Лугару
(Ретророман)

Но работа эта была весьма своеобразной. После ареста Кац больше не мог претендовать на работу в больнице. Это было абсолютно невозможно, никакой главрач не стал бы так рисковать. Оставалось только одно место, где он мог устроиться по своей медицинской специальности, — морг. Кац переквалифицировался в патологоанатомы настолько блестяще, что вскоре стал главным специалистом. Его талант, направленный в другое русло, дал такие же блестящие плоды. Не было ни одного сложного случая, с которым бы Кац не справился. Он даже в чем-то полюбил свою новую работу. Но не до конца.

С каждым годом осознание того, что блестящий хирург, спасавший людские жизни, режет трупы в городском морге, давило на него все страшней и страшней. Кац стал пить. Все чаще и чаще он запирался в своем кабинете — кроме клетушки-ординаторской, ему был положен еще один кабинет. И выходил оттуда далеко за полночь с красными глазами, трясущимися руками, распространяя вокруг себя запах дорогого коньяка.

Зинаида сильно переживала за своего шефа, а впоследствии — друга. Несмотря на наносной профессиональный цинизм, Кац был хорошим человеком — добрым, мягким, с открытой душой. Он был интересным собеседником, его умные выводы Зинаида часто вспоминала в самых разных ситуациях своей жизни. И ей было печально наблюдать гложущую его боль.

Кац никогда не напивался пьяным, такого она не видела ни разу. Но от постоянного употребления алкоголя у него появилось дрожание в руках и случались перебои с памятью. Рассеянное внимание еще не мешало в его работе, так как слишком большой опыт часто делал выводы за него. Но вот для заполнения документов это было совершенно невозможно, ведь стоило ошибиться в одной цифре или букве, и всех могли бы ждать очень серьезные неприятности.

И Зинаида полностью освободила шефа от такой обязанности, с болью в сердце понимая, что алкоголь для него — единственная отдушина, позволяющая не сойти с ума. Страшная, но необходимая анестезия, помогающая переносить реальность…

Крестовская успешно расправлялась с очередной стопкой формуляров, как в кабинет вошел ее шеф. На удивление, он был абсолютно трезв, несмотря на вечерний час.

— Всё пишем? Лучше б уж роман написала, — улыбнулся он.

— Ага, роман! — засмеялась Зина. — Тут у нас такой роман — любой сочинитель закачается! Шли бы вы домой, Борис Рафаилович. Вы же со вчерашнего утра тут. Вечер обещает быть спокойным. Справлюсь и без вас как-нибудь.

— Вот с этим я к тебе и пришел, — лукаво улыбнулся Кац. — Хочу кое-что на тебя сбросить. Вернее, кое-кого… Или теперь все же — кое-что… Кто заявится буквально через час.

— И кого же? — Зинаида обернулась к шефу.

— Красотку Аду!

— Борис Рафаилович! — нахмурилась Крестовская. — Вы…

— Не пил, не пил! — засмеялся Кац, замахав руками, как ветряная мельница. Он присел на угол стоящего напротив стола. — Посчастливилось вам, мадам Крестовская.

— Мадемуазель, — машинально поправила Зинаида и прикусила губу, вдруг вспомнив, что к разведенным женщинам действительно принято обращаться «мадам».

— Не цепляйтесь к словам, товарищ! — засмеялся Кац. — Так вот… О чем это я… Ах да! О красотке Аде. Выпал тебе сегодня счастливый случай. Доведется познакомиться с представителем самого знаменитого семейства в Одессе — семейства Барг!

— Барг? Никогда не слышала о таких, — удивилась Зинаида.

— Ну как же! Семейство самых знаменитых одесских ювелиров. В свое время один из них подделал знаменитые подвески Фаберже.

— Яйцо Фаберже, — снова машинально поправила Зинаида.

— Про яйцо Фаберже все и так знают, — махнул рукой доктор. — А я говорю про знаменитые бриллиантовые подвески, которые были проданы в Париже, причем так, что обнаружить подделку смогли только через пять лет после продажи, настолько искусно была сделана стеклянная копия. И что у тебя за манера цепляться к словам! — вдруг очнулся он.

— Подвески! — не отвечая на вопрос, хмыкнула Крестовская. — Прямо «Три мушкетера»! Никогда не слышала про такое.

— Темная советская девица! Что с тебя взять… — комично развел руками Кац. — А между тем это дело ох как гремело по всей империи! Такая реклама была ювелирному дому Баргов!

— И что было этому рекламщику?

— Ну как что — царская каторга на острове Сахалин. Впрочем, жилось ему там неплохо. Ювелира в своем доме поселил сам начальник тюрьмы, а Барг за это переплавлял золотые изделия и заново огранял камни, отобранные у заключенных и полученные в результате контрабанды, чем тайком промышлял этот самый тюремный начальник. Ведь хороший ювелир всегда в цене. Так что на Сахалине Барг питался исключительно белыми булками и красной икрой!

— Ничего себе каторга! Тоже хочу на такую! — улыбнулась Зинаида.

— Отбыв срок, представитель семейства вернулся в Одессу, к своим многочисленным сыновьям, — продолжал доктор.

— Понятно. И чем занимаются эти Барги сейчас?

— Ну, ювелирное дело они не оставили. Но разные представители семьи Барг и занимаются разным. Среди них есть красный командир времен гражданской войны, есть те, кто уехал в Париж, в Канаду. Есть учителя, циркачи. А сегодня к тебе придет самый младший представитель семейства, Виктор Барг. Он не нарушил семейной традиции и работает ювелиром на ювелирном заводе. А придет он затем, чтобы мы взяли на одну ночь в холодильник красотку Аду — между прочим, его двоюродную тетю. Она двоюродная сестра его матери.

— А вот с этого момента поподробнее, — заинтересовалась Зинаида.

Впрочем, ничего нового в этом не было. Тайком от всех властей можно было взять тело на сохранение в холодильник — конечно, за солидную плату. Было очень тяжело держать тело умершего человека дома, пока шла подготовка к похоронам. Особенно тяжело — в жару. Официально это было запрещено. Но по знакомству или за деньги можно было нарушить правило.

В услуге этой не было ничего страшного — наоборот, она была полезна, если в доме умершего были маленькие дети. И Зинаида всегда недоумевала, почему с такой глупостью создано запретное правило. А потому всегда шла навстречу. В этом была и обратная сторона — получалось хорошо зарабатывать.

— Причина смерти, возраст? Свидетельство о смерти есть? — деловито задавала привычные вопросы она.

— Есть. Коронарный тромбоз. Возраст 65 лет.

— Ей бы еще жить и жить, — вздохнула Зинаида. — А почему красотка Ада?

— Ах, в молодости я был в нее безумно влюблен! — воскликнул Кац. — Для меня она была самой красивой девушкой на свете. Барги мои друзья. Мы дружили с самого детства. Сейчас в Одессе остались только два брата — Леонид и Аркадий. Мать Виктора была дочерью Леонида. А красотка Ада — дочь Аркадия. Таким образом, какая-то там тетя. Я путаюсь в их родстве. Мои родители дружили с обоими братьями. Ада… Ах, Ада… Она славилась своей красотой. Она была на пять лет меня старше, а потому не воспринимала всерьез, считала щенком. Боже, как я страдал! — вздохнул искренне Кац. — Я три раза делал ей предложение. И три раза она отвечала отказом. Красотка Ада… Она вышла замуж за офицера, потом его убили. Ада вышла во второй раз — за нэпмана. Тот повесился, оставив ее с кучей долгов. Потом Ада связалась с артистом оперетты, он стал ее третьим мужем. Но он бросил ее, сбежав с молоденькой девчонкой. В общем, трижды Ада была замужем, и всегда несчастливо. Детей у нее не было. Как и у меня, — тут Кац снова вздохнул. — И я вот думаю, как по-глупому мы оба потратили свою жизнь. Может, мы как раз и были предназначены друг другу… Судьба… И вот теперь она умерла, — Борис Рафаилович печально закончил свой рассказ.

— Мне очень жаль, — Зинаида потупила глаза.

— Поэтому я и бегу, — очнулся доктор. — Не хочу видеть ее труп. Ведь надо осмотреть, нет ли разложения… Ну, ты знаешь. Я хочу сохранить в своей памяти красивую, стройную, юную Аду — в алом платье, с развевающимися на ветру черными волосами, безумно прекрасную, веселую и радующуюся жизни, когда она думала, что все у нее впереди…

— Вы прямо поэт! — улыбнулась Крестовская.