Последняя Золушка

– Да хоть Альцгеймер с Паркинсоном! Других тоже понимать надо! У меня обоняние пропало! Я недавно скунса с тремя богатырями спутал! Еле ноги потом унес! И график к чертям летит! Если ее нету с понедельника по пятницу – значит, нету, и все тут! Вообще буду требовать, чтобы на два раза в месяц перейти! Слушай, – Волк слегка сбавил обороты, – ну не могу я так! Что я вам, семижильный? К поросятам бегай, с Иваном, который Дурак, скачи, оземь бейся, да еще и в красну девицу переворачивайся! Ты хоть знаешь, что такое в девицу обернуться? Брови татуированные, сиськи силиконовые, ресницы наращивай, ноги брей! В губы ботокс колют! Больно!

– Купи депилятор, – со знанием дела посоветовала Шапка. Брови у нее были свои, а грудь без силикона, натурального пятого размера. – Если привыкнуть, совсем не больно.

– Да не хочу я привыкать! – завопил Волк. – Уйду я из вашего Леса! Да что ж это такое! Вон в соседнем, для младшего возраста, у Волка только Колобок – эпизод, тьфу, да ходи, за бочки покусывай, а у меня что? Вертись, бейся, жри кого ни попадя… Да у меня кислотность повышена, я весь на ферментах уже! Уйду… да хоть в сказки «Тысячи и одной ночи»!

Красная знала, что деваться Волку некуда: в арабские сказки его не возьмут – во-первых, амплуа не то, во-вторых, свинину ел.

– Ну что, договоримся мы по-хорошему или как?

Морда у Серого действительно была нездоровая: глаза красные, уши вялые, шерсть и усы местами отсутствовали.

– Если хочешь, я сегодня не пойду, – нерешительно сказала она. – Ладно.

Волк возликовал.

– И сегодня не иди, и завтра не надо! Недельку-то хоть дайте? – просительно произнес он. – Отлежусь, больничный возьму, на рыбалку съезжу…

При слове «рыбалка» Шапочка вздрогнула. Она вспомнила, как умыкнула Рыбку у доверчивой Клары в бидончике из-под молока, заменив ее в аквариуме дохлым вуалехвостом.

– Давай я тебя до дому провожу, – великодушно предложил Серый.

– Да не надо, я и сама… А пироги куда? – внезапно вспомнила она. – Мать-то спросит!

– Пироги я не могу! У меня от теста изжога!

– Хлеб выбрасывать нельзя! – строго сказала Красная Шапочка, воспитанная в суровых крестьянских традициях.

– Ну… поросятам могу занести.

– Свиньям скармливать? – Она поджала губы. – Обойдутся!

– Давай тогда Мальчику-с-пальчик заброшу, хоть это и крюку давать, – вздохнул Волк. – У них мал мала меньше и вечно жрать нечего…

– Надо говорить «есть». Или хотя бы «кушать», – поправила Красная. – На. Им не жалко.

– Мне учиться некогда было, – вздохнул Волк. – Я сызмальства тружусь. Ты-то в школу, небось, ходишь… А у меня самообразование, да и среда какая? Редко культурный кто попадется, хотя бы «извините» скажет. Все больше норовят на хребтину вскочить да пятками в бока! А то нарядят в чепчик, очки и юбку бабкину, а сами хихикают за дверью! Смешно им, вишь ли, когда ты дурак дураком! То ли дело в соседнем Лесу, там Колобок один… – Он вдруг вспомнил, что и тамошнему Волку завидовать не из-за чего: у соседей по зимнему времени хвост надо в прорубь совать, а потом еще и палками лупят, – и несколько воспрял духом.

– Ну, я побёг, – бодро закруглил он, принимая пироги в салфетке и увязывая их в узел. – Гуляй, ягоды вон собирай, грибы… Хорошо, когда никуда бежать не надо! А бабулька твоя не помрет без пирогов, да и вообще, сама пусть чё-нить сварганит, не старая еще! Разленилась совсем, мать ее… – Он закашлялся, поняв, что сказал то, что молодым девицам слышать не положено, но Шапка и не моргнула. Девка была что надо – ядреная, налитая, не то что энти подружки ее – Кларка и Розка! Мощи, пощупать не за что… Болванки, одним словом! Или не так? А… точно, не так. Вспомнил! Модели!

Мир номер один. Реальность. Стучите – и вам откроют

– Как вы себя чувствуете? – спросила трубка, не размениваясь на такие мелочи, как «доброе утро» или хотя бы «привет».

Ночь выдалась бурной: после уколов или той самой таблетки – никогда не был силен в медицине – меня словно прорвало; я буквально не успевал опорожнять мочевой пузырь, а затем, когда водопад иссяк, упал, обессиленный, и наконец уснул. Сегодня же чувствовал себя тряпкой, хорошенько выжатой, но не расправленной. Так и сказать? Вы меня скрутили, но почему-то забыли как следует встряхнуть? Однако вряд ли она – …а как ее, кстати, зовут? – оценит мой изысканный юмор и неизбитые тряпичные метафоры!

– Э-э-э… простите, я забыл, как вас по имени-отчеству…

– Кира меня зовут. Кира Юрьевна. Когда я могу зайти и измерить вам давление, Лев Вадимович?

– Наверное, это… э-э-э… лишнее. Я хорошо себя чувствую.

– Простите, но если у меня в вашей карточке записано «гипертонический криз», то как вы себя чувствуете, буду решать я! Я теперь за вас отвечаю! – отрубила доктор Кира, не умеющая здороваться.

– Тогда давайте я сам зайду… м-м-м… после обеда? Часика так в три… или еще лучше после ужина… да, после ужина будет удобнее, я так думаю…

– У вас что, носки дырявые? – едко осведомилась она. – Так они меня не интересуют! Я зайду к вам прямо сейчас, через три минуты! Измерю давление, взгляну на вас и уйду! Душ можете не принимать.

Душ я уже принял, а малахольная врачиха ворвалась, как и обещала, ровно через три минуты.

– Давайте руку! Ага… хорошо! Голова кружится?

– Есть… немного, – осторожно согласился я.

Она извлекла врачебный резиновый молоточек.

– Смотрите на кончик… так… теперь так… ага… хорошо!

Шарахнула меня по одному колену, затем по другому, велела встать посреди комнаты в позе зомби – закрыв глаза, я раскачивался, словно небоскреб в ураган, протянув вперед руки и зачем-то выполняя все, что от меня требовали:

– Левой рукой кончик носа! Теперь правой! Язык высуньте!

Я вывалил язык, как призовой пойнтер после охоты, надеясь, что она сочтет это оскорбительным и угомонится.

– Прекрасно! То есть хорошее, конечно, имеется. Положительная динамика налицо! Но… расслабляться пока рано! Вот эти таблеточки будете принимать три раза в день после еды! Вот эти – по две вечером во время еды, а эти – раз в три дня натощак за полчаса до завтрака!

Я сроду не принимал ничего, кроме антипохмельной смеси – аспирина с анальгином, запивая их горячим чаем, даже не задумываясь, считается чай едой или же нет.

– Я не знал, что тут еще и лечат бесплатно…

– Вы контракт на работу подписывали?

– Да…

– Так откройте и посмотрите: бесплатное оказание первой помощи, а в отдельных случаях – лечение в течение семи дней!

– Выходит, мой случай – отдельный?

– Вроде того.

– А вскрытие в пакет услуг случайно не входит?

Она проигнорировала мой юмор висельника и сердито ткнула пальцем в выданные спецпакетом лекарства:

– Как пить, запомнили?

– Э-э-э… в общих чертах – да.

– Там внутри есть инструкции! И в инете можно погуглить, если забыли. Ничего не перепутаете?

– Обязательно перепутаю, – сознался я. – Я всегда путаю слабительное со снотворным!

Она фыркнула. Сегодня врач Кира была просто прекрасна в утреннем полуофициальном наряде: халат, накинутый поверх светло-голубых джинсов в обтяжку и свитерка – салатового, как вчерашняя пижама. У нее что, пристрастие к этому цвету?

– Послушайте, ведь вы взрослый человек…

– Сколько вам лет, Кира Юрьевна?

– Тридцать семь, – после секундной заминки сказала она. – А что?

– Прекрасно выглядите. Наверное, к вам тут каждый второй пациент клеится?

– Они не в моем вкусе, – буркнула она. – А также я – не в их.

– А кто – в их? – неосторожно поинтересовался я, вспомнив «видал, каких бабцов навезли?» – случайно услышанную фразу, которая теперь вдруг всплыла.

– Послушайте, Лев Вадимович, у меня, кроме вас, еще больные имеются!

– Неужели? – удивился я. – Я думал, тут все исключительно здоровые…

– Сюда очень разные приезжают… и больные, и здоровые… работы хватает.

– А вы уже завтракали? – неожиданно сменил тему я.