Эксперты

– Ооооууууф… – Выдохнула хозяйка кабинета, пронзенная слабостью своей, и как она сразу осознала, обнаженной и уже заякорившейся любви. Силы пропали, вставать не хотелось, ничего не хотелось!

Представляя, как он удаляется по коридору, по ходу движения снимая с себя зеленую робу, выходит через оббитую металлом пошарпанную дверь с надписью «Бюро судебно-медицинской и психиатрической экспертиз» на улицу и исчезает в темноте ее воображения, разозлилась и на него, и на себя, и на весь мир! Последняя мысль перед заходом за ней медперсонала, готового к вечернему обходу, была то ли сумасшедшей, то ли просто попавшей в точку: «Раз не завалил, как свидетеля, значит понравилась! Вот дура!».

На обходе Зигфрид отсутствовал, его никто не видел и после. Между тем, постоянный пропуск оставался лежать на столе в кабинете, сердце колотилось, душа не находила места, разум искал, но не находил правильного объяснения происходящего с ней…

Рабочий день кончился, подчиненные прощались, удаляясь восвояси. Остались двое: медбрат и санитар, Зигфрид должен был быть третьим. Если он здесь, сутки, как всегда, пройдут вчетвером, плюс дежурный судмедэксперт рангом её пониже. «Сука! Исчез, что ли, как и в первый раз?.. А что бы сделала я сама, будь на его месте? Странно… Я бы вообще не появилась – палево голимое! Что он тогда тут делал? Не добить же, в конце концов, он приходил этого… авторитетного говнюка, и так без головы оставшегося! Че ему тут нужно было? Он не просто ведь приходил поглазеть, как у нас все устроено. Может, хотел того… я ведь его видела тогда в первый день. Я ведь свидетель, все-таки… Да не, столько возможностей было это сделать… Что тогда? Что-то я рефлексирую очень в отношении этого незнакомца. Лихо, гладенько он про Зигфрида-то причесал! Какой он в ж..у Зигфрид! Вообще, странно он себя ведет, необъяснимо, неправильно для киллера! Ну, свалил и свалил, баба с возу – кобыле легче! Нефиг было умничать! Вот дура, че не смолчала!»

Время подходило к вечеру, и последний судмедик ушел домой, оставив Марину дежурить в гордом одиночестве. Но доктор не скучала, занималась бумагами, а позже с санитаром пошли смотреть оставшийся объем работ, который не доделал Зигфрид. Хотелось переехать в новое помещение с новым оборудованием, старый бокс секционной комнаты совсем разваливался, крошка, сыпавшаяся с потолка на вскрытое тело, могла спутать все карты диагноза причины смерти и вообще злила, попадая на голову, пусть и прикрытую чепчиком. Да и просто хотелось перемен.

Странно, оказалось, что все, что нужно было сделать, было идеально выполнено. Интересно кем. «Неужели он здесь? Но где же? Блиииин… ладно, разберемся, радоваться или…»

Через пять минут выяснилось, что на удивление работа была закончена еще часа два назад – каким-то образом новенький умудрился успеть доделать все доверенное, хотя как – понять невозможно. «Еще и исполнительный! Жаль, что так. А этих олухов ссаной метлой приходится гонять!»…

Закончив ночной обход к 23.00 часам, Сосненко отпустила санитаров на отдых, попросив к утру занести ей новый картридж для аппарата с питьевой воды. Заскочив в ординаторскую за полотенцем, оставила там и верхнюю специальную защиту, которой пользуются при работе во время вскрытия, выкурив не спеша сигарету, распустила волосы и направилась в душ для старшего медперсонала.

В раздевалке висели забытые вещи: «Как всегда, переоденется в чистое, а это… Что мне их стирать что ли?! Надо с утра будет приказать, пусть перенесут в ординаторскую. Разгильдяи! Хм… И воду забыли выключить! Как это раздолбайство надоело! Урезать премии, что ли! Ладно, и так копейки платят… – просто поговорю… Да и Дмитрич против будет – для него персонал как семья»…

Алексей, уставший за день от напряжения воли, разума, нервов, еле нашел этот душ. Чувствуя исходящую от себя непередаваемую вонь, он буквально рвался под воду, как змея с остервенением старается освободиться из старой кожи.

Вода показалась обжигающей. Третий день она и мыло не касались его тела. Снимаемую им квартиру обложили, но он сумел скрыться, заранее приготовив отход через балкон соседей, после чего пришлось вернуться сюда. Кто-то из своих сдал, хотя была всего одна кандидатура, что означало конец между ними любых отношений.

«Сливший» его понимал, что теперь за ним охотится самый опасный для него из людей, а потому передал полицейским всю информацию, которой обладал о Лехе, как стало понятно еще за день-два до покушения. Скудной и даже неточной она была: возраст, и то навскидку, внешние данные, последние паспортные данные, которые сразу пропали в огне камина, некоторые его связи, оборванные киллером несколько часов назад и полностью легенду, придуманную «Солдатом» о своей жизни лет десять назад.

С одной стороны засада полная, с другой – новая жизнь, наконец-то покой, если получится подчистить несколько концов, один из которых Влад «Дисней» – этот самый человек, которому он неплохо расчистил поляну для деятельности, прослужив почти пять лет. Хотя не совсем так, если быть правдивым, то скорее авторитет был дойной коровой, предполагая, что на деле Леха бык: «И ведь в натуре, бык комолый!» – Леха усмехнулся, находясь, где-то между радостью от свалившейся на него свободы, а с другой – стоящим на двух лезвиях голыми пятками: ментами и бандюшками, причем и там, и там с «доброй руки» «Диснея» стало известно, кого он ликвидировал за последние три года. «Доказать невозможно, ну так никто и не доказывает! Если попасться, то следующий шаг либо в «ящик», а потом вот на этот металлический стол к красавице Марине, либо на «Полярную сову»… А скорее всего.... да хрен они меня живым возьмут!»

На этой мысли дверь в душ начала открываться, чего просто не могло быть, поскольку это крыло корпуса спецклиники должно было быть пустым. На голых пятках, мощно оттолкнувшись, мужчина по мокрому кафелю проехал в противоположный угол, спрятавшись за открывающуюся дверь. Совершенно голый, приготовившись к чему угодно, беглец застыл, присев на корточки, судорожно ища выход, все время утыкаясь в один ответ: где вход – там и выход!

Марина, осторожно приоткрыла дверь, вода бежала полным напором, разбрызгивая вокруг десяток маленьких струек, распространявших клубящиеся зовущие клубы пара. Раскрыв дверь пошире и явно понимая, что никого нет, посмотрела на отражение в зеркале, перевела взгляд на закрашенное белой краской стекло окна, и тоже ничего не заметив, сплюнула, выругавшись на свою подозрительность. Тепло воды манило и врач, забыв обо всем, бросилась с наслаждением греться.

Она всегда мерзла, и душ был особенно ею любим, хотя ванная, наполненная ароматной пеной, всегда была предпочтительней. Одна из двух работающих леек в душе была особенная – вода не подавалась в нее под давлением, а накапливаясь в емкость большой «груши», падала под своим весом, отчего становилась ласковой, ложившейся на кожу нежно, стекая, унося все заботы и нервозность сегодняшнего дня.

Наслаждаясь с закрытыми глазами, сначала натирая кожу своего совершенного тела жидким мылом, женщина начала медленно поворачиваться вокруг своей оси, будто показывая себя невидимому зрителю. Постепенно, согреваемому организму вторило и воображение. Появилось лицо Зигфрида. Затем его тело, сначала одетое, но постепенно раздеваемое ею, приобретало желаемые формы. Подробности рисовались одна за другой, спускаясь все ниже. Волнующаяся атлетическая грудь, опирающаяся на прорисованные межреберные мышцы и пресс, обнимающие последние, с обеих сторон «косые», сходящиеся к паху. Все это жило возбуждением, воплощалось, обтянутое гладкой, здоровой, в меру загоревшей, кожей. Взгляд закрытых глаз намеренно застыл перед самым тревожным и приятным местом, руки ее вторили, по-настоящему протягиваясь вперед, и совсем неожиданно напоролись на твердое и горячее, то самое… Марина открыла глаза, но настолько остолбенела, что не сразу поняла, что именно попало к ней в руки. Испуга не было, скорее удивление: все, только что ей видимое, идеально совпадало с телом стоящего перед ней мужчины.