Страница 2 из 25
И совсем чуть-чуть о терминологии. Эта мания современного философа придумывать новые слова мне совсем не нравится. Придумывание слов – это не признак ума, а признак того, что сказать нечего. Мне же сказать очень даже есть чего. И придумывать какие-нибудь «фаллибализмы» и «пост-нео-несовсем-сверх-рациональности» я не собираюсь; не настолько я ещё отупел. Так же я не намерен использовать пустые термины, вроде эпистемология, экзистенция, сущность… Почему пустые? Да потому что нет в них никакой определенности; не кроется в них никакого смысла. Помнится, когда я хотел узнать, что же это такое «эпистемология», и чем таким она отличается от гносеологии, то увидел просто потрясающую картину: эпистенология определялась и как практическая отрасль и частность гносеологии, и как, наоборот, нечто большее, чем гносеология (причем непонятно, какое знание может быть больше знания), и как научная часть гносеологии и, наконец, как наука о вере (что вообще-то, более всего похоже на правду). Т.е., понятие это совершенно (и в высшей степени) неопределенное, однако каждый «философ» суёт его всюду, куда только можно. Я же буду пользоваться старой доброй гносеологией, а не показывать свою «умность» этим дурацким новомодным словом. То же и насчет экзистенции, которая хотя и переводится просто как «сущность», в этом прямом смысле её практически никто не использует. И сущность (а равно и весь эссенциализм), ибо и здесь нет ничего однозначного. Да, сейчас вполне в порядке вещей и даже модно жонглировать экзистенцией, диалектикой, субстанцией… безо всякого понимания того, что, собственно, говорится; вставляется это всё по принципу «лишь бы звучало умней», а вовсе не из надобности. Я же позориться не буду.
Что ещё не сказал? Вроде бы все. В таком случае, пора начинать.
Гносеологический оптимизм
Введение
Эта часть не только самая общая, но и, пожалуй, самая важная. На том, что будет сказано в этом разделе, будет строиться не только вся вторая часть, но даже, частично, и третья. Впрочем, вы уже наверняка просмотрели содержание и представляете себе, что за истины я сейчас открою (вот-вот, со страницы на станицу). Как видите, вопросы здесь самые общие, касающиеся пока только самой общей гносеологии: что есть бытие; как оно познается, и возможно ли его познание; из чего оно состоит…
Часть вопросов второй части можно было бы, конечно, рассмотреть и здесь, а именно, вопросы истины и происхождения, обусловленности познания, но я, как видите, этого не сделал. Почему? Я счёл такое изложение более целесообразным. В конце концов, общая гносеология решает вопросы скорее обыденного познания, нежели познания научного. Истина же есть по большей части категория именно научная, а потому «красивше» она смотрится именно в разделе философии науки. Генезис же познания и генезис науки так сильно связаны, что одно просто-напросто является продолжением другого (в смысле – наука есть продолжение обыденного познания), а потому и рассматриваться это будет в очень тесной взаимосвязи. Однако, смысл и происхождение науки есть вопросы особенные, а потому рассмотрение их обязательно (очень уж надоели все эти «ахи-охи» по поводу науки), в то время как происхождение и смысл знания заслуживает явно меньшего внимания.
Но то – всё объяснения и предостережения, теперь собственно о разделе.
Мы будем последовательны, причем последовательны до неприличия. Изначально оправдаем объективную реальность, потом скажем, почему, чем и как познание этой реальности происходит, а затем уже с головой окунемся в этот безумный и загадочный (читать с иронией) мир «вещей-в-себе». Здесь мы перво-наперво скажем, что эта вещь собой представляет, затем отметим всё то, что она из себя не представляет; далее поговорим о количественном описании этой «вещички» и в чем особенности этого количества; перейдем из области статики в область динамики, т.е. заведем речь о преобразованиях и в итоге яростно и неумолимо воскликнем: «Долой убийц философии!» (если пользоваться «терминологией» Ницше). На том и завершим. И это ли не апогей оптимизма? Это ли не «гносеологический оптимизм»?
Кстати, на выводе последнего следует остановиться подробнее. Возможность абсолютного знания предполагает ряд утверждений, из которых, в общем-то, оно (абсолютное знание) и выводится. Первое: объективный мир существует. Иначе, о каком познании тогда вообще можно говорить? Второе: объективный мир познаваем. Очевидное условие. Третье: все процессы строго детерминированы. В противном случае мы можем говорить только об относительном знании, ибо к каждому «вот» в данном случае будет непременно добавляться «с вероятностью». Четвёртое: всякое точное знание есть количество. Иначе мы попадаем под зависимость семантики и субъективности, что, конечно, перечёркивает всякую точность. Пятое: количество дискретно. Если нет, подразумеваются флуктуации в области наименьшей величины, а, следовательно, погрешность и относительность истины. Везде мы должны увидеть только плюсы и именно этим путём будет выводиться мой гносеологический оптимизм, а потому желательно заострить своё внимание на предлагаемых доказательствах столь необходимых нам положений.
И как послесловие, скажу по поводу детерминизма. Не стоит делать скоропалительных выводов о наивности этого раздела (вернее, тех мыслей, что здесь наличествуют). Я понимаю, что всерьез думать о детерминизме в наше «синергетичное» и «моралистичное» время почти неприлично, а уж тем более не модно. Но всё же попытайтесь (тайком от своих соратников по мыслительной деятельности) подумать, хоть капельку, над ниже предложенными строками. Все эти выражения а-lа «наивный детерминизм» (а иначе его сейчас и не величают) есть просто-напросто дань моде (именно моде, а ни в коем случае не истине), а мода – она быстротечна. Да и, знаете ли, мода имеет тенденции к «самовозвращению» – Notа bene.
Оправдание объективной действительности
Вопрос: а существует ли реальный мир? Человеку непытливому такая проблема может показаться совершенно пустой, ибо её решение появляется сразу же, как только откроешь глаза. Однако, не всё так просто. Мы действительно имеем дело не иначе как (и только) с собственными ощущениями, а значит, не можем с полной уверенностью говорить, есть ли мир «за ними». Как же решить этот вопрос?
Начнем с Декарта: «Cogito ergo sum» – это выражение многоуважаемого нашего Рене, я полагаю, в переводе не нуждается. Верно ли оно? Безусловно. Это и в самом деле то единственное (пока скажем так), в чем нет никаких сомнений. Однако, Декарт был непоследователен. Что значит «Я»? «Я» значит нечто особенное, отличное от «другого»; «Я» всегда подразумевает «другое», иначе как мы можем говорить, что вот это я, а это не я? Здесь всё просто: всякий «объект» (в т.ч. и человек) может говорить о «себе» только в сравнении, иначе «Я» становится понятием совершенно никчемным и, может быть, даже невозможным. Это чисто диалектическая логика и доказывать правомочность такой методологии излишне. Но что из этого следует? Раз уж «Я» подразумевает (обязательно) и «другое» (как и наоборот), то это выражение Декарта должно заканчиваться «…и существует мир».
Стойте! Не спешите с выводами, я ещё ничего не сказал, что значит этот мир. Имейте терпение, дайте закончить.
Так вот, как видим, если Декарта обильно сдобрить диалектикой или Фихте (а его учение о «Я» – «Не-Я» не менее проницательно, чем вышеозначенная мысль Декарта), то в существовании мира мы может быть абсолютно уверены. Но пока это лишь субъективный мир, тот мир, который хотя и не является мною, всё же стоит ещё по эту сторону ощущений. Такой мир, в свою очередь, вполне может быть и плодом моего воображения, как не без основания считают различного рода субъективные идеалисты (и т.п.). Пока же давайте разберемся с одним человеком, с миром субъективным, дабы все понятия стали на свои места. Индукция будет позже.