Страница 6 из 13
Однажды утром я проснулся от звона будильника, но звук был очень тихим и приглушённым. Прислушался – звенело где-то неподалёку. Но где же?
При поисках выяснилось, что Заозёрский спрятал будильник в мою тумбочку, чтобы его в лучшем случае услышал только я. В другой раз прибор очутился под моей кроватью. В третий – он был безжалостно упрятан во встроенный шкаф возле входных дверей.
С течением времени энтузиазм мой пошёл на убыль. Тем более, что к середине семестра выяснилась такая интересная вещь. Если с утра не завтракать, то пропускать обед получается значительно легче. Чувство голода после второй пары практически не возникает! Вскоре это вошло у меня в привычку. Игнорируя завтрак, можно было относительно легко обходиться и без обеда. А чтобы наесться, как следует, за весь день, оставались ещё ужин и вечерние чаепития.
Соответственно, и время, когда по утрам звонил мой будильник, отодвигалось всё дальше и дальше от запланированного программой-максимум. В конце концов, мы вскакивали с кроватей лишь с минимальным запасом времени. Его хватало в обрез лишь на то, чтобы быстро одеться, добежать до остановки общественного транспорта и доехать до факультета. Как раз по программе-минимум Заозёрского.
Кто-то из моих друзей любил рассказывать такой анекдот. В комнате общежития звенит будильник. Студенты неохотно просыпаются и спросонья решают бросить монетку. Если выпадет «орёл» – то они пойдут на вторую пару, если «решка» – то на третью, а если монета встанет на ребро – то, так и быть, на первую.
Обмен соседями
Витёк Липов очень любил рок-музыку. Осенью он привёз из дома магнитофон «Электроника-302» и несколько кассет с любимыми записями. «ZZ Top», «Ария», «Чёрный кофе» звучали в комнате ежедневно. Особенно Липову нравились записи с какого-то рок-фестиваля, посвященного юбилею Моцарта. Заводное «Amadeus, Amadeus … oh, oh-oh Amadeus» из песни Фалько «Rock Me Amadeus» ежедневно и многократно гремело на всю комнату.
Сашка же, с его бескомпромиссными комсомольскими взглядами, относился к этой музыке весьма настороженно. И вообще, судя по всему, Витёк Заозёрскому совершенно не нравился. Поэтому через некоторое время в Сашкиной голове оформился радикальный план, как относительно безболезненно избавиться от разонравившегося соседа.
Как-то вечером Заозёрский предложил нам познакомиться с ребятами из 110-й комнаты – такими же первокурсниками. Мы сходили к ним в гости, попили чайку. Потом проболтали весь вечер на отвлечённые темы. А чуть позже интриган Заозёрский в тайне ото всех договорился с новыми знакомыми о том, чтобы поменять Витька на Валерку Сидорова.
В один из дней я вернулся с занятий и неожиданно увидел, что у меня теперь новый сосед по комнате. На бывшей Витьковой кровати сидел долговязый Валерка и учил французский. Это было очень неожиданно! Заозёрский всё провернул быстро и тихо. По большому счёту, всем было всё равно, поскольку никто ещё не успел сдружиться по-настоящему. Но какой-то неприятный осадок остался, особенно у Витька Липова. Мне показалось, что он обиделся на нас вообще и на Сашку в частности. Но его природная жизнерадостность очень быстро взяла своё, и обида эта вскоре забылась. Тем более, что с новыми соседями Липову было гораздо веселее.
В 110-й комнате обитал Женька Вадрин. В один из осенних дней первого семестра он рассказал нам, как можно развлечься, а заодно и перекусить нахаляву.
Следовало вбежать в комнату своих знакомых, желательно – не слишком близких, а потом громко крикнуть: «Играем в саранчу!». После этого предполагалось открыть встроенный шкаф у входных дверей, где обычно все студенты держали какие-то продукты, печенье к чаю, сахар и тому подобные маленькие радости жизни, и немедленно запихивать себе в рот всё, что только могло там поместиться.
Женька был человеком бесцеремонным, поэтому мы легко допускали, что именно так он и поступал на самом деле. Вскоре в нашей 104-й комнате Вадрин однозначно идентифицировался по прозвищу «Женька-саранча». Иногда кто-нибудь из нас даже в шутку кричал: «Народ! Внимание! Тревога! Срочно запираем дверь! Женька-саранча летит по коридору!».
Глава 4. Гражданская оборона
Был у нас на первом курсе ещё один предмет, который несколько выпадал из общей парадигмы обучения. «Гражданскую оборону» нельзя было отнести ни к общественным дисциплинам, ни к профильным математическим отраслям знания. На занятиях по этому предмету мы изучали то, что уже когда-то слышали на школьных уроках начальной военной подготовки: виды оружия массового поражения, основные их характеристики и поражающие факторы, а так же мероприятия, призванные уменьшить потери среди мирного населения от этих страшных боеприпасов.
Название данного курса мы обычно сокращали, взяв по две первых буквы от каждого слова. Получалось – ГРОБ, такое симптоматическое и много говорящее о предмете название. Сомневаюсь, что такая слоговая аббревиатура нравилась сотрудникам кафедры гражданской обороны, но, как говорится, из песни слов не выкинешь.
В нашей группе этот предмет преподавал Павел Ефимович Жердев, ветеран Великой Отечественной, генерал-лейтенант в отставке. Он по-военному чётко излагал основные положения данной дисциплины.
По гражданской обороне существовал и учебник, созданный специально для университета. Все последствия применения ядерного, химического или бактериологического оружия в этом методическом пособии рассматривались на примере злосчастного города Энска. В нём же проводились мероприятия по защите от поражающих факторов, а также карантин и обсервация.
Особенно нам всем запомнилась дата 03.04.****, день, в который, согласно учебнику, этот населённый пункт подвергся ядерному удару. Мой одногруппник Дима З. (он же Димыч, он же тот самый человек, который принял самое действенное участие в создании этой книги) даже предлагал отмечать 3 апреля ежегодно, как «чёрный день» календаря. А по факультету ходила песенка, исполняемая на мотив «Гоп-стоп» Александра Розенбаума:
Гроб-стоп!
Мы подорвали город Энск!
Гроб-стоп!
Товарищ Жердев, Энска нет!
Теперь раскаиваться поздно,
Не смотрите грозно!
Это вам не шутка —
Десять тысяч кило-мега-тонн!
Гроб-стоп!
Уже оплавилась земля!
Гроб-стоп!
Без Энска нам никак нельзя!
И мы сидим шестую пару,
Терпим эту кару.
Мы – за мир, за дружбу!
Помогите, люди! Убавьте мегатонн!
Слова я сейчас уже помню весьма смутно. В оригинале куплетов было значительно больше и звучало всё гораздо сочнее.
На гражданской обороне со мною как-то приключился забавный случай. В школьные годы, долгих десять лет, все учителя обращались к нам на «ты». Это запомнилось, впечаталось в мозг чуть ли не на подсознательном уровне.
И вот – университет. Здесь, по традиции, преподаватели обращаются к студентам исключительно на «вы». Так принято. Но привычные формы обращения, принятые в школе, никак не выходили из моей головы! На «ты» я отвечал «я», а вот когда мне говорили «вы», я довольно долго автоматически начинал фразу с «мы».
Как-то раз я проспал – то ли будильника не услышал, то ли в столовой задержался за завтраком, то ли троллейбуса долго прождал на остановке. А первой парой в расписании в тот день стояла гражданская оборона.
Жердев очень не любил опаздывающих. Он был военным человеком и совершенно справедливо полагал, что явиться вовремя на занятия может и должен любой студент, вне зависимости от каких-либо обстоятельств. Слушать его замечания по этому поводу было всегда очень неловко, поскольку Павел Ефимович был абсолютно прав.
На факультет мы тогда приехали вместе с Димычем. В холле мой одногруппник остался ждать лифт, а я, чтобы не терять зря времени, помчался по лестницам. Подбегаю к аудитории, стучусь в дверь и вхожу.