Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 5 из 36



– Я не против.

– Когда ты свободна?

Ей хотелось сказать, что сейчас. Выходной день, который она обещала провести с матерью, помогая ей – и в который предпочла бы оказаться в другом месте.

– Ммм, – замялась Софи.

– А что ты делаешь сегодня?

– Сушу с матерью травы, – честно ответила Софи. И выпалила дальше: – Но если ты спасешь меня от этого занятия, я буду очень рада!

Он рассмеялся. Наверное, негромко, но прямо в телефонную трубку, так что Софи отлично слышала этот смех… ощущение, как будто проводишь ладонью по бархату. Как будто гладишь кошку, на миг втянувшую когти.

– Когда за тобой заехать?

Софи растерялась. Заехать? Ей почему-то представилось, что такой человек как Гадес наверняка ездит на мотоцикле, а Софи ни разу на нем даже не сидела. Зато видела, как в фильмах у девушек на мотоциклах развевались юбки… а сами они тесно прижимались к мужчинам.

– Через час.

– Где встретить?

Сначала Софи не поняла, почему не у дома, но потом решила, что ей и самой совсем не хочется объясняться с матерью. Поэтому попросила подождать ее в начале улицы и назвала ее. Гадес только согласился и тут же повесил трубку. А Софи еще несколько секунд стояла, убрав телефон и перебирая в руках стебли травы.

Она действительно согласилась. Сделала такую глупость. Но потом Софи подняла голову и улыбнулась. Она не жалела. И вернувшись в дом, легко соврала матери, что позвонила Хелен, которая рассталась с очередным ухажером и хочет встретиться за молочным коктейлем обсудить эту новость.

– Только не возвращайся поздно, – сказала мать, поджав губы.

Большую часть времени Софи провела перед гардеробом, примеряя то одну, то другую одежду. Наряжаться казалось странным, да и мать что-нибудь заподозрит. Но джинсы после вычурности клуба представлялись слишком… обычными. И Софи поймала себя на мысли, что просто не хочет их надевать.

Поэтому она выбрала короткую черную юбку и простую кофту с завязками. Потом вспомнила о мотоцикле и сменила юбку на черные штаны, которые заправила в высокие ботинки. Софи как раз успела накраситься и в третий раз сменить прическу (в итоге просто распустив длинные рыжие волосы), когда подошло назначенное время. Закинув за спину рюкзачок с заклепками, Софи постаралась спуститься вниз как ни в чем не бывало. Попрощаться с матерью и не слишком торопиться, идя к началу улицы.

Она сохраняла спокойствие, но, когда издалека увидела фигуру Гадеса, приложила все усилия, чтобы не ускорить шаг и не улыбнуться ему.

Он снова был в черном, и цвет ему очень шел. Стоял, небрежно облокотившись на машину – такую же черную. Гадес поздоровался сухо, но сам улыбнулся ей, открывая дверцу со стороны пассажирского сидения. И Софи, не задумываясь, нырнула в нее.

В салоне пахло чем-то смолистым, а еще сладковатыми цветами.

– Мне представлялось, что у тебя мотоцикл, – усмехнулась Софи, когда Гадес уселся рядом.

Он вскинул брови.

– Ты никогда… мне казалось, ты не любишь скорость. И открытые салоны.

– Просто не пробовала.

Взгляд Гадеса был таким пристальным, что если б длился еще хоть миг, то Софи почувствовала себя неуютно. Но он отвернулся, заводя машину, и спросил:

– Как насчет прогулки? А потом я угощу тебя кофе.



– Предпочитаю чай.

– Ежевичный, – улыбнулся он.

Софи невольно вздрогнула: она действительно любила чай с листьями ежевики и поразилась, как Гадес мог угадать. Или он сам его любит?

Они гуляли несколько часов. Сначала по мощеным дорожкам парка среди пожелтевших деревьев, а потом по городу, где пожухлая листва липла к мокрому асфальту. Софи рассказывала о себе, о работе матери и о маленькой оранжерее, в которой сама так любила бывать. Гадес оставался вежлив, но немногословен, и когда они заходили в маленькое уютное кафе, Софи внезапно поняла, что до сих пор ничего о нем не знает, кроме того, что Гадес играет в группе и живет где-то в небольшой квартирке с собакой.

А еще он единственный, кто не спрашивал Софи о будущем.

Она поступала в колледж в следующем году, очень гордилась собой, но привыкла за последние годы, что это любимый вопрос окружающих: кем ты собираешься стать?

Гадес не спрашивал. Как будто знал… или не хотел знать.

– Что за место? – с любопытством спросила Софи, оглядывая стены с постерами рок-музыкантов. На улице уже стемнело, а приглушенный свет в помещении создавал уютную атмосферу.

– Кафе моего знакомого.

– Какие у тебя интересные друзья.

– Ты подождешь? Я хочу найти его и переброситься парой слов. Делай заказ.

Софи кивнула и даже не успела заметить тот момент, когда Гадес исчез – видимо, за дверью служебного помещения. Улыбающаяся официантка тут же приняла заказ. Оставшись в одиночестве, Софи достала телефон, проверяя, но никаких звонков или сообщений, так что оставалось только облегченно вздохнуть. У матери клиент этим вечером, и Софи отлично помнила миссис Эриксон. Каждый раз она приходила с паранойей, что муж хочет ее отравить – но почему-то всё еще не сделал этого за двадцать лет брака. Миссис Эриксон подолгу пила чай с матерью, а потом та не меньше времени делала ей расклады на таро – на мужа и любовника, история с которым длилась тоже лет пять без всяких изменений.

И всё же Софи поставила телефон на беззвучный режим: ей не хотелось, чтобы мать помешала. Ожидая Гадеса и чай, Софи с интересом рассмотрела салфетки с бледной картинкой стилизованного музыканта, приветственно поднявшего руку. Откуда-то из-под потолка лилась приглушенная мелодия рок-баллады, а за большим стеклом, около которого сидела Софи, были хорошо видны теплые огни машин и ярких фонарей на улице.

Ей нравилась ее жизнь. Нравился уютный домик, в котором пахло травами и благовониями, комната с постерами и гирляндой под потолком, школа и выпускной класс, ее друзья и блокноты, в которых она рисовала нелепых зверушек.

Но почти всегда у Софи оставалось ощущение, что чего-то не хватает. Как будто она сама – неполная. Словно есть что-то большее, по чему она тоскует, но даже не может назвать. И эта часть ее успокаивается, когда она в одиночестве бредет по темной улице, даже рискуя нарваться на ворчание матери из-за позднего возвращения. Или слушает в полумраке своей комнаты, под мерцание гирлянды, мрачноватую музыку, устроившись на сбитой постели и рисуя у зверушек клыки и когти.

Мать не любила такие картинки. Ей не нравились готические романы Софи, и уж точно она была против музыки, которую предпочитала дочь. Но Софи просто научилась… лавировать. Показывать матери только то, что та хотела видеть.

И продолжать в глубине души тосковать о чем-то невыразимом, чему даже не могла подобрать определения. Ощущение на грани узнавания.

Глупости, как говорила мать. Всё это просто глупости подросткового возраста.

Но сейчас, теребя салфетку с силуэтом музыканта, Софи вдруг поняла, что этим вечером ощущала себя уютно. Цельной и законченной. Может, именно поэтому она согласилась на встречу с Гадесом – абсолютно незнакомым ей человеком, Софи ведь никогда раньше так не поступала. А может, работало его мрачноватое обаяние, с которым – Софи это с горечью признавала – музыкант наверняка соблазнял восторженных девиц. И всё же Софи не жалела о вечере.

Гадес появился неожиданно, одним плавным движением усаживаясь напротив Софи, как будто тьма перетекла из угла за стол. Чуть нахмуренные брови, что-то его беспокоило, и глаза, казавшиеся в полумраке черными. Но Софи он только сказал:

– Извини, что заставил ждать.

Она неопределенно пожала плечами.

Сейчас Гадес больше чем когда-либо, напоминал хищника. Собранного, стремительного и опасного. Не того, который нервно выпускает когти, а того, кто застыл, подергивая кончиком хвоста, выжидая удобный момент, чтобы сделать всего одно движение и перегрызть горло.

Софи даже не представляла, кто может держать это кафе, и что он такого сказал Гадесу. Но тот явно не собирался говорить ей, а когда принесли чай и кофе, только приподнял одну бровь: