Страница 44 из 51
— Красный Меч Героев выбрал вас, мисс, — тихо произнес он, легилименцией проникая в мозг того черноволосого мальчишки, чьи кошмары стали причиной драки среди гринффиндорцев. Гриндельвальд уже обращал на него внимание раньше — чувствовал значительные способности к темной магии, но фамилию не запомнил. Так, Кассандра, сейчас узнаем, что там тебе снилось? — Давайте я посмотрю вашу руку.
— Меня что, теперь, на Гриффиндор?.. — с ужасом пробормотала девица с порезанной рукой, глядя на него широко распахнутыми ярко-голубыми глазами. Огненный маг даже пожалел её.
— Магия школы не считает это необходимым, — он постарался ободряюще улыбнуться, вышло что-то вроде ухмылки. — Профессор Бэгшот, что скажете вы?
— Что скажу, что скажу… в больничное крыло девочку, срочно! — двоюродная тетя всегда была намного добрее отца… впрочем, сестра, в свою очередь, была добрее его самого. — Вон как порезалась, и испугалась, наверное! И мальчику тоже надо, смотрите, ему дурно!
Действительно, мальчишка, в чей разум он заглянул, покачнулся, и, если бы не тот приятель с ожогом и загоревшейся палочкой, свалился бы на пол. У него из носа потекла кровь. Надо же, какие мы нежные! А сон-то оказался действительно примечательный — юноша шел по длинному темному коридору в старинном стиле, даже не готическом, а, пожалуй, романском. Никаких окон не было, и вообще место выглядело подземельем. Было действительно как-то иррационально страшно, колдуну невольно вспомнилась ледяная степь, свист пуль и бьющие в лицо ветра зимы. Мальчишка боялся, но шел вперед, потому как знал, что должен. У стен начали появляться каменные изваяния людей и животных — змей и волков, и у всех у них были живые глаза, злобно, безумно горящие красным и синим. «Ты умрешь, все, кого ты знаешь, умрут, все люди должны умереть» — шипели голоса из стен. Потом изваяния стали явственно надгробными, трупы под ними заскреблись, и саркофаги начали открываться…
Обычный ли это кошмар? Или все-таки он почувствовал творившееся у дома Макгонагаллов волшебство? «Беллатрикс Блэк говорила, что мы могли разбудить силу Гонтов во время ритуала, но причём тут этот мальчик?»
— Вы правы, Батильда, — проговорил вслух декан Гриффиндора. — Стойте на месте, вы оба, сейчас я отправлю вас в больничное крыло; — «Кассандра» и мальчик с ожогом уставились на него с таким видом, что пришлось пояснить, — Не нервничайте, я просто призываю эльфа; — наверное, после вчерашнего, вообразили, что он может закинуть их на дно Черного озера мерлингам на завтрак. Стоит ли стереть им память? Или совсем спятят? — А вы, мисс, раз меч вас выбрал, берите его с собой, ибо ночь темна и полна ужасов.
— Что? — ошалело спросила избранная героиня, захлопав ресницами. Нет, глаза у нее, конечно, красивые, но в целом… Батильда подала ей ножны. Спасибо, тетя! Он-то понятия не имел, где они лежат, а манящие чары на таких артефактах могут и не работать.
А почему же у госпожи Долорес-как-там-ее-фамилия сработали манящие чары на Игле? Странно. Все-таки, он уже давно перестал верить, что артефакт одушевлен. Много лет тот вел себя как предмет, не обладающий разумом и волей, по крайней мере, выше уровня обыкновенной волшебной палочки. При этом заставляя обладателя испытывать все более сильную иррациональную привязанность к себе, желание прикасаться, разговаривать…
Неужели он позволил заморочить себе голову? Снова?
Тем временем Кассандра со страшной девочкой давно убыли вместе с эльфом, а мадам Лонгботтом снова принялась что-то ему доказывать. Вот неугомонная женщина! Заместитель директора, оказывается, полностью пропустил ее тираду мимо ушей, и теперь мог ответить на ее злобный выжидающий взгляд разве что тем же.
Флитвик и мальчик с ожогом, а вмести с ними портреты покойных директоров Хогвартса, которые, впрочем, за редким исключением разумны примерно как Siri из магловских айфонов, наблюдали за их гляделками с интересом древних римлян на трибунах Колизея. Батильда выжидала. Внук грозной бабушки старательно изображал испуганную лань перед стаей волков. Сначала огненный колдун подумал, что на это может купиться разве что страшная девочка, но в голове у него снова встали непрошенные воспоминания — на этот раз об учебе в Дурмстранге. Гриндельвальд думал, что давно перерос подростковые страхи, но ни то встреча с похожей на Арктуруса Блэка Беллатрикс, ни то сама атмосфера школы пробудила их во всей красе. Нет, чисто технически он в этом возрасте был полной противоположностью пухлого робкого чистокровного из сурового древнего рода, и магические школы тоже друг от друга сильно отличались — здесь немало полукровок и маглорожденных, некоторым из них даже хватало смелости давать отпор, когда чистокровные начинали оскорблять их. И ещё девчонки… В Дурмстранге сейчас тоже их принимают, но в его время там учились только мальчики. Райнхард совсем не представлял, какого это подросткам — обучаться совместно. Он в школьном возрасте как-то совсем не думал о девушках, но, наверное, если бы они присутствовали в Дурмстранге, все было бы иначе…
— Значит, вы приняли моё предложение?! — рявкнула мадам Лонгботтом, видимо, поняв, что ответа на предыдущую тираду она не дождется. — Рада, что вы не боитесь пойти на такой шаг! Страх — это слабость, и я искореню ее из своего рода!
— Все люди должны чего-то бояться, — возразил он вслух. — Ради Общего Блага…
— Кто сказал вам эту глупость?! — нет, определенно, вежливость и тактичность не были сильными сторонами мадам Лонгботтом.
— Я сказала, — спокойно проговорила Батильда Бэгшот. — Все люди должны чего-то бояться, а незнание, что такое страх — порок.
— Болезнь такая, Урбаха-Вите называется, — устало добавил заместитель директора. — Генетическая, рецессивная. У фанатиков правила «ни капли чистой крови на сторону» иногда такие дети рождаются, от чистокровности головного мозга.
Сейчас он выпроводит посетителей и серьезно поговорит с Батильдой насчёт Гонтов. Все-таки она не только его тетя, но и один из лучших специалистов по магической истории в мире. Ян во время учебы был её страстным почитателем. Но после Войны она стала писать исключительно конъюнктурные вещи.
Только сначала нужно принять что-нибудь от похмелья…
— Страх — это слабость, — повторила мадам Лонгботтом. — Как вы, глупый мальчишка, неизвестно как ставший деканом Гриффиндора, можете забыть про безумного Темного Лорда Эйриса, которого погубили страх смерти и паранойя…
— Как будто паранойя — это что-то плохое, — внезапно нагло встрял мальчик с ожогом. — Постоянная бдительность, все дела… Кстати, профессор, можно мне все-таки перевестись на Слизерин?
Нет, хозяин загоревшейся палочки, тебе нельзя на Слизерин.
— Магия школы уже сказала свое слово, — произнес он вслух со всем возможным для его похмельного состояния апломбом. На самом деле, ему было очень плохо. «Меня, конечно, всегда тошнило от чистокровных аристократов, но не настолько же буквально!» — Вас, леди Лонгботтом, это тоже касается, ваш внук — очень умный и начитанный волшебник, я уверен, что он станет гордостью факультета Слизерин.
— Очень надеюсь на это! — воскликнула мадам Лонгботтом, гордо вскинула голову и покинула кабинет, увлекая за собой сына с невесткой — тварей бессловесных. В дверях она обернулась: — Рада, что вы приняли моё предложение!
— Аuf wiedersehen, леди Лонгботтом! — внешне невозмутимо попрощался огненный волшебник. Свалили, наконец! «Только что я принял-то?!»
— Извините мою бабушку, — тихо проговорил Лонгботтом. — Она просто очень меня стесняется; а вы правда считаете, ну…
Вот и отец тоже стеснялся, что сестра родилась сквибом. А когда на родине вышел бесчеловечный закон, что сквибы должны служить «полноценным» волшебникам, а значит, их можно продавать с аукциона…
— Мистер Лонгботтом, извиняться всегда следует только за себя. Да, я уверен, что вы очень умны и станете замечательным волшебником! — люди так любят, когда им говорят то, что они хотят услышать, — Декан Бэгшот отзывается о вас очень высоко. Если у вас больше нет вопросов ко мне, можете вернуться в факультетскую гостиную. Профессор Бэгшот, пожалуйста, проследите, чтобы Слизеринцы поняли, что должны относиться к Лонгботтому как к товарищу. После того, как вы поговорите со студентами, мне нужно будет встретиться с вами.