Сделка

Пеглер почувствовал это.

- Я бы хотел подчеркнуть, что идея юнионизма мне нравится, но она так быстро изменяется и превращается во что-то такое, что я просто ненавижу.

- Понятно.

- Во всяком случае, каждый год я устраиваю себе две-три развлекательные поездки по стране, подыскивая материалы для фельетонов. Я считаю себя репортером, и пока мне честно платят за то, чтобы я набирался впечатлений. Поэтому впечатления эти я собираю не в пустом месте. Мне периодически надо работать газетчиком. На прошлой неделе я был в Лос-Анджелесе, в этом современном Вавилоне, и там я набрел на стоящую историю. - Он полез за сигарой, но на мгновение задумался. - Я был на вечеринке, которую давал Джо Шенк, исполнительный продюсер киностудии "XX век Фокс". В большой компании среди голливудских звезд, директоров, продюсеров, шикарных украшений, коктейлей и икры я вдруг приметил знакомое лицо.

- Биофф?

Пеглер мрачно кивнул.

- Теперь это уже был не тот сопляк, по крайней мере, так казалось на расстоянии. Но эта жирная, круглая, улыбающаяся физиономия была та же, и когда я подошел ближе, то разглядел, что тяжелый взгляд его маленьких поросячьих глазок за стеклом очков в тонкой металлической оправе был таким же холодным и бесчеловечным. Конечно, он был хорошо одет, по голливудской моде: на нем был двубортный пиджак в тонкую полоску и носовой платок с монограммой "ВБ".

Если бы не инициалы, это было бы в точности описание костюма самого Пеглера.

- Я спросил своего приятеля, не Биофф ли это был, - сказал Пеглер, - и тот ответил: "Да, это он. Биофф - один из самых известных граждан. Вы бы хотели быть ему представлены?". Я ответил, что не пожал бы ему руки, даже если бы был в перчатках.

- Я и не знал, что Биофф был в Голливуде. Я даже не знал, кем он стал. Серьезно. - Я пожал плечами. - Я предполагал, что он все еще был связан с Брауном и профсоюзом работников сцены. Браун перевел свой офис на восточное побережье много лет назад.

Невеселая улыбка скривила большое лицо Пеглера.

- Да, а теперь он в Голливуде и находится там с тридцать пятого года. Я кое-что проверил. Поговорил с Артуром Унгером, издателем "Дейли вэрайети", и он сообщил мне, что профсоюз работников сцены теперь контролирует двадцать семь других профсоюзов. Браун, а на самом деле Биофф, контролирует не только работников сцены и кино, но и швейцаров, кассиров, носильщиков и театральных концессионеров, короче, всех, кто так или иначе связан с кинопроизводством. Сто семьдесят пять тысяч людей, которые регулярно платят взносы!

- Достаточная сила для нашего толстого маленького экс-сутенера.

- Так и есть. - Он выпрямился в кресле и улыбнулся - сухо, но самодовольно. - Мистер Геллер, я хочу привлечь Вилли Биоффа за сутенерство.

- Это просто. Его несколько раз арестовывали.

- Да, но был ли он осужден?

- По крайней мере, один раз, насколько мне известно.

- Вы уверены?

- Я его арестовывал, - заявил я.

Пеглер улыбнулся.

- Мы слышали что-то об этом, но не могли в это поверить.

Теперь понятно, как Пеглеру стало известно мое имя и почему он меня разыскивал.

- Я не уверен, что хочу с этим иметь дело, - сказал я. - Насколько я знаю, Браун связан с Ники Дином, а Дин - человек Компании. А если это операция, проводимая Компанией, то мое здоровье не стоит моего вмешательства в эту игру.

- Вам не обязательно принимать решение сразу. Вы когда-нибудь бывали в Калифорнии? Нет.

Он сунул руку во внутренний карман и вытащил конверт, а затем передал этот конверт мне.

Я взял его.

- Загляните внутрь, - подсказал Пеглер. Я так и сделал. Две купюры по сто долларов и билет на самолет.

- Ваш самолет вылетает в Голливуд сегодня вечером в шесть двадцать, сказал он.

6

Я привык путешествовать поездом; полет на самолете был для меня чем-то новым и немного пугающим. Сказать по правде, я проспал почти все время. Двадцать пять живых душ и я сидели в ДС-3 "Флагшип" - шумном, громыхающем снаряде, который взбалтывал ночное небо, как большой кухонный миксер. Бизнесмен, рядом с которым я сидел, читал журнал "Форчун", и подобное путешествие было для него делом обыденным. Может быть. Мы сказали друг другу пару слов из вежливости, но из-за шума пропеллеров толком ничего не было слышно. Я почувствовал облегчение, когда эта штуковина приземлилась в Далласе примерно в час ночи, и удивился своему желудку, который не отказался от пищи в кафетерии аэропорта. Там было совсем мало народу, и все люди говорили с южным акцентом. Через час я вновь оказался в самолете, где все спали. Два находящихся друг против друга сиденья, напоминающих места в поезде, были превращены в койку красивой блондинкой, одетой во что-то вроде военной формы. Она называлась стюардессой. Потом девушка задернула шторы, я неловко разделся, положил одежду в специальную сетку и заснул под холодными простынями. И черт меня возьми, но даже жужжание пропеллера и движение самолета то вверх то вниз не помешали мне спать. Через несколько часов стюардесса разбудила меня, чтобы сообщить, что наш лайнер приземляется в Тусоне, штат Аризона, в котором, к моему стыду, я никогда не бывал. Я оделся и помог стюардессе превратить койку обратно в сиденья. К одному из них я пристегнулся, когда мы садились. Другой аэропорт, другой кафетерий. Вскоре я снова спал, в брюках, поверх одеяла на этот раз. А потом мы оказались в восемь утра в Лос-Анджелесе.

Это не был реальный мир, это был Глендейл, где я поймал такси, чтобы проехать шесть миль. Ведь все расходы за это путешествие мне оплатили. Расчет был таков: две сотни баксов и никаких ограничений. Я мог насладиться путешествием в Калифорнию, положить в карман денежки и вернуться в ветреный город, даже если я откажусь от работы.

Конечно, я мог отказаться, но я не видел способа отвергнуть предложение прогуляться на Запад. К тому же я ведь увижу живую кинозвезду, хотя мне не очень-то нравилось противоречие, содержавшееся в этих словах.

- Куда ехать? - спросил таксист. Это был светловолосый красивый парень лет двадцати. Он сидел на обочине дороги у колеса автомобиля, почитывая нечто под названием "Голливуд репортер".