Сделка

Вилли это не понравилось. Он встал и прошелся по комнате, подошел к письменному столу, на котором стояли фотографии его детей в рамках, зажег сигарету и нервно закурил. Но вот Вилли сказал:

- Я и не ждал, что ты скажешь мне что-нибудь другое. Спасибо за то, что рассказал все, как было.

- Не за что.

Он уселся рядом со мной, держа в руке сигарету. Выражение его лица было до боли искренним.

- Ты должен понять. Геллер. Федералы месяцами дышали мне в затылок. Я должен был выступить как представитель ИАТСЕ - недавно, до того они донимали меня своим жарким дыханием. О, я все еще занимаюсь делами. Но как бы со стороны: я даже не могу заходить в свой чертов офис, можешь себе представить?

Так вот почему он ругал Брауна за то, что тот не идет в контору: он просто завидовал, потому что не может пойти туда сам.

- Да, так вот об этом дерьме - о Пеглере. Стервятник. Я знаю, кто навел его.

- Кто?

- Эта сволочь Монтгомери. Этот сладкозадый актеришка.

Этот тип, полный иронии, выкручивался.

- Ты хочешь сказать, Роберт Монтгомери?

- Да, он. Этот сладкозадый, бездарный козел... после всего, что я для него сделал. Новая новость!

- Но что? - переспросил я. - Что ты сделал для Монтгомери?

Он нахмурился, не глядя на меня, но мысль о Монтгомери, как мне казалось, засела в его голове. Биофф произнес:

- Пару лет назад ГКА - Гильдия киноактеров - разослала по студиям послание о том, что они теперь - законный трудовой профсоюз и хотят, чтобы о них знали. Представляешь, они захотели войти в большую организацию - как взрослые дети. Так мы, ИАТСЕ, я! - мы ходили биться за них.

- Вот это да!

- Да-а. Я тогда сказал этому ублюдку Майеру, что если он не признает ГКА, то ИАТСЕ устроит в их защиту забастовку. Мои ребята-киномеханики могут вообще за вечер уничтожить все кинопроизводство, знаешь ли.

- Я это слышал.

Его круглая физиономия стала краснеть.

- Благодаря мне, Майер признал эту паршивую маленькую гильдию, и Монтгомери публично нас поблагодарил, а теперь, твою мать! Мы уже не так хорошо к нему относимся и ко всем этим гомикам, лесбиянкам и красным в их клубе.

Это все Карл Маркс, или, точнее, его идеи о профсоюзах.

- Я тебе скажу, чья это на самом деле вина. Это Фрэнк. Фрэнк становится слишком жадным.

Он упомянул Нитти. Биофф впервые признался, что он работал на Компанию. Он случайно сболтнул это а я сделал вид, что не обратил на его слова особого внимания. Я лишь спросил:

- Как так, Вилли?

- Он хочет расшириться, а сейчас неподходящее для этого время. Есть соперничающая с нами группа под названием "Объединение технического персонала студий", и они распространяют крамольные идеи среди рабочих ИАТСЕ. Но мы связаны с ними, у нас очень много дел, и нам вовсе не до того, чтобы пытаться похерить профсоюз, который не хочет быть связанным с нами.

- Но почему такой шум вокруг шоу-бизнеса? Что, нет рыбки покрупнее, более подходящих профсоюзов?

И, как бы разговаривая с ребенком-копушей, он сказал мне:

- Геллер, что бы тебе ни говорили, людям не надо есть. Как говорится, людям нужны только две вещи:

койки и зрелища, если, конечно, они могут при этом нарыть денег.

Философия сводника затмила могущественного голливудского агента.

- Послушай, - сказал он мне, - у тебя репутация меткого стрелка. Фрэнк высоко тебя оценивает. Опять Нитти.

- Приятно это слышать, - заметил я.

- Тебя знают как парня, который умеет держать язык за зубами.

Вообще-то, они знали обо мне, по крайней мере по тому делу, когда я заливался на свидетельских показаниях против двух продажных копов телохранителей мэра Сермака - Ланга и Миллера. Но на самом деле я и вправду сохранил несколько секретов Для Фрэнка Нитти. Это было куда важнее, когда такие типы, как Биофф, интересовались мною.

- Я ценю молчание, - заявил я.

- Как насчет того, чтобы заработать пару тысяч? Деньги так и летели ко мне на этой неделе. Но мне хотелось знать, будет ли у меня время, чтобы их потратить.

- С удовольствием, - ответил я. - Каков ваш яд?

- Пеглер, - ответил он. Я этого ждал.

- Когда ты возвращаешься назад? - поинтересовался Вилли.

- Сегодня днем, - сказал я. - Я буду в Чикаго завтра утром.

- Отлично. Я хочу, чтобы ты кое с кем встретился.

- По какому поводу?

- По моему. Я хочу, чтобы ты выяснил, пытался ли Пеглер встретиться с ними, а если он с ними уже встречался, попытайся выбить из них, что они ему разболтали.

О Господи!

- А если он у них еще не появлялся, - продолжал Биофф, - предупреди, что может появиться или он сам, или его подставное лицо. И скажи им, что если они ему что-то скажут, то могут лечь спать и никогда не проснуться.

Я отрицательно покачал головой.

- Вилли, я выясню кое-что для тебя. С радостью. Но я никому не стану угрожать по твоей просьбе. И я не хочу ничего знать об окончании этой истории, понятно?

Он улыбнулся - дружелюбно, как Санта-Клаус.

- Конечно, Геллер, конечно. Они сами должны обо всем догадаться. Как говорится, когда ты ешь чеснок, он сам о себе заявляет. Тебя устроит получить штуку сейчас и штуку после твоего отчета мне? Меня устроит отчет по телефону.

- О'кей!

- Перевести деньги на твой счет, или ты предпочитаешь наличными?

- Давай наличными.

- Посиди, а я принесу деньги. Да, кстати, Геллер. Никому ни слова об этом. Ни Нитти, ни кому-нибудь еще. А если Ник Дин спросит о чем-то, скажи, что я хотел узнать подробности убийства О'Хары. Я был знаком с Эдди и, конечно, мог захотеть узнать от тебя, что там на самом деле произошло.

- Хорошо.

- Во всяком случае, я не хочу, чтобы Нитти знал, что я нервничаю из-за этого Пеглера. Это будет нехорошо. Я и так на виду из-за этих федеральных налогов. Ты будь осторожен. Как говорится, не оказывайся меж двух огней погибнешь.

Ты будешь мне это говорить.

Он вышел и вскоре вернулся с тысячей долларов в сотенных купюрах, лежавших в фирменном конверте ИАТСЕ. Я положил деньги в карман, ответил на его вопросы об убийстве О'Хары - примерно так же, как капитану Стенджу, и вскоре он уже провожал меня, обняв за плечи - ну прямо два приятеля из Чикаго!

- Хочешь, расскажу тебе, как ко мне приезжал Литл Нью-Йорк?