Страница 5 из 17
Д – Не расскажу.
А – Вот он, в общем, покуролесил, да видать взялся за ум, в вере спасся, укрепился, так сказать. Последний раз, когда он приезжал, уже совсем другой человек. Уехал – открытый парень такой. Потом первый раз приехал, прямо повеселел как будто, понаглел что ли; потом приехал – грустный-грустный, молчаливей камня; потом смиренный какой-то приезжал, замученный, а потом, когда в последний раз был, возмужал прямо: уверенный такой, спокойный, всё о Боге рассказывает, да философствует. Всё меняется. Но не в курсе, что именно там было, не знаю. Я ещё удивлялась таким переменам, а как недавно о его делах там узнала, так мне всё и стало понятно.
Д – Так он сейчас ещё там, в Англии?
А – Ну да, теперь-то, наверное, приедет на похороны, на несколько дней, должен приехать обязательно.
Д – Ясно.
Пауза.
Д – А старший сын – Антон, да?
А – Да, Антон. Он такой… Довольно строгий, но тоже добрый; все добрые. В детстве, в юности точнее, тот ещё баловник был, не слушался, всё по-своему делал. Не сказать, что совсем оторви и брось, конечно, но шалопай, шалопай; его только Кирилл и сдерживал. Они вообще не разлей вода всегда были, всегда вместе. Хотя и разные. Кирилл однажды Антону буквально жизнь спас, натурально спас. Это ещё лет семь назад было. Гуляли они где-то, а Антон – он же неугомонный, вот и кинулся через дорогу, не глядя, а Кирилл видит, что он сейчас под машину попадёт, и бегом за ним, оттолкнул его, а сам попал, ногу ему тогда переехало, сильно раздробило, думали без ноги останется, но нет, собрали врачи, обошлось. С тех пор, кстати, Антон угомонился, смерть почуял что ли, или понял, что он близким своим плохо делает, в общем ответственней стал, повзрослел сразу. Они потом ещё ближе стали.
Даниил кивает.
Д – Остаётся Анастасия, да?
А – Настя – она такая… маменькина дочь что ли. Тут интересно. Никого не слушается, никто не авторитет, кроме матери, Елизаветы Павловны, тут у них самые нежные чувства друг к другу. Очень она мать любит. Уже сколько раз было, придёт с гулянки какой поздно, бывало, что и выпивши, и если видит меня, всегда просит «только маме не говори, пожалуйста, только не маме». А с братьями, с отцом, да и с той же Марией Фёдоровной… Нет, не близки, особнячком держится. Если бы не мать, даже не знаю… Но ради матери, скажу я вам… Несколько лет назад Елизавета Павловна заболела, сильно, грипп тяжёлый был, температура такая была… Даже бредила. Так Настя специально простудилась, чтобы ей больничный дали, и чтобы она могла с матерью посидеть, а та, значит, совестью не мучилась, что Настя из-за неё прогуливает.
Д – Откуда же вы знаете, что специально?
А – Так я смотрю, погода плохая, а она на улице сидит, вся одетая, но без шарфа и газировку из холодильника пьёт. Я подхожу к ней, говорю, мол, простудишься, горло застудишь, домой иди, а она с улыбкой так: «вот и хорошо, не мешай мне Анна и маме смотри не скажи». Вот как.
Д – Интересно.
А – Интересно? Может быть. Это, наверное, по женской линии любовь к родителю, заведено так.
Д – Кстати, по поводу интересного, ничего такого последнее время не наблюдали?
Анна пожимает плечами.
А – Нет, ничего. Грустно всё было, из-за Марии Фёдоровны, но как обычно.
Д – На днях, вчера в частности? Никто не нервничал, на часы не поглядывал?
А – Нет, не было такого.
Д – Может, кто дома отсутствовал или ночью мог уйти?
А – Нет, все дома были.
Д – Но уйти незаметно могли?
А – Могли, конечно. И Антон мог, и Настя, та вообще частенько уходит, а под утро возвращается. Елизавета Павловна или Владимир Иванович, конечно, незаметно друг для друга не уйдут, они в одной комнате спят и…
Д – А Владимир Иванович, он… (не знает, как продолжить мысль)
А – Неужто, на него думаете?
Д – Нет, на него я в последнюю очередь думаю, я с ним разговаривал и… Тяжело с ним, кстати, общаться (усмехается). Но не похож он на человека, который способен убить. Но всё равно, каким-то… Слишком спокойным он что ли показался.
А – Я вам так скажу, ожидали, что Мария Фёдоровна скоро преставится, так что неожиданности не было. А что горем не убит… Так это и Елизавета Павловна утром сказала, что слава богу, что Мария Фёдоровна отмучалась. Она же так страдала… Ужас, просто ужас.
Д – Вы говорили.
А – Вы просто не представляете. И вот эта атмосфера в доме… Я знаю, что вам надо найти убийцу, я всё понимаю, но кто бы это мог быть из семьи… Не знаю, ни про кого-бы ни подумала. Да, чего уж греха таить? В сущности, всем стало лучше. Но знаете, почему лучше? Потому что Марии Фёдоровне, наконец, стало хорошо.
Даниил на секунду задумывается.
Д – Ну может тогда кто-нибудь не из семьи? Может враги какие, обиду кто затаил?
А – Вот это я точно не знаю. Если по этому поводу, то вы лучше с Елизаветой Павловной пообщайтесь, она в курсе всех дел. Владимир Иванович – он больше в работе, домом мало занимается, дом на Елизавете Павловне, может она вам что и расскажет.
Д – С Елизаветой Павловной пообщаться, да?
Даниил откидывается на спинку стула и задумывается, глядя в потолок. Возвращение к разговору из данного положения есть начало сцены 4 (переход к следующей сцене без смены ракурса).
Сцена 4
Обстановка: кабинет, день.
Действующие лица: Даниил, Елизавета
Даниил продолжает задумчиво смотреть в потолок; снова облокачивается на стол.
Д – Так скажите всё-таки, были ли у Марии Фёдоровны какие-то тайны?
На стуле сидит Елизавета. Вид у неё довольно печальный, взгляд пустой, глаза заплаканы. Говорит она тихо, еле слышно и с явной неохотой; в диалоге много «затянутости» и пауз.
Елизавета пожимает плечами.
Е – Не знаю я никаких тайн, не припомню.
Д – Ну может у неё какие недоброжелатели были?
Е – Даниил Сергеевич, ей было 82 года, какие в этом возрасте могут быть враги?
Д – Согласен, но мало ли…
Е – Нет, право, не знаю.
Д – А в последнее время она ни с кем не встречалась?
Елизавета какое-то время вспоминает.
Е – Последний раз, месяца три или четыре назад, подруга её заходила. Как раз маме перед этим совсем плохо стало, и она приходила проведать. Но с тех пор… Нет, никого.
Д – И никаких подозрений?
Елизавета задумывается.
Е – Нет, пожалуй, что никаких.
Даниил откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди.
Д – Я на вас надеялся; я так понял, что вы всё про всех знаете.
Елизавета усмехается.
Е – Это вам Анна, должно быть, сказала? Нет, боюсь, я не смогу вам помочь.
Даниил некоторое время молчит.
Д – Как вы узнали, что… Мария Фёдоровна скончалась?
Е – Владимир сказал. Я проснулась, спустилась вниз, он меня ждал.
Д – А во сколько он домой приехал?
Е – Не знаю, я не спрашивала.
Д – А во сколько уехал, знаете?
Е – Ночью. Точно не знаю. Ему позвонили, он взял телефон и вышел из комнаты, сказал, что по работе, я тут же опять заснула.
Д – И не спросили, кто звонит?
Е – Ему часто звонят по работе, и вечером, и ранним утром, и ночью бывало, если на стройке что случается. Я не спрашиваю. Я не в курсе его работы.
Д – На часы не посмотрели, да?
Е – Нет, не смотрела.
Даниил кивает.
Е – Что ж вы думаете, это Владимир? (грустно улыбаясь) Или, быть может, я? Может для того я здесь, что вы меня подозреваете?
Д – Нет, я пока никого не подозреваю, просто хочу разобраться.
Е – Разберитесь, будьте любезны.
Пауза затянулась.
Даниил облокачивается на стол.
Д – А скажите, Елизавета Павловна, а что там за история с Кириллом?
Е – Какая история? (Елизавета не на шутку удивляется)
Д – Да вот ходят слухи, что Кирилл там, за бугром, дел каких-то натворил, может даже долгов каких набрал…
Елизавета машет рукой.
Е – Пустое. Это Анна рассказала, я так понимаю? Анна часто у нас слышит звон, да не знает где он.