Сделка

- Нет, - ответил он. - Кто может назвать цену жизни?

- Некоторые люди делают это ежедневно. Луис приподнял плечи и тут же снова опустил их.

- Некоторые люди называют цену смерти. Это разные вещи.

Ну вот. Я затеял спор по вопросам семантики с Литл Нью-Йорк-Кампанья. Интересная штука - жизнь.

- Фрэнк хочет поблагодарить тебя за то, что ты показал столько здравого смысла, - сказал он, - и не рассказал ничего лишнего копам. А если ты еще не разболтаешь ничего лишнего газетчикам, Фрэнк будет тебе благодарен. Ты можешь это сделать?

Он приподнял шляпу, делая вид, что прощается со мной.

Я вышел вслед за ним в коридор.

- Вы не ждете моего ответа? - спросил я. Нелепый вопрос.

Кампанья оглянулся назад и улыбнулся мне. Его улыбка напоминала трещину в каменной стене.

- Я получил твой ответ. И у меня есть твой номер телефона, Геллер.

Луис повернулся и пошел прочь. Потом он еще раз обернулся и неохотно выдавил из себя:

- Ах да. Фрэнк просил сказать тебе, что он рад, что ты все еще с нами.

- Ну ладно. Поблагодари Фрэнка за это.

- Конечно. Все обиды забыты.

И он ушел.

Я захлопнул дверь, запер ее и положил пистолет на стул. Подходящее для него местечко.

Салли выбралась из-под стола, расправляя одежду.

- Похоже, с тобой все в порядке, если ребята о тебе заботятся.

- Похоже на то, - кивнул я задумчиво. - Кампанья у них не мальчик на побегушках. Послав его, Нитти хотел показать, как он серьезно к этому относится.

- Это хороший знак или плохой?

- Ты достала меня. Послушай, Салли, Элен. Конечно, оставайся. Я рад, что ты останешься. Но я не требую с тебя плату. Нас ничего не связывает. У нас нет взаимных обязательств. Этим я хочу сказать, что приглашаю тебя в свою постель, но сам буду спать здесь, на диванчике.

- Заткнись, - ответила она и принялась расстегивать пуговицы на блузке.

5

На следующее утро я заявился в свой офис только к половине одиннадцатого. Мы позавтракали - Салли и я, и не вижу в этом ничего предосудительного: просто на этот раз завтраком угощал я - в кафе отеля "Моррисон". Мы пили апельсиновый сок, поглощали блинчики, а затем за бесчисленным числом чашек кофе рассказывали друг другу о своей жизни за последние пять лет. А потом мы посмотрели на часы и вспомнили, что у нее в одиннадцать деловая встреча с менеджером Браун Дерби, и Салли ушла. А я пошел в свою контору. Там меня приветствовала Глэдис, если только это слово - "приветствовать" - можно употребить к скривленному от отвращения лицу и протянутой ко мне руке с еще одной пачкой записок.

- Репортеры? - спросил я, хотя в этом приходилось не сомневаться.

- Репортеры, - подтвердила она.

На Глэдис были надеты бледно-голубая блузка и синяя шерстяная юбка с широким кожаным лакированным ремнем. В ней было все, о чем только мог мечтать мужчина. Кроме дружелюбия.

- Вы поняли, что вам пытался дозвониться Вестбрук Пеглер?

- Да, понял, - ответил я и прошел в свой офис. Сидя за столом, я рассматривал документы, касающиеся сумм, выплаченных по страховкам, которые Глэдис аккуратно напечатала. Подняв глаза, я увидел Глэдис: она стояла в дверях и говорила мне:

- Он в самом деле вам звонил. Сегодня уже целых три раза.

- Кто?

- Вестбрук Пеглер! Фельетонист!

- Глэдис, дорогая, вы ошибаетесь - совершенно очевидно, что вы никогда не читали его. Он не красный.

Она слегка покраснела.

- Я сказала "фельетонист", а не коммунист. Я продолжал говорить, пытаясь разбудить ее чувство юмора:

- Дорогая... - сделал я еще один заход, на что она мне сухо заметила, что она мне не "дорогая". И вообще она предпочитает, чтобы ее называли "мисс Эндрюз", на что я заметил:

- Глэдис, это Хэл Дэвис из "Дейли ньюс" звонил, разыскивая меня.

- Вы уверены?

- С чего бы это Вестбруку Пеглеру быть в Чикаго? Но ради Бога, даже если он и приехал, разве он стал бы мне дозваниваться по поводу того, что прихлопнули какого-то чикагского заправилу, занимающегося бегами?

- Прихлопнули?

Она еще недостаточно долго работала с детективами.

- Убили, - объяснил я. - Застрелили. Пришили. Убрали. Бандитский жаргон.

- Если вам так будет угодно, - сказала она равнодушно, растягивая слова.

- Ну... Идите.

- Да, мистер Геллер.

Господи, чего бы я только не дал, чтобы выудить хоть немного сарказма из этой девицы. Она притягивала меня к себе, как кружевное белье, но вовсе не была такой же забавной.

К одиннадцати, как было договорено, пришел клиент - менеджер офиса на Свифт-Планте. Это был типичный клерк, но от него исходила вонь скотного двора. У него была проблема с постоянными мелкими кражами - из столов, ящиков; вскрывали кабинеты, пропадали какие-то мелочи. Я объяснил, что можно было бы разложить ценные вещи на видные места, чтобы приманить вора. На эти вещи мы нанесем специальный краситель, на котором вор оставит свои отпечатки. Я сказал, что предпочитаю сухие краски, которые не пачкаются, но что если рука вора вспотеет, то краску сразу же станет видно. В это время в комнату заглянула Глэдис и прервала нас:

- Он здесь.

Это было не в ее духе - вмешиваться в разговор.

- Кто? - спросил я.

- Мистер Пеглер.

Я покачал головой и улыбнулся: Глэдис еще не видела Дэвиса.

- Скажите ему, чтобы он убирался к черту.

- Не скажу.

- Тогда сообщите ему, что если он хочет услышать мое высказывание, то это обойдется в Эс-Де. Тогда мы сразу от него избавимся.

Глэдис поджала губы, явно не собираясь посылать мне воздушный поцелуй.

- Что такое Эс-Де?

- Сто долларов. Идите.

Она ушла.

- Извините меня, - обратился я к своему клиенту. - Так о чем мы говорили?

- О сухих красителях, - сказал менеджер скотного двора, совершенно сбитый с толку.

Дверь распахнулась, и я услышал, как Глэдис сказала:

- Пожалуйста.

В дверях возник крупный краснолицый человек. Я выхватил пистолет из кобуры, пристегнутой у меня под мышкой, и заорал:

- Руки вверх!

Глэдис закричала, клиент рухнул на пол, а лицо великана побледнело. Он весь съежился. Этот человек был очень хорошо одет: двубортный пиджак в тонкую полоску с модными широкими лацканами; из нагрудного кармана выглядывал уголок затейливо сложенного носового платка; широкий модный галстук темно-синего цвета с абстрактным белым рисунком был завязан большим узлом. Он медленно поднял руки вверх, прищурил глаза, которые прятались под косматыми, но ухоженными сатанинскими бровями.