Страница 9 из 14
Вход, однако, оказался перекрыт потрёпанной тёмно-синей «Газелью».
«Специальная», – пробежал глазами Златков по борту машины, боком протискиваясь в подъезд. Внутри зашевелилось нехорошее предчувствие. Когда он уже поднимался по лестнице, снизу кто-то сказал равнодушно, обращаясь к сидевшему в кабине водителю:
– Да старуха какая-то никому не нужная померла.
Хлопнули створки закрывшихся задних дверей машины. Как подстёгнутый этим звуком, Алексей бегом преодолел два лестничных марша и замер у двери квартиры с нужным ему номером. Дверь была распахнута. Он пошарил глазами по дверному косяку в поисках звонка. Не найдя такового среди пучков закрашенных коричневой краской проводов с оборванными концами, он громко постучал по двери согнутыми пальцами. Ответа не последовало. Златков постучал ещё громче. Тишина. Сам не зная зачем, Алексей нащупал в кармане табакерку и шагнул через порог.
Длинный коридор освещался тусклой лампочкой, висевшей на вывалившемся из стены чёрном пластмассовом патроне. На заваленной всяким хламом тумбочке под слоем вековой пыли стоял сдвинутый на угол старый дисковый телефонный аппарат с выдранным из розетки проводом.
«Понятно, почему было не дозвониться», – машинально отметил про себя Алексей и прошёл несколько шагов по грязному скрипучему паркету с остатками стёршегося на нём лака.
Слева распахнулась дверь комнаты, и в проёме показалась женская фигура, закутанная в домашний халат с надетым на голову капюшоном. Прежде чем Златков успел что-либо сказать, женщина буднично проговорила:
– Забыли чего? Дальше вам, по коридору направо.
Дверь тут же захлопнулась так же неожиданно, как и распахнулась. Изнутри красноречивее всех слов недвусмысленно лязгнул закрывшийся на два оборота замок. Алексею не осталось ничего другого, как продолжить движение. Мужик неопределённого возраста в тельняшке и тренировочных штанах буквально вывалился на Златкова из-за поворота. В лицо пахнуло кислым запахом застарелого перегара. Упершись одной рукой в стену, мужик помахал второй из стороны в сторону:
– Пжста.
Жест рукой, надо полагать, означал, что он галантно пропускает пришедшего.
– Да-да-да, – пьяно затараторили Златкову вслед. – Туда-туда.
Алексей обернулся. Мужик истолковал это на свой лад:
– Я грю, верной дорогой идёте, товарищ…
И развёл руками.
– Мне к Галине Фёдоровне Кровлевой, – оглядев очередного жителя коммунальной квартиры, проговорил Златков.
Мужик надул губы, фыркнул, разбрызгивая слюни, небрежно утёрся рукавом тельняшки. Правда, неразборчиво буркнул себе под нос тут же что-то наподобие «прошу прощения». Проговорил внятно, снова разведя руками:
– Понятное дело, что не ко мне. За мной ещё рано.
– Она дома?
– Дома?! – Мужик сделал шаг назад, шмыгнул носом и опять утёрся тельняшкой. – Это как сказать…
Мутный взгляд собеседника прошёлся по Златкову от головы до пят.
– Погоди, ты не с труповозки, что ли? – наморщил лоб человек в тельняшке и тренировочных.
Алексей закусил губу. Дальше можно было не объяснять. Разжал пальцы и вытащил руку из кармана – всё время до этого он продолжал придерживать ладонью в кармане табакерку.
Держась рукой за стену, мужик засыпал Златкова предположениями, весьма сбивчивыми и противоречивыми, сам же их опровергая:
– Ты из собеса, что ли? Хотя нет, они так поздно не ходят. А не с почты? Пенсию принесли? Да нет, там бабы одни ходят. И опять-таки, время неурочное. Агент жилищный уже, что ли? Быстро вы, если так. Только сегодня померла, и уже комнатку смотреть пришли… Или из милиции? Или как там теперь, полиции…
Чтобы только прервать хоть чем-то обрушившийся на него словесный поток, Златков быстро спросил:
– Вы кто?
– Я? Гена…
Ответ был исчерпывающим. Гена сделал шаг назад, видимо по-своему истолковав вопрос визитёра и манеру, в которой он был задан. Сделав шаг назад, произнёс тихо и утверждающе:
– Значит, из полиции…
Златков отрицательно покачал головой.
– Тогда чего надо? – последовал вполне резонный вопрос.
Необходимо было что-то предпринимать дальше. Рассказывать о событиях последних нескольких дней и своих предположениях непонятно кому, в полутёмном коридоре запущенной коммунальной квартиры? Ну а дальше что?
– Вы ей не родственник?
– Я? Нет… – Гена отрицательно покачал головой и выжидающе посмотрел на Златкова вполне сфокусированным взглядом. – И?
Выбора не оставалось – нужно было пробовать.
– У неё отец на фронте пропал, так? – пошёл ва-банк Златков.
Реакция собеседника оказалась неожиданной. Он отстранился назад, долго тёр брови тыльной стороной ладоней, затем отозвался глухо:
– Так.
Интуитивно нащупывая нить для продолжения разговора, Златков поинтересовался:
– Давно здесь живёте?
– Всю жизнь, – отозвался Гена. Хотя мог бы, конечно, послать Златкова куда подальше, ведь для него он тоже был неизвестно кто.
Следующий шаг пришёл сам собой. Златков протянул руку:
– Алексей.
Через несколько минут он уже знал, что Галина Фёдоровна жила в этой коммунальной квартире в маленькой десятиметровой комнатке, всю свою жизнь проработала учительницей в школе. Последние десять лет существовала на мизерную пенсию. Была одинока и ни про каких живых её родственников никто никогда не слышал. Весь минувший год тяжело болела, а сегодня утром умерла.
«Мистика», – в очередной раз произнёс мысленно Златков.
– Учился я у неё, – неожиданно закончил свой рассказ Гена и, обозначив вытянутой вниз рукой небольшое расстояние от пола, даже чуть улыбнулся. – Вот с таких вот лет меня знала.
Разговаривая, они прошли по длинному коридору. Миновали кухню с весьма характерными ароматами. Оттуда их пристально проводили две пары женских глаз. До Златкова донеслось:
– Кого это Генка притащил?
Гена толкнул обшарпанную дверь справа по коридору:
– А комната её вот…
В нос ударил удушливый запах лекарств и помещения, в котором долго находился больной человек. Не переступая порога, Златков произнёс, обращаясь к соседу:
– Да комната-то ладно. Мне бы родственников её найти. Хоть каких-нибудь.
Видимо, слово «комната» явилось спусковым крючком для толстой тётки в цветастом переднике, надетом поверх полосатого халата. Она уже с кухни внимательно прислушивалась к их разговору. Сейчас же, выскочив с поварёшкой в коридор, без всякой видимой причины тётка набросилась на Златкова:
– Комнату захотел?! А ну, пошёл прочь отсюда! Ишь, нашёлся родственничек!
– Да погодите вы, не нужна мне никакая комната, – отступая обратно по коридору под натиском свистевшей у него перед лицом поварёшки, говорил Златков, примиряющее выставив руки перед собой. – Я совсем не за этим пришёл.
– Всю квартиру оттяпать пришёл?! Шиш тебе! Вон отсюда! – бесновалась тётка, брызжа слюной. – Нам эта комната теперь отойдёт, нам! Я тоже блокадница!
Вторая женщина спокойно вышла из кухни, задержалась, посмотрев на беснующуюся соседку.
– И ты не пялься – у меня больше прав на жильё! – поварёшка угрожающе повисла в воздухе в занесённой руке.
– Хабалка ты, – последовал невозмутимый комментарий в ответ. – Ты блокадница ташкентская. Думаешь, вспомнить некому, что ты в эвакуации родилась? Мне-то сказки не рассказывай – вы сюда после войны вернулись.
– Ну ёлки-палки, соседушки… – попытался внести свой миротворческий вклад Гена.
Поварёшка моментально просвистела уже у него над головой:
– А ты вообще закройся! Иди зенки залей и ползи в свою конуру!
По всему было видно, что обитатели квартиры давно и стойко испытывали друг к другу самые нежные чувства. Разворачивался классический коммунальный скандал. Златков пришёл сюда не за этим. Он двинулся по коридору в сторону входной двери. Между тем тётка с поварёшкой всё никак не могла угомониться. Коридор огласил её протяжный крик:
– Мишаня! Мишаня, сынок!
Следующий выкрик был абсолютно лишён логики: