Руки, полные пепла

Зал взорвался аплодисментами и трижды вызывал на бис. Неугомонный Майки предлагал выйти и в четвертый, но Эллиот шикнул на него, что остальные тут не сидят на энергетиках. Поэтому, когда группа завалилась в гримерку, и все уселись, то молчали несколько минут. После чего Роуз сказала:

– Это было офигенно.

Майки хихикнул и заметил, что он бы выразился покрепче.

– А я бы выпил чего покрепче, – сказал Эллиот. – Пошли в бар. Ты же девушку собирался искать?

И они первыми ушли в зал.

– Вот же неугомонные, – проворчал Стив.

– Ты просто слишком давно живешь с женщиной! – заявила Роуз. – Ты даже более семейный, чем я.

Ее телефон на столике завибрировал входящим сообщением, и Роуз торопливо его посмотрела. Улыбнулась:

– Сэм уже здесь. Пишет, успел на бис, и это было что-то. Зовет в зал. Я вам больше не нужна?

– Иди уже, – махнул рукой Гадес.

Роуз взглянула на себя в зеркало, поправила макияж и после этого оставила Гадеса и Стива наедине.

– Я хотел поговорить, – сказал Гадес. – О том, что происходит в мире. Ты знаешь, что Бальдра убили?

– Слышал, – сдержанно ответил Гипнос, который предпочитал, чтобы в мире людей его звали Стивом.

– На Амона напали. И границы Подземного мира нарушили… довольно наглым способом.

– Прескверно.

– Я хочу, чтобы ты был осторожен. И твой брат волнуется.

– Харон? – Стив вздохнул. – Я виноват, давно к нему не заглядывал. Но мне хочется использовать всё время с Молли.

Гадес кивнул. Он понимал хорошо, как никто другой. Тем более не помнил, чтобы раньше Гипнос увлекался женщинами. А тут у него была Молли, с которой они жили уже шесть лет. Человеческая женщина. Которая состарится и умрет – но в отличие от Персефоны, не возродится.

– Я понимаю, – тихо сказал Гадес. – Просто будь осторожен. И береги Молли.

– Конечно.

Гипнос никогда не был многословным, вот и на этот раз он посчитал, что разговор окончен, и начал переодеваться. Гадес же решил, что теперь – самое время выйти в зал. Ему хотелось поговорить с Софи. Узнать, как она восприняла всё происходящее.

Хотя знал, в глубине души она верит и в богов, и во всё, что видела сама. Потому что там, под человеческой плотью, всё еще та же Персефона. Горы постепенно разрушаются, моря высыхают, но древние боги остаются неизменными. Они только учатся.

Иногда – приобретать опыт. Иногда – терять тех, кто стал близким.

Дойти Гадес не успел, его перехватил Амон. И решительно повел к бару:

– Надо поговорить.

Гадес нахмурился: те же слова он буквально пять минут назад говорил Гипносу. Но сейчас Амон выглядел серьезным, а между его бровей залегла несвойственная ему складка.

Заказав две текилы, Амон посмотрел на Гадеса:

– Я не сказал всего о нападении. И это может быть важно. Но не хочу при остальных.

Он выпил принесенную текилу, вопросительно посмотрел на Гадеса, потому что тот и не думал притрагиваться к своей. Амон опрокинул и его стопку, а когда ее стеклянное дно стукнулось о потертую барную столешницу, заявил:

– Я кое-что помню. Там были псы.

– Псы? – приподнял бровь Гадес.

– Да. Теневые псы, чем-то похожие на Цербера, но не такие.

– У многих богов есть псы.

– Ага. Знаю. Конкретно теневые и конкретно собаки у Хели и Нуаду. А еще у Сета.

Гадес нахмурился и подумал, что зря он отказался от текилы:

– Поэтому ты ничего не сказал? Опасался, что Сет причастен?

– Да. Потом ты сказал, что это он предложил меня искать – так что вряд ли. Но тогда поздно было рассказывать, что я все-таки кое-что помню. Да и Персефона… пока она не вспомнила, то может случайно рассказать Деметре. А ты знаешь, я ее не люблю не меньше твоего.

– Зачем Хели кого-то убивать? – пожал плечами Гадес. – А про Нуаду я столетиями ничего не слышал.

– Ага. Мы только знаем, что он редко покидает любимую Англию.

Настал черед Гадеса хмурится:

– Мы найдем его и поговорим. Что еще ты помнишь?

– Немногое. Я шел в душ, заметил темного пса… сначала решил, это Цербер, но потом было еще несколько, появились из теней. Они отвлекли меня, а когда я понял, что кто-то стоит сзади, было поздно. Но что он сделал, я то ли не понял, то ли не запомнил. Очнулся уже с вами.

Гадес кивнул:

– В следующий раз не тяни с рассказами.

– Прости, – Амон виновато опустил взгляд и начал пальцем тереть какую-то царапину на столешнице. – Я потом понял, как сглупил.

Гадес взял еще две текилы, и они вместе выпили.

– Ладно, пошли к остальным, – сказал Амон. – Они ждут, а Сеф вообще в восторге.

– Пока Софи. Иди, я сейчас догоню.

Оставшись в одиночестве, Гадес взял себе виски, но больше не пил, а просто болтал его в стакане и думал. Ему очень не нравилось то, что происходит. Что-то темное, нехорошее, подтачивающее сами основы мира. Заставляющее даже его, бога смерти, нервно ежиться.

Гадес мог понять, зачем Деметре делать так, чтобы Персефона ничего не помнила.

Но Гадес совершенно не представлял, зачем кому-то демонстративно нарушать границы Подземного мира. И тем более убивать богов. Это всё не имело смысла.

Гадес хорошо знал Хель. Родом с севера, у нее свое царство мертвецов. И она сильна, очень сильна. Мотивы и цели Хель вообще никто никогда не мог понять, но Гадес с трудом представлял, чтобы она подбрасывала кости или убивала богов. Хель, конечно, весьма своеобразная, но они часто встречались, и Гадес не мог бы сказать, что у нее может быть мотив.

Нуаду родился здесь, на островах, и о нем Гадес знал мало. Только то, что тот был местным богом, потерял королевство и руку, взамен которой получил серебряную. Он никогда не лез в общие дела и предпочитал держаться в стороне от остальных.

И у него были черные псы.

Тут Гадеса пронзила еще одна мысль. Четкая, грозная, хотя такая же нелепая: псы всегда сопровождали Гекату. Мрачную сестру Персефоны, у которой сбежать от матери получилось куда лучше – хотя Деметра сразу не понимала свою темную дочь, покровительницу ведьм и ворожбы. Она потому и считала, что Персефона совсем не такая.

Но Геката никогда не была так сильна. Да и о ней Гадес тоже ничего не слышал столетиями.

– Мы тебя заждались, – заявила Нефтида, усаживаясь на стул рядом.

– Извини. Пошли.

– Нет, Сет курит на улице, а Софи и Амон вызвались составить компанию и подышать свежим воздухом. Сейчас вернутся.

Для сегодняшнего вечера Нефтида выбрала длинное черное платье, разводами кружев обнимавшее ее руки. Она заказала какой-то коктейль, название которого Гадес слышал впервые в жизни, и повернулась к нему:

– Отличное выступление. – Она нахмурилась. – Но тебя волнует что-то другое.

– Ты всегда была проницательна.

– Иначе не смогла бы жить с Сетом. Он иногда сам не понимает, о чем думает, и чего хочет.

– Ну, точно знаю, он всегда хочет тебя.

– Фу, – Нефтида сморщила нос. – Вы, мужчины, иногда жуткие грубияны!

Перед ней поставили коктейль в тонком высоком стакане, и Нефтида поболтала трубочкой, прежде чем попробовать. Одобрительно улыбнулась и снова повернулась к Гадесу. Побарабанила аккуратно накрашенными ноготками по столешнице.

– Давай, выкладывай.

– Меня волнуют псы, – честно сказал Гадес.

Нефтида приподняла бровь:

– У Церби появились друзья?

Гадес не видел смысла что-то скрывать. Он давно знал и Нефтиду, и Сета – не меньше, чем Хель. Но если северной богине смерти он не доверял никогда, то с этими двоими они прошли достаточно много. Не меньше, чем с Амоном.

Нефтида слушала задумчиво, и к тому моменту, когда Гадес закончил рассказывать, допила коктейль, так что тыкала трубочкой оставшийся на дне лед. Она заказала еще один такой же и, когда его принесли, сказала:

– Вряд ли Хели есть смысл убивать богов… но ты не думаешь, что она могла подбросить кости в Подземный мир? Ей легче всех туда попасть. Ты даже не узнаешь, она ведь тоже богиня смерти.

– Зачем ей это?