Страница 21 из 36
Учитель рисовал охотника – и мне впервые стало не по себе от моих рисунков. Я понял, что такое знать и уметь. Моя семья – это моя семья, в ней я хозяин, но я не могу заставить учиться других. Ничего, когда-нибудь и они поймут цену знаниям. Я написал на стене и прочитал всем семьям, что славяне – это мы, и этот клочок суши у прекрасного и теплого моря станет нашим домом навсегда.
Сегодня учитель доказывал мне, что сверху, на земле, лучше жить, чем в пещере под землей. В катакомбах мы болеем и не дышим, а наверху – совсем другое дело. Я не поверил ему, как и все, я боялся хищников, холодных ветров, дождей, ну, разве можно от них спрятаться наверху? И учитель нарисовал в пещере дом на берегу моря, человека, стоящего рядом с ним, и чайку, парящую в небе над домом. На следующий день я учился строить дом на земле, не шалаш для ночлега, который мы собирали в ледяной пустыне, а дом, в котором будем жить и я, и жена, и новый человек. Первый дом мы поставили за скалой, в двадцати шагах от моря. Охотники собрались и смотрели на наше сооружение.
«Если каждая семья построит себе такой дом рядом с нашим, то вы будете видеть друг друга каждый раз, когда выходите из него, – сказал учитель. – Здесь все слышно и, если сосед попал в беду, вы узнаете и успеете помочь. Звери не будут подходить близко к домам, мы зажжем костры – и огонь станет охранять наши жилища. На земле жить – это не чахнуть в подземелье, не задыхаться в катакомбах от противного, прогнившего и водянистого воздуха. Ваши глаза слепнут от темени катакомб, вы дышите дымом огня и умираете от болезней, ваши суставы болят, а кожа гниет без воздуха. На земле жить и уютнее, и веселее, и безопасней».
Учителя слушали – и только, каждый жил так, как привык и хотел. В один из ясных дней учитель повел нас к глиняной горе, Лани разжег костер возле нее. Учитель сделал лепешку и положил ее близко к костру, она почернела, но стала твердая, как камень, оставаясь при этом легкой и прочной. Вскоре мы наделали горы таких лепешек и стали строить из них жилища, обмазывая стены домов той же, только сырой, глиной. Мы с ним ставили дома в надежде, что семьи выберутся, наконец, из своих подземелий. На охоту ходили группами, одни птицу били, другие кабана выслеживали или медведя. Семьи с неохотой шли на совместную охоту, каждый старался для себя.
«Енох, передай семьям, что у кого нечего есть – пусть приходят к нам в пещеру со своими женщинами и детьми», – сказал учитель.
Я уже научился писать, но пока знаки чертил медленно и криво, зато мог их прочесть охотникам и рассказать, что обозначает тот или иной знак. На уроки стали приходить целыми семьями. Им я не рассказывал о рабах и о войне, где сгорели все живые существа нашей планеты, а только о домах и уюте. Охотникам нравились рисунки учителя, и они с радостью отдавали своих детей на обучение. Уж лучше пускай малыши целый день проводят в пещере, обучаясь и играя со сверстниками, чем путаясь под ногами у взрослых. Учитель предложил делать украшения из морских раковин – и женщины научились делать ожерелья, бусы и пояса. Дети разукрашивали такие поделки соком ягод, цветов, листьев, желтками птичьих яиц. Мы строили, охотились, учились, рисовали, делали бусы и всякие для женщин приятные, но ненужные вещи. У нас были рога, клыки и бивни, но использовать их на охоте неудобно. Как-то вечером учитель принес мне прямой клык, и я не поверил своим глазам: это волшебство, но клык был ровный. Учитель говорил, что не он узнал, как сделать жидкость, которая может выровнять клык или рог; обмазанные жидкостью, кости размягчались и мы, выпрямляя их, делали ножи. Они были длинные и короткие, тонкие, как иголка, или широкие, ими рубили кости и мясо, сшивали шкуры. Охотники боготворили учителя и, собираясь в пещере после тяжелого дня, разжигали костер и танцевали вокруг него, радуясь удачной охоте и отдавая дань уважения нашему нарисованному герою и учителю.
С тех пор в пещере проходили каждодневные уроки для детей, женщин и охотников, пещера стала для семей святым местом. Слово учителя свято и не может быть не выполнено. В пещере появился новый рисунок – голова мамонта, и охотники, станцевав ритуальный танец охоты вокруг костра, уходили в степь. Вечером все семьи праздновали удачную охоту, гомон стоял до утра. Теперь перед каждой охотой все, как могли, рисовали животных, на которых собирались начать охоту. В пещере появилось множество мелких и кривых рисунков. Мне хотелось, чтобы рисунки учителя – бизон, голова мамонта и охотник – не затерялись среди мелких рисунков зверушек. Я обвел их кровью и кремневой палочкой, смоченной в жидкости учителя. Теперь они навечно поселились на стене пещеры.
Семьи постепенно выползали из своих земляных нор и селились в домах. После удачной охоты или рыбалки мы поджигали огромный костер и танцевали, но теперь и под музыку. Учитель взял трубчатые кости, просверлил в них дырки, и они засвистели на все лады, такие же отверстия сделали в крученных раковинах – и те также заиграли. Женщины собрали все поющие и свистящие кости, трещотки из ракушек – и снесли в пещеру с рисунками. Брат сделал несколько фигурок женщин из глины и обжег их на костре. Теперь они занимали почетное место в нашей пещере.
Однажды к нам пришли незнакомцы, были они из леса, что за степью.
Принесли ягоды, орехи и желуди в огромных корзинах, сплетенных из коры деревьев, в которых лежали куски мяса, шкуры оленей, тушки лесных птиц и их яйца. Охотники и женщины обменивали свою добычу на раковины, рыбу, бусы, музыкальные кости, крабов и тушки морских птиц. Мы показали им пещеру с рисунками, статуэтки женщин. Больше всего им понравились наши ножи из клыков и рогов, за них мы получили много шкур и мяса. В пещере под свист музыкальных костей и грохот барабанов охотники тряслись в танце, изображая нападение на бизона. Лесные люди встали вокруг костра и, не сходя с места, искривляли свои тела, растопыривая пальцы и размахивая руками, словно деревья под ураганным ветром.
С тех пор они часто приходили к нам, учили нас резать дерево так, чтобы на нем было удобно сидеть: это были обрезанные с двух сторон стволы деревьев. Они устойчивы на земле и теплые, в отличие от камня. Охотникам, а особенно их женщинам, понравилась деревянная утварь. Семьи почти все вышли из своих подземных берлог, и за скалой были построены дома из глины. Учитель называл наше стойбище городом, а мы не против, он же учитель.
Теперь семьи нужно охранять, и охотники дежурили на скале каждую ночь, а днем на вершине сидели женщины. Люди менялись три раза в день – и столько же раз ночью. На вершине был собран хворост, и при любой опасности он поджигался, от костра шел дым – и этот сигнал виден и нашим лесным друзьям. Старый глава лесного рода ходил в шкуре медведя и с черепом медведя на голове, мы их и называли медведями.
В катакомбах мы сделали много рисунков календарей. Я уже мог написать дни недели, названия месяца и созвездие года. Карту звездного неба знали и «медведи», они безошибочно, по выражению учителя, исправили мои ошибки, когда я показал собственноручно нарисованное звездное небо. Теперь мы полагались на календарь, когда задумывали охоту или рыбалку. Все зависело от отлива или прилива на море, от полнолуния или низкого солнца. Мы знали: когда тепло начнет уходить или, когда рыба пойдет на нерест – и птица прилетит из-за моря. Мелик на кости вырезал лунный календарь и положил в пещере, я нарисовал лесных людей и деревья.
Семьи росли, и учитель не мог всем помочь избавиться от боли или залечить рану, ни времени, ни сил не хватало, а помогать учителю лечить мог лишь шаман «медведей», который только кричал и кривлялся, а люди все равно умирали. В пещере начались занятия для женщин, на них учитель объяснял, как вылечить суставы, боль в голове, хрипы и кашли, как зашить рваную рану, порез, как избавить рану от паразитов и как уберечь детей от болезней и смерти. На уроки учителя приходили женщины «медведей», мы с ними подружились и считали себя одним народом. Дети, женщины, охотники учились писать одни и те же знаки, выговаривать их и понимать значение знаков, записанных в один ряд; танцевали одни танцы, чтобы задобрить удачу; совместно охотились и ловили рыбу. «Медведи» обучали охотников ходить по лесу так, чтобы не услышала молодая косуля. Воины «медведей» учились рыбачить в море, они уже неплохо справлялись с лодкой и наловчились ночью на огонь ловить рыбу. В стане появилось несколько совместных семей: муж – «медведь», а жена из наших. Селились, кто и где хотел: кто в лес уходил, кто на берегу или у скалы ставил дом.