Демон на Явони

– Птица – оборотень?

– Ну да, их здесь пруд пруди… – шутка…, ну вот кружииила, кружииила, перышки роняла, пока одно из них не пало на грудь князю…, короче, не проснулся он больше… Ну вот княжна в печали то и насыпа вот эту вот горищу – по ходу делать ей больше нечего было…, хотя ученые и говорят, что это последствие прохождения ледника, мне вот… больше миф нравится. Есть в нем пару загадок и несколько подтверждений тому… Что то мне подсказывает, что князя этого в жертву принесли здесь, а вот тех, кто это сделал «птица эта» и «прибрала», прости Господи! что бы не повадно было всякой чертятиной заниматься – может болезнь, какая, вот их и засыпали по старой русской традиции: прячь дальше, закапывай глубже.

– Ну а где же жертвенник?

– Чудак-человек, говорю же, скорее всего закопанный, под спудом он. Князь, как и положено на жертвеннике, а остальные, как лучи вокруг него, головами к его телу положенные… – Олег явно загордился собой, сочинив на ходу, как ему казалось, замечательную легенду, которая не только впечатлила гостя, но заставила задуматься. Голос «матери» говорил: «Врет смерд! Жертвы здесь приносились, но глупцами. Не было здесь принесено ни детей, ни целомудренных – пленников убивали, но это разве жертва?! Хочу не просто девственницу, но ребенка! Заставь его говорить правду! Чую – где-то рядом место это. Ищи!». Человек, хоть и слаб душой, но тело еще слабее, нуждается в пище, отдыхе, болеет, а потому и может отвлекаться от страстей его охватывающих. Страх физической боли, собственной гибели, наказания, болезни – все это тормозит его подчиненность злому духу.

– Олег, но ведь это миф?

– Миф, миф, да и я кое-что придумал – но ведь красиво…

– Сам?

– Ну не столько сам. Князей, когда-то так и хоронили… Ну по-разному хоронили, конечно, я читал, что и так тоже. Ну что, не то?

– Нет, поехали дальше. Одна просьба.

– За ваши денежки, что угодно.

– Не ври мне больше!

– Чего именно… – Интонация, с которой Смысловский произнес это, была очень напрягающая, голос его раздался будто из преисподней, а глаза при этом настолько ненавидяще смотрели, что продолжайся это подольше, вполне могли и прожечь…

– Да успокойся ты, Роман Викторович, на земле нашей без шуток то никак…

– Земля землей…, но дух не плоть…

– Ну ладно…, только давай попроще, а то, как в театре тебя колбасит! Ну если тебе в Песково не нравится, поехали в сторону Мамаевшины, там во время Великой Отечественной дивизия СС «Мертвая голова» стояла – там посмотрим. Вообще вот здесь эти Пески… – деревушка, вон она как раз… сюда целый авиамост фашисты проложили, а потом им здесь попец подожгли… Ты смотри, Ром, я тебе все говорю, ты сам думай куда ехать, я твоих желаний не понимаю.

– А Мамаевщина, что там?

– Я же говорю, там дивизия СС стояла – 20000 человек, выжила всего сто семьдесят, они ж все окулисты были…

– Нет, это не то… Это были дураки – искали не то и не там!

– Ну не скажи, немчура воевать то умеет…

– Я не об этом…

– Может «Попово болото»?

– А это что?

– Концентрационный лагерь там, кто туда попадал, уже не выживал, спаслись единицы и то…

– Не то…

– Хорошо. У Велье есть древняя стоянка человека, еще каменный век…

– О! Давай туда…

– Тек-с, это к Осинушке…, кстати, там озерцо очень интересное Хвощно называется – то еще аномальненькое местечко.

– Вот и поехали… – Голова Смысловского была занята не столько выбором, сколько звучавшими в ней наставлениями. В каждом месте, где история человека выглядела зверской и жуткой, гробовщик словно растворялся, в какой-то чуждой живому организму материи. Переставая быть похожим на себя, он только внешней оболочкой напоминал человека, внутри же его души, разума, личности происходило полное перестроение по надобности духа злобы, что не могло не отразиться на внешности. Оставаясь безвольным, Смысловский проявлял теперь полностью волю овладевшего им.

Олег не мог сформулировать свои явные опасения, тревога не покидала его, он стремился к вечеру остаться ближе к людям. Но странное дело, чем больше проходило времени, тем меньше он думал, о каком-то безопасном для себя месте, все больше оправдывался перед собой, мол, раз пообещал, то должен закончить. А между тем время подходило к сумеркам…

В Мамаевщине они, все-таки, побывали. Их встретил дед Виталий, радующийся каждому в любое время года. Он оставался последним, после переезда бабы Шуры Романовой к внучке в Демянск, кто еще оставался жить в некогда богатейшую деревню, заставленной кирпичными большими домами, расположенными на пригорке, нависшем над маленькой речушкой и небольшим, уже заросшим озерцом. На Романа не произвел впечатления дом ведьмы, зайдя внутрь и ничего не испытав, он молча прошел в спальную, взял какую-то старую книгу, пролистал, положил к себе в рюкзачек и развернувшись вышел. Остановившись у угла другого дома, явно испытывая удовольствие, он произнес:

– Олег, а нет кусочка дерева, что раньше здесь росло?

– Какого дерева?

– Ну вот тут стояло, на нем еще дед повесился…

– А ты от куда знаешь…, и точно ведь здесь и повесился… Странный ты, дед Виталий, что ли рассказал?…

– Да нет, но место хорошее… Хооорошее, но не то… Поехали дальше…

– На Неверы не поедем?

– Нет…

– Ну смотри можно в Острешно – там «точка» была маточная стратегических ракет…, вообще здесь же.., как его…, это «Логово сатаны»…

– Как «сатаны»?

– Ну так назвали сгусток подземных шахт со стратегическими ракетами… шестьдесят метров в глубину… Правда, когда Горбач, все продал Западу, гнида меченная, все шахты кроме одной взорвали… Вот тут по небу сорокатонные крышки стальные летали… хе хе хе…

– Покажешь?

– Чего показать-то?

– Ну хоть одну шахту…

– Одна осталось, там сейчас экскурсия…

– Нееее – это не интересно…

– Тогда в Острешно… – Уже затемно проехали Истошинское озеро, затем Ползуны, и далее по бетонке до конца. Ничего особенного, уже почти пустырь, небольшой, наполовину засыпанный вход в бункер пункта управления, которым рьяно заинтересовался Смысловский, из себя не представлял некогда большой комплекс с ангарами, гаражами, казармами, другими хорошо охраняемыми объектами…

Роман, схватив предложенную лопату, исчез в проеме, но быстро появившись спросил нет ли фонарика. Получив искомое, нырнул обратно. В след ему провожатый крикнул:

– Роман Викторович, мы здесь на ночь обоснуемся или вернемся? А может быть…, тут в километре живописнейшее озерцо, в виде сапожка, рыбы там немерено… может быть туда?… – Про себя добавил: «Пока ты будешь копаться, я бы рыбки половил». Неожиданно он услышал в ответ:

– Полови, полови, я тут покопаюсь… – Олег напрягся, точно зная, что последние слова говорил про себя: «Мысли он, что ли читает? И что значит «полови», он что знает, где это?». Немного подумав, он подошел к отверстию и крикнул:

– Викторович, я поеду лагерек сделаю, сеточку поставлю, а потом за тобой вернусь, это часика через полтора – два будет. Пойдет?

– Давай… – Конечно, бесы не в состоянии ни войти в вас, не повредить вам без вашего на то разрешения, но как просто, им ухищренным искусителям, получить желаемое! Роман настолько подчинился и даже увлекся, считая себя уже и родственником злого духа и, может быть, даже братом, прости Господи, что сам начал проявлять инициативу, причем с точность, соблюдая стремления и желания демона, которому понравилась мысль сделать жертвенник именно там, где обосновывалась некоторое время смертоносная ракета.

Вход не был забетонирован, даже не завален, лишь часть коридора загромождали большие куски бетона от других взорванный зданий. Никогда в нем было таких сил и столько энергии. К моменту возвращения Олега, он не только очистил проход, но и обследовал внутреннюю часть. Конечно, шахта погибла безвозвратно, взорванная тремя с половиной тоннами тратила. Не понятно, как при этом сохранилось помещение пункта управления, совмещенный с комнатой правительственной связи, прямо-таки настоящее капище с достаточно большим залом – зло ликовало! Оставалось раздобыть древний жертвенник и притащить его сюда, правда, как – не понятно. Да и где взять его?