Страница 28 из 29
Очарованная этой логикой, она превратилась в специалистку по вскрытию самых сложных сейфов. Она научилась находить их за картинами, фальшивыми перегородками, резными шкафами. Научилась подбирать отмычки для самых несговорчивых запоров.
В конце концов она купила квартирку-студию в Самбре и повела почти нормальную жизнь. Она считала себя «независимой ремесленницей», оптовым продавцом подержанных вещей.
Карьеру юной Лукреции прервала одна неприятность. В процессе ограбления пустой по всем признакам виллы она наткнулась на владельца, которому вздумалось провести эту ночь у себя дома.
Он был тщедушен, она одолела бы его без всякого труда, но он предложил поговорить: его, дескать, мучает бессонница, и этот ночной визит ему даже на руку.
Лукреция растерялась. Когда прошел первый страх, ситуация показалась ей даже забавной. Чувствуя, что ей ничего не угрожает, она согласилась сесть.
Человек в пижаме поведал, что занимается делом, которое раньше его воодушевляло, а теперь наскучило своим однообразием.
Он оказался главным редактором местной ежедневной газеты.
Они проговорили всю ночь.
Он рассказал, каким видит свое ремесло, где раньше задавали тон люди, со страстью преданные делу информирования, а теперь возобладали сынки и дочки, блатные, лентяи, циники и профаны.
Человек в пижаме разочаровался в деле всей своей жизни.
Он объяснил, что нынешняя журналистика сродни чиновничеству. Профессия никем не контролируется, журналисты плетут невесть что, не боясь, что их бредни проверят, охотно поддаются влиянию, об этике никто не вспоминает, о морали и подавно.
Хозяина виллы звали Жан Франсис Эльд. Когда-то он был военным репортером журнала «Геттёр Модерн». Ему светило место заведующего редакцией, но его подсидела интриганка, некая Кристиана Тенардье. Он удалился в провинцию и стал главным редактором газеты «Пароль дю Нор». Но, уже не веря в свою профессию, испытывая отвращение к нечистоплотности коллег, он считал дни перед выходом на пенсию.
Он угостил ее сливовой наливкой и осведомился, каким она представляет свое собственное будущее.
Почему-то он вызвал у нее доверие. Решив выложить на стол все карты, она рассказала ему про приют, бродяжничество, грабежи. По мнению человека в пижаме, она, по крайней мере, не ведала страха – важное и притом редкое достоинство в его пропащем ремесле.
Последовал вопрос, не желает ли она поработать у него. По его мнению, у успешной грабительницы было не меньше шансов превратиться в хорошую журналистку, чем у любого выпускника университета. «Перо – чепуха, главное уметь находить информацию», – уверял он ее. В случае ее согласия работать в газете он брался научить ее писать статьи и фотографировать.
– Мне никогда не научиться писать статьи!
– Это любому по плечу. Все очень просто, главное – следовать правилу пяти W: Who? What? When? Where? Why?[14] Ты задаешься вопросом: «Что произошло ночью 5 декабря на улице Акаций?» Дальше вводишь действующее лицо: «Возможно, об этом известно мэру Камбре». Ну и даешь свои ответы на все пять вопросов: «Дело в том, что именно тогда…» и так далее. В конце ты можешь задать новый вопрос: «Разве все это не сводится к общественным деньгам?» Так или иначе, все всегда сводится к ним, родным. Разоблачение местных властей нравится читателям.
– И все?
– Чего же еще? Увидишь, даже если ты станешь работать задней левой, этого будет вполне достаточно. В королевстве слепцов кривые – короли. А уж зрячие…
Она доверила свою судьбу монетке. Решка – быть ей журналисткой, орел – оставаться в грабительницах. Монетка зависла в воздухе и долго не падала. Назавтра Жан Франсис Эльд принял ее на работу в газету северного города Камбре «Пароль дю Нор», в рубрику «Из жизни». Лукреция стала с жадностью набираться опыта.
Она обожала расследовать, писать, фотографировать. Ей было любопытно буквально все.
За несколько месяцев она выросла в важную фигуру местного масштаба. В отличие от других местных журналистов, смотревших в рот чиновникам мэрии, Лукреция сама шевелила мозгами, лезла в самые дебри и в конце концов добывала сенсацию.
Ее любимым жанром стали уголовные расследования. Она сама раскрыла два убийства, о которые обломала зубы полиция.
Она разоблачила коррупционный заговор на муниципальном уровне.
Она выводила на чистую воду предприятия, загрязнявшие все вокруг, хватала за шкирку мошенников, привлекала внимание к несправедливостям и к их жертвам.
– Ты превзошла мои ожидания, – похвалил ее Жан Франсис Эльд. – Но не путай журналистику и охрану порядка. Последнее не твоя задача. Мне уже жалуются. Если суешь нос в дела сильных мира сего, даже местного пошиба, если высмеиваешь их – жди расплаты.
Молодая Лукреция сделала вид, что не поняла. Пришлось Жану Франсису Эльду расставить точки над «i». Один из «героев» безжалостных статей Лукреции, друг хозяев газеты, потребовал ее немедленного увольнения.
– Я слишком горд тем, что тебя откопал, – продолжил главред, – чтобы бросить тебя на произвол судьбы. Держи письмо и отправляйся в редакцию «Геттёр Модерн», оно откроет тебе ее двери.
И добавил со значением:
– Доберешься до вершины – не останавливайся, лезь дальше.
Рекомендательное письмо сработало. Лукрецию Немрод приняли на испытательный срок, стажеркой-внештатницей, в редакцию «Общество», в отдел «Наука» – на единственное в тот момент вакантное место.
Наука ее совершенно не интересовала, но она сказала себе: «Я должна оправдать доверие Жана Франсиса Эльда».
Так все началось. Потому она и очутилась глубокой ночью перед темным театральным фасадом.
Она медленно пьет крепкий кофе.
Внезапно ее внимание привлекает кое-что новенькое.
Мимо Театра Дариуса медленно следуют один за другим роскошные автомобили, сворачивая в соседнюю улочку.
Она смотрит на часы: без пяти минут полночь. Она расплачивается, берет рюкзачок, выходит на улицу и идет к машинам.
Все они, как оказывается, заезжают через служебные ворота во двор.
Из нескольких десятков лимузинов выходят люди в вечерних нарядах и исчезают в освещенной двери.
То ли частная вечеринка, то ли праздник в честь дня рождения компании.
Но люди, входящие в театр со двора, не похожи ни на чинные семейства, ни на сотрудников компании.
Это мужчины в смокингах под руку с молодыми женщинами в вечерних платьях.
Их пропускает охрана в розовых костюмах.
Лукреция Немрод понимает, что ей не проникнуть внутрь без приглашения, и идет своим путем – через крышу.
Она лезет вверх по водосточной трубе, добирается до балкона, перепрыгивает с крыши на крышу. Так она оказывается на куполе Тетра Дариуса и, озаряемая луной, крадется по железным листам, испытывая не меньше удовольствия, чем кошка, гуляющая на бархатных лапах над головами людей.
Добравшись до откидного окна, она легко справляется с замком и проникает внутрь театра.
Там она блуждает по верхним ярусам, прежде чем притаиться над сценой, среди хаоса стальных конструкций.
Ей все видно, сама же она почти невидима.
В телеобъектив своей камеры «Никон» с фокусным расстоянием 200 мм она изучает лица людей в зале. Мест там с полтысячи, зрителей две-три сотни.
Внезапно сцену-ринг озаряют прожектора.
Посреди ринга стоят два кресла. Над ними висит телеэкран.
В центр выходит Тадеуш Возняк с микрофоном.
– Вот и настал момент общего сбора. Это лучше петушиных боев, лучше бокса, лучше казино, лучше скачек, лучше покера. Начинается Игра с большой буквы, зрелище не для слабонервных, машина по выжиманию истинных эмоций. Великий Турнир ПЗПП. Это значит «Первый Засмеявшийся Получает Пулю». Пулю калибра 22, всаженную в упор, в затылок, из пистолета «Бенелли» MP 95E. Такова будет участь проигравшего.
Взрыв нервных аплодисментов.
– Что до выигрыша, то это не 1000, не 10 000, не 100 000, а целый миллион, да, я не оговорился: тот, чья шутка вызовет смех в правильный момент, получит миллион евро.
14
«Кто? Что? Когда? Где? Почему?» (англ.).