нашим высшим начальством, так как согласно записям в дневнике лейтенанта Ферсмана, он Андреевского флага ни в коем случае не спустил бы.
Выйдя из Дарданелл, «Китобой» попал в сильный шторм в Мраморном море. Стало сильно заливать, и ход упал до 2 1/2 узлов. Вместе с греческим пароходом, вышедшим немного раньше, повернули и стали на якорь у Галлиполи, гарнизон которого в то время состоял из французских и греческих оккупационных войск. 25 октября ветер стал стихать, и «Китобой» снял ся с якоря и взял курс на Константинополь, 26-го вошли в Босфор и стали на бочку против дворца султана по соседству с более чем десятком союзных и греческих военных кораблей. Кроме них в порту стояло несколько русских пароходов под трехцветным торговым флагом, а также пришедшее накануне с Дальнего Восто ка посыльное судно «Якут», на котором находился капитан 1-го ранга Китицын с Морским училищем. 27-го пришел в Константинополь и ледокол «Илья Муромец», которого «Китобой» встретил в первый раз в Шербуре. Выжи дая получение угля и воды с русской базы, производя по чинки и пережидая начавшиеся в Черном море шторма, «Китобой» простоял в Константинополе до 7 ноября. Во время стоянки пополнили команду, взяв восемь человек матросов, только что прибывших из Норвегии, куда они попали после эвакуации из Мурманска».
В Севастополь «Китобой» добрался только 12 ноября 1920 года, то есть тогда, когда впору было ложиться на обратный курс. В Крыму начиналась эвакуация Белой армии, а вместе с ней и множества гражданского люда, начинавшего свой бег в никуда. В любом случае лишнее плавсредство в Севастополе было весьма кстати, и «китобойцы» деятельно включились в общий аврал.
По грустной прихоти судьбы лишь несколько суток удалось провести им в России – в Севастополе. А потом снова к чужим берегам – навсегда. Сначала в Стамбул, потом в Бизерту, потом еще дальше – кто в Аргентину, кто Америку, кто в Бельгийское Конго…
С командой и 150 пассажирами на борту лейтенант Ферсман двинулся в Константинополь. Под его же начало определили еще два тральщика: трудяга «Китобой» тащил за собой на буксире и потерявший ход эскадренный миноносец «Звонкий».
Из Константинополя Ферсман повел свои тральщики в Бизерту, где через три года «Китобой» закончил свое существование как русский военный корабль. Его продали итальянцам. С новым флагом и новым именем «Итало» бывший тральщик начал свою службу в качестве портового буксира в Специи.
СУДЬБА КОРАБЛЯ.
Был ли в истории флотов корабль, которому выпала судьба нести службу под шестью разными флагами и четырьмя именами? Сказка о колобке в военно-морском варианте. «Китобой»-«Итало» был призван в 1940 году на службу в итальянский королевский флот и был переименован в рейдовый буксир G79. Дальнейшую его судьбу установил историк Константин Стрельбицкий: «Всю войну буксир обслуживал дноуглубительные работы в Генуэзском заливе Лигурийского моря…» После выхода Италии из войны команда G79, опасаясь захвата судна немцами, затопила буксир в порту Генуи 10 сентября 1943 года.
Что же касается лейтенанта Оскара Оскаровича Ферсмана, то о нем известно, что из Бизерты он перебрался в Копенгаген, где еще хорошо помнили его нашумевший поступок. Там он и прожил остаток жизни вплоть до 1948 года, когда, уже будучи больным, отправился на пароходе в Аргентину, чтобы повидаться с братом. Там и умер, аргентинская земля приняла прах отважного морехода.
Ни один российский флот не пережил таких мрачных трагедий, как Черноморский. В годы Крымской войны он был затоплен, дабы преградить путь в Севастополь с моря. В 1918 году добрая часть его была снова затоплена – под Новороссийском, другая – медленно сгинула в далекой Бизерте. В память об этих кораблях, которым выпал столь печальный жребий, поставлены три прекрасных памятника: один в виде одинокой белой колонны-свечи украшает севастопольскую бухту, другой поставлен на Дообском мысу, на траверзе которого уходили под воду линкор «Свободная Россия» и эсминцы с флажными сигналами «Погибаю, но не сдаюсь!»; третий воздвигнут в Бизерте в виде белокаменного храма. На мраморных плитах золотом выбиты имена кораблей, ушедших в изгнание: линкор «Генерал Корнилов», крейсер «Георгий Победоносец», эскадренные миноносцы, подводные лодки…
Именно здесь я впервые увидел это не совсем обычное название – «тральщик «Китобой». Это скромное упоминание – единственный памятник кораблю с судьбой и в самом деле весьма необычайной…